Война для двоих - Сергей Самаров

– Снаружи устраиваемся…

– Что там, товарищ капитан? – спросил человек, первым заметивший приближение вертолета.

– Четыре тела… «Бородачи»… – ответил тот, кого назвали капитаном.

«Бородачами» повсеместно в Сирии звали бойцов ИГИЛ[2] и других террористических организаций, хотя бороды носили здесь не только они. Вообще в Сирии безбородые взрослые мужчины вызывали несравненно большее удивление и непонимание, чем в той же России или в Европе бородатые женщины. Но это национальные и религиозные традиции. Безбородых мужчин можно было встретить в структурах власти или в армии и правоохранительных органах, но и там часто недельная щетина считалась признаком мужественности и носила в себе намек на якобы отращиваемую бороду.

Капитан тем временем, выполняя собственный же приказ, снял с плеч лямки ранца, к которому была приторочена плащ-палатка. Расстелил палатку и саперной лопаткой принялся окапывать ее, присыпая песком и придавливая не особо крупными камнями с двух перпендикулярных сторон. Точно такую же работу начали выполнять и трое других вооруженных людей. Один устраивался рядом с капитаном, двое других – в стороне, в пяти шагах. Двое невооруженных, понимая происходящее, просто ждали, время от времени поглядывая за спину, откуда доносился тяжелый рокочущий звук вертолетного двигателя. Не лезли ни с вопросами, ни с советами, но оба соображали, что просто так их не бросят и не загонят в разваленную землянку травиться трупным запахом. Хотя, может быть, просто первые четверо русских военных больше привыкли доверять своим отработанным навыкам маскировки и только потому не просили помощи, хотя сирийцы, хорошо знающие местные условия, владели и более широкой местной информацией. Двое гражданских просто сели на камни и ждали. Тот, кто давал совет дождаться прилета вертолета с поднятыми руками, выглядел довольным, несмотря на усталость. Его спутник сидел с низко опущенной головой и громко дышал после быстрой ходьбы по песку, стремясь вернуть себе нормальное колыхание грудной клетки.

Когда полностью развернули плащ-палатки, под одной парой палаток спрятались двое вооруженных и двое безоружных сирийских военных, остальные четверо укрылись под второй парой. И очень вовремя, так как шум винтов вертолета был уже различим очень хорошо. Капитан осторожно приподнял край плащ-палатки и сообщил:

– «Апач» летит. АН-64…

– Америкосов в помощь вызвали… – сделал вывод майор сирийской армии.

– Америкосы своего ищут… Они своих не бросают… Им проще нашего гостя расстрелять, чем позволить ему до ваших сил безопасности добраться. Или вернуть, или расстрелять – одно из двух в зависимости от возможностей…

– Но это могут быть и вертолеты бандитов. У них в наличии шесть штук таких, вместе с пилотами. Америкосы им выделили.

Вообще-то вертолет «Апач» считается хорошей и мощной, достаточно эффективной в боевых действиях машиной. Но все знали главный недостаток этого вертолета – практически отсутствие надежной бронированной защиты места пилота, хотя официально считается, что кабина должна выдерживать пулю крупнокалиберного пулемета. Было много шума, когда во время бомбардировок Югославии такой вертолет сумел сбить простой сербский крестьянин, в сердцах выстреливший из охотничьего ружья и поразивший, как потом оказалось, пилота простой охотничьей картечью. Наверное, лавры того сербского крестьянина не давали покоя одному из вооруженных людей. Трое, кстати, были вооружены автоматами «АК-12» с глушителями и тепловизионными оптическими прицелами, а один, кроме собственного пистолета-пулемета «ПП-2000», нес на плече тяжелую и длинную крупнокалиберную дальнобойную снайперскую винтовку «Корд», внешним видом и массивным дульным тормозом больше напоминающую противотанковое ружье периода Второй мировой войны, чем современную снайперскую винтовку, хотя массивный оптический прицел давал винтовке собственную и достаточно точную характеристику. Еще такие винтовки часто называют антиматериальными, потому что они в состоянии с дистанции более полутора километров пробивать легкобронированные цели – боевые машины пехоты и бронетранспортеры, бронеавтомобили, повреждать радиолокационные станции, уничтожать топливозаправщики на аэродромах и авиационную технику. А от пули калибра «двенадцать и семь десятых миллиметра на сто восемь миллиметров» бойца противника на полуторакилометровой дистанции не мог спасти ни один бронежилет. Часто бывали случаи, когда пуля, попав в корпус с расстояния в километр, разрывала человека как минимум на две части. Но с полутора километров, и даже с километра, еще нужно было попасть в цель, даже при наличии мощного оптического прицела со всеми вспомогательными атрибутами, как то: миниатюрная метеостанция, или баллистический калькулятор, или лазерный дальномер. Но на то и существовали снайперы, чтобы уметь точно стрелять даже с такой дальней дистанции, используя всю вспомогательную аппаратуру. Именно такой снайпер и был в группе, именно он бережно нес на плече свою не самую легкую винтовку. И он обратился к капитану:

– Командир, а я ведь могу его сбить. Летит он прямо на нас. Низко летит, пустыню «бреет». Наклонился, как хищник перед атакой. Что-то ему в нашей маскировке не понравилось, может, просто для проверки дать очередь из автоматической пушки или из пулемета. Нам этого хватит. Надо опередить. Фонарь кабины его не спасет… Разреши…

Снайпер устроился под той же сдвоенной плащ-палаткой, что и командир группы. Третьим с ними был сирийский майор, четвертым – сирийский капитан.

– Работай! – разрешил командир и недобро улыбнулся, понимая, что сейчас предстоит увидеть.

Подготовка к выстрелу заняла три-четыре секунды. Прицеливание длилось не дольше. Сам звук выстрела прозвучал так, словно стреляли из безоткатного артиллерийского орудия небольшого калибра. Капитан, высунувшись из-под полога, рассматривал приближающийся вертолет в бинокль. И хорошо видел, как пуля оставила окруженную трещинами дыру в фонаре кабины, справа по направлению полета, где сидит пилот. Оператор бортового вооружения или не успел, или не сумел взять управление вертолетом на себя, и «Апач», резко задрав до этого опущенный нос, упал, ломая длинный хвост. И почти сразу же послышался взрыв.

– Глянуть надо, – гибкой змеей выскользнув из-под плащ-палатки и поднявшись в полный рост, сказал сирийский майор.

– Осторожно, Гиваргис. Там ракеты взорвались. Может, не все сразу, – предположил российский капитан, опуская бинокль. – Но посмотреть и проверить надо. Хотя едва ли кто-то живой после такого взрыва остался.

– Леха! Дай автомат, – потребовал майор.

Капитан молча протянул ему свой автомат. Вооружившись, тот бегом побежал к песчаному гребню. А капитан, наблюдая за ним в бинокль, видел, как он, добравшись до гребня, залег и стал рассматривать место, над которым вился дым, в оптический прицел автомата. Но не стрелял. Видимо, стрелять уже было не в кого. Противотанковые ракеты «Апача» при взрыве разнесли машину на куски, и дымящиеся обломки, слегка планируя, еще продолжали падать с разных сторон, впрочем, не долетая до группы. И даже колесо, свалившись с неба на песчаный гребень, стало неестественно медленно скатываться.