Кодекс Арафской дуэли - Денис Миллер

– Ваша светлость, – тоскливо проговорил полицейский, – графское ли дело на тротуаре сидеть?

– В этой стране, – объяснил Кали полицейскому, как маленькому ребенку, – графы имеют такое же право сидеть на тротуаре, как и последние нищие. Не в Чифанде все-таки живем.

– А я не желаю сидеть на тротуаре, – сказала девушка. – Графа, может быть, в участок не заберут, а нас, простых смертных, кто забрать помешает?

– Простых смертных, – подхватил полицейский, – это сколько угодно.

– В нашей стране существуют демократические традиции, – сказал Кали.

– Возможно, для графов и существуют, – согласилась девушка.

– Откуда ты взялась на мою голову?

– Вы сами меня сюда приволокли, ваша светлость.

– Нет, откуда ты приехала в Столицу?

– С Края Земли, ваша светлость. Это на юго-западе.

– Я знаю географию, – сказал Кали.

– Меня двоюродная тетка пригласила пожить у нее. Говорила, ей хочется пообщаться с родной душой. На самом же деле ей нужна была бесплатная прислуга, – объяснила девушка. – Я от нее ушла и нанялась в вышивальщицы. Я хорошо вышиваю, ваша светлость. И шелком, и бисером. Вам не надо чего-нибудь вышить? Я мигом.

– Она меня не любит, – сказал Кали полицейскому.

– Кто же будет любить графа? – спросила девушка утреннее безоблачное небо. – Я еще в своем уме. В отличие от некоторых.

– Некоторые – это я, – вновь пояснил Кали полицейскому. – Я ее тоже не люблю. Посудите сами, сержант, разве граф может любить такую дерзкую девчонку? Даже от сумасшедшего графа нельзя этого ожидать, правда?

– Правда, – сказала девушка.

– Помалкивай, – бросил Кали.

– В этой стране существуют демократические традиции? – спросила девушка. – Мне надоела ваша истерика, ваша светлость.

– Да что ты, – нежно улыбнулся ей Кали. – Это не истерика. Это еще так… пролог. Ладно, дорогая, отдохнули и двинулись дальше. Последний рывок – и мы дома.

Он встал, и девушка поднялась вслед за ним.

– Я не дорогая, – все же заметила она.

– Ну, милая.

– И не милая.

– Солнышко, не капризничай, – ласково сказал Кали. – Не зли меня. Я и так уже почти невменяемый.

Девушка посмотрела на полицейского и пожала плечами. Полицейский понимающе покачал головой.

Кали сделал шаг, другой, и его сильно качнуло. Девушка поспешила подставить плечо.

– Натурально ноги не держат, – сказал Кали полицейскому. – Удар молнии, самый настоящий. А я думал, это метафора. Аллегория. Гипербола. Удар молнии, надо же!

Он пошел вперед, ускоряя шаг, и к подъезду особняка Беруджи они почти подбежали. Кали пинком распахнул дверь и фыркнул лакею при входе. Девушка извинительно улыбнулась выскочившему на шум величественному дворецкому, но Кали поволок ее дальше, на второй этаж по широкой мраморной лестнице, протащил за руку по коридору и втолкнул в ярко освещенную утренним солнцем столовую. Герцог Беруджи пил кофе и читал газету. Герцогиня Беруджи сидела на низком подоконнике и в распахнутое окно командовала садовнику, какие цветы она хочет видеть сегодня в букетах. Там она и осталась, с недоумением повернувшись в комнату, когда услышала от любимого старшего сыночка:

– Мама, папа, познакомьтесь, это моя жена!

Толчок – и растерянная рыженькая девушка ничком плюхнулась на ковер между герцогом и герцогиней.

– Заклятье? – спросил герцог невозмутимо, поднеся чашку к губам.

– Оно самое, – подтвердил сынок.

– Это не повод забывать о хороших манерах, – заметил Беруджи, откладывая газету в сторону.

– Доброе утро, папа! Доброе утро, мама! – с ехидцей в голосе воскликнул Кали.

Девушка наконец ухитрилась занять более или менее сидячее положение на герцогском ковре.

– Это у него шутки такие… – с трудом выговорила она.

– Какие уж тут шутки!!! – дурным голосом заорал Кали, пнул подвернувшийся под ногу столик и выскочил в коридор. В коридоре он, надо полагать, тоже нашел что попинать: его удаляющиеся шаги сопровождались звоном бьющегося фарфора и треском разбиваемой антикварной мебели.

– Ничего, – сказал успокаивающе герцог новообретенной снохе. – Побегает и вернется. Куда он теперь денется.

– Вы не поняли! – тихо сказала девушка. – Ничего такого… мы не… ваше высочество, вы не подумайте!

Сил встать с ковра у нее не было.

– И что в ней такого? – спросил герцог жену. – Совершенно заурядная внешность…

– Ну конечно, тебе всегда роковых брюнеток подавай, – отозвалась герцогиня, по жизни – романтическая блондинка. Она наконец встала и подошла к девушке, чтобы помочь ей подняться. Та с трудом держалась на ногах. – Давайте, дорогая, выпьем пока кофе. Боюсь, разговор будет нелегким для всех нас.

– Ваше высочество… – прошептала девушка, не то пытаясь присесть в реверансе, не то попросту падая в обморок. Герцогиня проворно подвинула ногой легкий стул. Обретя под собой сравнительно прочную опору, девушка отложила обморок на потом. – Он пошутил, ваше высочество!

– Нет, не пошутил, моя милая. Ох уж эти Беруджи! Все у них не как у людей…

Вечером в «Вулкане» Монтейна легонько тронул за рукав служащий:

– Простите, сударь, вас просят зайти в кабинет хозяина.

Монтейн, вознамерившийся было приземлиться у ломберного стола, пожал плечами и направился в кабинет. Сертан окликнул его из дверей комнаты, которая была расположена дальше по коридору и, судя по всему, вела в личные апартаменты Вулкана.

– Здравствуй, Монтейн, – весело приветствовал он. – Это ведь ты у нас нянька Красавчика Кали? Может быть, подскажешь, что с ним такое стряслось?

– А в чем дело? – удивился Монтейн. – Сегодня с утра с ним вроде бы все было в порядке, а днем мы как-то не пересекались.

– Да вот, изволь взглянуть. – Сертан отступил в сторону и шутливо простер руку. Взгляду Монтейна открылась довольно просторная комната, обставленная, впрочем, не столь пышно, как он ожидал. Если это и были личные апартаменты господина Вулкана, то посторонних в них явно не собирались приглашать. Нет, беспорядка внутри не было – как не было и показной роскоши, присущей большинству помещений игорного дома. Убранство комнаты было довольно своеобразным. Создавалось впечатление, что после постройки дома об этой комнате забыли, потом наскоро обклеили ее белой бумагой, а затем кто-то использовал обои как грифельную доску (они были исчерканы какими-то записями, понятными разве что самому Вулкану). Мебель стояла как придется, но при этом так, чтобы на ней смог удобно разместиться тесный приятельский кружок, собравшийся вокруг стола. Картины, в основном фривольного содержания, соседствовали на стенах с малопонятными схемами, состоящими из квадратиков и кружочков.