Подражатель - Дэниел Коул

Чеймберс не выглядел убежденным, когда Винтер продолжил:

— Сказала, что она пробегала мимо этих статуй сотни раз, никогда их по-настоящему не замечая, но сегодня что-то показалось ей другим. Она прокручивала это у себя в голове весь день, пока не вернулась вечером и не убедилась — что-то действительно не так. В первую очередь то, что это замерзший труп.

— И он пробыл здесь весь день? — спросил Чеймберс, обходя основание, чтобы получше оглядеть его. — И никто не заметил?

— А вы бы заметили?

— …До сих пор нет, — признал он, щурясь на статую.

— Я думаю, — подала голос устрашающая коллега Винтера, имя которой Чеймберс уже забыл, — мы можем записать это как номер семь миллонов и первый «странный способ самоубийства». Это достаточно распространено в парках. Но опять же, что я знаю? Это решать вам с вашей бесконечной мудростью.

Женщине он явно не нравился, но Чеймберс слишком замерз и устал, чтобы отреагировать.

— Вы ее извините, — попросил Винтер, качая головой в сторону своей партнерши. — Зато она прелесть, если узнать ее получше, не так ли, Ким? — позвал он, получив в ответ средний палец.

— Вы туда поднимались? — спросил у него Чеймберс.

— Не хотел вторгаться на место преступления, — улыбнулся Винтер, безупречно используя оправдание. — Кроме того, знаете, мы подумали, что он никуда не денется.

Чеймберс согласно вздохнул:

— Много не сделаешь без лест…

— Она встроена в основание, — услужливо сообщил ему подслушивающий Деано. — Сзади.

Винтер даже не попытался скрыть ухмылку. Чеймберс тем временем выглядел так, будто готов заплакать.

— …Отлично.

Подъем по пятнадцати ступенькам показался ему намного длиннее, кусачий ветер набирал силу с каждым преодолеваемым дюймом, пока Чеймберс забирался на плоскую вершину пъедестала, зажав карманный фонарик в зубах.

Находившаяся в тот момент спиной к нему, фигура казалась такой же неподвижной и идеальной, как с земли. Осторожно подползая к ней, он вынул фонарик изо рта, обводя лучом матовый лоск тела, все еще не уверенный, на что смотрит… пока он не дошел до сгиба локтя статуи: сморщенного участка синей кожи, но, бесспорно, кожи. Чеймберс отчасти ожидал этого, однако все равно опешил и выронил фонарик, который скатился с подиума и кувыркнулся в воздухе, как падающая звезда.

— Черт, — прошептал он немного пристыженно.

— Там все нормально? — крикнул Винтер.

— Да! — ответил он, осторожно поднимаясь на колени, чтобы взглянуть на замерзшее лицо в свете луны.

Он был красив, как кинозвезда, практически безупречен. Чеймберс даже подумал, что, возможно, он был актером. Это точно подходило к жаждущей внимания ментальности, которая требовалась, чтобы забраться на подиум и позировать, пока не окоченеешь.

Чувствуя себя более уверенно, Чеймберс встал на ноги, чтобы рассмотреть какие-то отличительные знаки или приметы, и наклонился, приблизив лицо на несколько дюймов к статуе так, что пар его дыхания отражался от блестящей кожи.

Что-то не так… Что, он определить не мог… Может, что-то с глазами? Голубые, как лед… Напряженные… Пронизывающие… Не остекленелый взор пустого сосуда.

Он глядел в них, зачарованный… когда его схватили.

Инстинктивно отшатнувшись назад, Чеймберс вырвал руку из хватки и почувствовал, что падает. Когда он ударился о землю, из него вырвался резкий выдох.

— Детектив! — закричал Винтер, подбегая первым.

— Он… — прохрипел Чеймберс, глядя в ночное небо. — Он…

— Что? Я вас не понимаю. Просто не двигайтесь! — Винтер повернулся к своей партнерше: — Вызови «Скорую»!

Чеймберс попытался встать.

— Пожалуйста, сэр. Не двигайтесь! — продолжил Винтер.

— Он… Он все еще… жив! — выпалил Чеймберс, ложась обратно и с трудом дыша. Тем временем ужас на лицах сменился на лихорадочные действия.

И все это время он просто лежал, не в состоянии делать ничего, кроме как смотреть на мигающие звезды и трагическую, но сюрреалистично красивую фигуру над ним.

Винтер все-таки накинул свою куртку на плечи неподвижного человека, хотя и понимал, что такое проявление милосердия сродни тому, чтобы бросить губку в цунами. Они попробовали его передвинуть, но обнаружили, что большинство его суставов не разгибались, а неудобная поза предотвращала любые попытки спустить его без посторонней помощи. И поэтому Винтер остался там рядом с ним, монологом бормоча заверения и ложные обещания, заполняющие время, пока вслед за Деано из-за деревьев не появилась вереница синих мигалок.

Чеймберс поднялся на ноги как раз вовремя, чтобы убраться с дороги. C помощью подъемника двое пожарных накрыли замерзшего мужчину одеялами, прежде чем переместить его с плиты на кресло-каталку. При этом поза их пациента практически не изменилась. Как только его со скрежетом опустили на землю, они передали его парамедикам, которые поспешно укатили его в «Скорую».

— Надеюсь, вы не планируете спать ближайшие полгода, — сострил Винтер, присоединяясь к Чеймберсу, наблюдающему, как команда скорой помощи торопливо подсоединяет оборудование. — Кажется, я сегодня капитально облажался.

Чеймберс не ответил. На самом деле, болтливый полицейский был ему симпатичен, но оспорить его точную оценку своих действий казалось трудной задачей.

— То есть мы приехали на час раньше вас, — продолжил Винтер. — Мне нужно было туда подняться… не так ли?

Чеймберс повернулся к нему. Будучи и старше, и мудрее, он подумал, что это один из тех идеальных моментов, чтобы преподнести юноше перл мудрости, который он пронесет через предстоящие годы.

— …Ага.

Винтер явно корил себя за это, но все равно сменил тему:

— Признаков борьбы нет?

— Я не видел.

— Кто бы мог сделать с собой что-то подобное?

Чеймберс собирался ответить, когда из машины «Скорой» послышался крик:

— Дефибриллятор!

Монотонный звук пронесся над поляной, пока толпа спасателей беспомощно наблюдала.

— Готово!

— Разряд!

Тело едва вздрогнуло, несмотря на прошедший сквозь него электрический заряд.

— Пульса нет!

— Заряжается!

Пока другие наблюдали за развитием неизбежных событий, Чеймберс отвернулся от тщетных попыток реанимации и подошел к опустевшему подиуму.

— Итак, что вы думаете? — спросил Винтер, следуя за ним. — …Детектив Чеймберс?

— Кто бы смог сделать с собой что-то подобное? — пробормотал он в ответ, все еще погруженный в раздумья, тем временем исследуя следы вокруг большого каменного основания. — Это радикально. Несомненно. И все же такое чувство, что это как-то… — он подыскивал правильное слово, пока мужчина, которого они обсуждали, умирал в двадцати метрах от них, — небрежно.