Река ведет к Истоку - Екатерина Шашкова

Нина убрала ее сама, как только трактирщик умчался выполнять заказ. И тут же выплеснула наружу все, что накопилось в душе после диалога с милитом:

— Это кто тут еще умом не блещет? Для кого мозг не самое важное? У меня высшее образование, между прочим! И вообще, не знаю, как тут у вас, а у нас женщины дома строят, науку двигают, в космос летают…

— А у нас летать некуда, космоса-то нет, — хмыкнул магос. — Ладно, не кипятись. Я пошутил, на самом деле ты умница! Смотри! — Он привстал, нагнулся над столом и вытащил из щели между досками портновскую булавку с круглой головкой. — Знаешь, что это?

Ответ «булавка» вряд ли был правильным, поэтому Нина покачала головой.

— Эх, выхухоль! Все-то тебе объяснять надо. С помощью этой штуки можно услышать все, что вокруг нее говорят. Или даже записать и сохранить.

— Как диктофон, что ли?

— Что?

— Примерно то же самое, что ты описал. Получается, ты слышал наш разговор с этим типом?

— Более того, я специально сбежал, хотел оставить вас наедине, — довольно ухмыльнулся магос. — Не настолько же я псих, чтобы сбивать кулаки о стол без причины. Но, согласись, удачно получилось. И спасибо за то, что не сдала.

Нина украдкой вздохнула. Она-то знала, что просто струсила, сбежала от правды. А теперь ее за это еще и поблагодарили. Думать об этом было неловко, поэтому пришлось срочно увести разговор в другую сторону:

— Ты всегда таскаешь с собой такую кучу этих ваших арфактумов?

— Ну да. А что?

— Просто странно. Взять те же таблетки для омоложения. Зачем носить их с собой, если они нелегальные и жутко дорогие? Обычно люди такие вещи дома хранят, в каком-нибудь сейфе.

— Сейф могут взломать или даже стащить целиком, а карманы всегда со мной. И их содержимое, соответственно, тоже.

— То есть если тебя раздеть — ты станешь беспомощным?

— Нет, женщина, если меня раздеть — ты станешь беспомощной. — Магос ехидно сощурился.

Лет двадцать назад Нина от такого заявления покраснела бы и лишилась дара речи. А сейчас только усмехнулась:

— Начинай, проверим.

Конечно, она не надеялась всерьез смутить магоса этими словами, но тот вдруг что-то неразборчиво буркнул, одернул манжеты рубашки и отвернулся.

Нина задумалась.

— Ну и ноги! Коба, ну ты глянь, какие ноги!

Алина очень хотела сдвинуть колени и отползти подальше, но заклинание, сковывающее движения, до сих пор действовало. Поэтому девушка могла позволить себе только осторожное наблюдение из-под полуприкрытых век. Открывать глаза полностью она не хотела, притворяться спящей казалось удобнее и безопаснее: можно подслушивать разговоры, не предназначенные для чужих ушей, искать в них зацепки и спокойно продумывать план побега.

Как назло, похитители не обсуждали ничего важного, да и план продумываться не желал совершенно.

Почему-то у книжных героев такой проблемы никогда не возникало: в любой, самой безвыходной ситуации они находили лазейку и умело ею пользовались. Или в самом крайнем случае в решающий момент появлялся отважный спаситель.

На спасателя Алина решила не надеяться попусту. Придет — отлично, можно будет порадоваться и сказать ему спасибо. Но до этого момента надо как-то дожить, а лучше — удрать!

Вдруг это похищение — вообще первый экзамен на право быть магиссой? И если она его сейчас завалит, то с позором отправится домой — домывать посуду и пересдавать матан! Ух и стыдобища будет!

Магос, конечно, ни о чем таком не упоминал. По его рассказам, получалось, что все уже решено, осталось только добраться до Истока и пройти там какую-то очень важную процедуру инициации. Но инициации — они ведь разные бывают. В каких-то древних племенах вообще мальчиков в лес с одним ножом выгоняли. На фоне такого валяться без движения на дне повозки — не самая плохая перспектива. Даже если повозка уже полчаса стоит на месте, а похитители столпились у бортика и обсуждают твои ноги. Длинные ноги в коротких джинсовых шортиках.

И, кажется, всерьез собираются их пощупать…

В поле зрения мелькнула рука с грязными обломанными ногтями, но сразу же отдернулась под грозное:

— Эй, Грызь, куда лапы тянешь! Начальник сказал девку не трогать. Смотреть только можно.

Алина узнала хриплый каркающий голос. Видимо, его владелец был среди похитителей главным и самым ответственным.

Голос того, кого назвали Грызем, оказался громким, раскатистым, но, в общем, довольно приятным. Если бы не смысл его слов:

— Надоело уже просто так смотреть. Чего она без дела лежит, как труп какой? Может, вообще померла? Я проверю, а?

— Не, дышит вроде. Дрыхнет просто. Здорова же спать! Но оно и к лучшему.

— Да скучно же: не вопит, не дергается, по морде дать не грозит. А то, может, стянуть с нее штаны-то? Мигом проснется!

— Грызь!

— Да что? Никто ж не узнает! Мы и не сделаем ей ничего. Так… ну… посмотрим только. Ага?

— Грызь дело говорит, — неожиданно поддержал третий голос, тонкий и сиплый. — Девке с этого никакого убытку не будет, если только сама не захочет.

— Чтоб она тебя, урода, захотела, ее надо месяц на хлебе и воде держать, — каркнул старший.

— Это тебе месяц нужен. А со мной любая добровольно пойдет. Я, говорят, обаятельный.

— Че?

— Бабы, говорю, меня любят.

— Кочергой они тебя бить любят, прямо по заумной башке.

Несмотря на внутреннюю панику, Алина невольно улыбнулась. Перепалка показалась довольно забавной, особенно если забыть, кто именно предмет обсуждения.

— Эй, Коба, глянь, она проснулась, кажись, — хмыкнул сиплый.

— Ну да, точно. Проснулась и лыбится!

— Так, может, она того… и не против, чтоб мы с ней немного поиграли, раз лыбится-то? — снова вмешался Грызь. — Ей же, небось, тоже скучно без дела лежать.

— Щас начальник вернется — он тебе быстро развеет скуку-то!

— Да он когда еще вернется! Может, к вечеру только. А нам тут сидеть, ворон считать.

— Может, в картишки тогда?

В ответ согласно хмыкнули и, судя по звукам, отошли подальше, после чего с комфортом расположились на обочине дороги. Но не успела Алина обрадоваться, что про нее забыли, как неугомонный Грызь опомнился:

— А на что играем-то?

— На щелбаны? — предложил сиплый.

— Не, это больно. Давайте на девчонку!

— Девчонку не лапать! — прикрикнул старший, но категоричности в его голосе заметно поубавилось.