Импровизация на тему любви - Фабио Воло

— Хочешь скажу? Об Эдуардо?

Я назвал имя. Не следовало называть… Эдуардо был молодым человеком, с которым Сильвия встречалась до замужества с Карло. Я всегда думал, что она вышла за Карло, потому что связь с Эдуардо нанесла ей слишком глубокую рану. Этот парень просто растоптал ее. Даже наша дружба была не в силах помочь ей.

С такими людьми, как Эдуардо (между собой мы называли его Эгоардо), наверняка сталкивался каждый из нас. Эгоисты до мозга костей, они почему-то так сильно привязывают нас к себе, что мы не можем от них отделаться, пока они не исковеркают нашу жизнь. Даже умные люди попадаются на их удочку, как это было с Сильвией. Попытки Сильвии найти оправдание его поступкам и придать хоть какой-то смысл их отношениям полностью вывели ее задушевного равновесия. Каждый день она разгадала ребус, который невозможно разгадать. Я не понимаю, почему это сказал! Я не понимаю, почему он так сделал? Что он хотел этим сказать? В чем моя ошибка? И это Сильвия, которая понимает все!

— Сильвия, — говорил я ей, — ты становишься наркоманкой. Ты зависима от его мнения. Сегодня ты радуешься его похвале, а завтра готова повеситься от одного его неодобрительного слова. Разве так можно?

Но Сильвия была неуправляемой. Даже такой пустяк, как послать сообщение на мобильный телефон, превращалось для нее в страшное испытание: «Последнее сообщение отправила я, и он мне не ответил. Что мне теперь делать? — будила она меня посреди ночи. — Послать еще одно, подождать или позвонить с другого номера? Может быть, упрекнуть его, сказать, что воспитанные люди так не поступают, а отвечают сразу?»

Я был другом Сильвии, и я быстро понял одну вещь: если я стану настаивать на том, что она должна расстаться с Эдуардо, то в проигрыше окажусь я сам. В таких случаях лучше давать лекарство малыми дозами, как в гомеопатии.

А Сильвия между тем была сама не своя. Первый тревожный звонок прозвучал, когда она впервые осталась ночевать у него дома. На следующее утро она мне позвонила:

— Джакомо, я сделала страшную глупость. Я ночевала у Эдуардо, и, когда проснулась, он уже ушел на работу. Меня охватило любопытство, и я принялась искать следы других женщин. Прежде всего я искала в ванной. Я еще с вечера задумала сделать это — мне показалась слишком подозрительной раковина на кухне. Она была уж слишком чистой для квартиры одинокого мужчины, к которому никто не приходит убирать. Но я ничего не нашла.

Та Сильвия, которую я знал, никогда бы не совершила подобного поступка…

Главная проблема была в том, что они оба любили одного и того же человека. Его — Эгоардо.

Моя подруга таяла на глазах, она уменьшилась на пару размеров и полностью потеряла самообладание. Эдуардо, напротив, расцветал. Он, как вампир, питался ее любовью. Но при этом он капризничал, перепады его настроения могли напугать любого, к тому же он был наркоманом, злоупотреблял кокаином. Что тут можно добавить? Когда наконец их отношения оборвались, Сильвия была выжата как лимон. С Карло она обрела хоть какой-то покой. Я и тогда пытался объяснить ей, что решение выйти замуж за Карло — это всего лишь реакция на ее отношения с Эдуардо, но Сильвия поклялась мне, что она влюблена в своего жениха. Временами, кстати, казалось, что она говорит правду, но я все же не мог исключить вероятность своего предположения.

— Помнишь, как ты злилась, когда Эдуардо смотрел на других женщин?

— Конечно помню! Только злилась я не из-за этого. Мне было неприятно, что он обращает внимание на других женщин, но сердилась я лишь тогда, когда в ответ на мои упреки он отвечал, что ничего подобного не было. Я просто звереть начинала оттого, что он не хотел признаваться! — Сильвия погрузилась в задумчивость. — Да, Джакомо, пожалуй, ты прав, все случилось из-за него, из-за Эдуардо, — сказала она немного погодя. — Тяжело в этом признаться, но я не могу объяснить свою привязанность к нему, у меня и впрямь была какая-то наркотическая зависимость.

— А что еще говорила твоя мать по поводу ваших отношений с Карло? — спросил я.

— Как обычно, она начала с того, что вывалила на меня все свои страхи перед жизнью. Она, по сути, была и остается прислугой у моего отца. Я же вижу: они никогда между собой не разговаривают.

— А почему бы тебе не поговорить с отцом?

— Я не хочу даже вспоминать, как мой отец отреагировал на то, что моя подруга Джулия разошлась с мужем. Иначе как шлюхой он ее не называл. Я заранее знаю, что, если уйду от мужа, папа перестанет со мной разговаривать.

— Да, с семьями нам повезло. Что же делать?

— Не знаю… Мне, например, было неприятно присутствовать при твоем разговоре с матерью, когда она пришла к бабушке. Я знаю о ваших проблемах, знаю, что за женщина твоя мать, но уж больно тоскливо было наблюдать за вами сегодня…

— И что должен делать, по-твоему? Сильвия, я устал бороться.

Я произнес эти слова и почувствовал, как мои глаза увлажнились. Не хватало только заплакать! Но мне удалось сдержаться.

— Знаешь, — продолжил я, — говорить с матерью выше моих сил. Что-то сковывает меня, я замыкаюсь. Мне спокойнее с незнакомыми людьми, чем с ней. На кой черт ей скандалить с грузчиками из-за двух царапин на стене, закрытой шкафом? Можно подумать, она будет смотреть на них каждый день!

— Да, это тяжело выносить. Родители горбатились, чтобы обеспечить нас всем необходимым, но для счастья нам не это было нужно. Доброе слово, дружеское объятие, одобрительный взгляд… У меня этого не было…

— Надо что-то менять, Сильвия. Наверное, нам самим надо меняться.

— Я вот сейчас думаю только о том, как мне изменить свою жизнь, но так, чтобы Маргерита была счастлива. А ты можешь поехать к Микеле…

— При чем тут Микела? К тому же ты забыла одну деталь: она уехала не одна.

— Судя по сегодняшнему случаю, Джакомо, тебя никогда не смущали встречи с чужими женщинами. И Микела появилась вовремя — она первая за долгие годы сумела немного расшевелить тебя.

Через несколько дней после той ночи в больнице у меня созрело решение ехать в Нью-Йорк. Я точно помню минуту, когда пришло озарение. Я сидел в трусах в раздевалке спортзала и разворачивал длинный носок, перед тем как надеть его. И вдруг я оцепенел. Не выпуская носка из рук, я уперся локтями в колени и замер, уставившись в пустоту. Внутри меня пробирался чей-то голос. Он развеял туман в моей голове, и все встало на свои места. Я должен поехать к ней. Так будет правильна.

Моя бабушка как-то сказала:

— В старости живут воспоминаниями. Поэтому, пока ты молод, Джакомо, живи так, чтобы остались только хорошие воспоминания.

После этих бабушкиных слов всякий раз, когда я делал что-то хорошее или, наоборот, валял дурака, я говорил себе:

— Ладно… я расскажу об этом своим внукам.

Что бы там ни случилось, я поеду в Нью-Йорк. По крайней мере, в старости буду вспоминать, на что пошел ради незнакомой женщины… Пора накапливать воспоминания.