Зона Посещения. Протокол "Чума" - Дмитрий Лазарев

Последняя пробирка. Кровь кинетика. Набрать шприц и ага в многострадальную вену! На сей раз реакция настигла уже через десять минут. Он снова начал чувствовать себя выброшенной на берег медузой. Третья ударная доза чужой крови подавила действие стимулятора, на отходняк от которого теперь наложился эффект от всех трех инъекций… Боже, как погано! Право слово, покончить с собой можно было и менее мучительным способом.

Взгляд мазнул по монитору следящей камеры у второго входа в бункер. Не желающее фокусироваться зрение тем не менее уловило там какое-то движение – смутные темные пятна. Пятна?! Внезапная волна ужаса вызвала бесконтрольную вибрацию всего организма. Нет, это не те вечно голодные твари, что ночами вылезали из Провалов. Это другие. С двумя руками и ногами, но оттого не менее опасные. Скорее, даже более. Это за ним. Убийцы. «Лояльные» или террористы НМП – без разницы. Для него и те, и другие означают смерть. Черт! Слишком рано. Он еще не готов. Та радикальная трансформация, которую он запустил, либо убьет его, либо превратит в нечто большее, чем человек, но на это нужно время, а те человекоподобные пятна, похоже, спешат. Сколько их? Трое? Четверо? В таком состоянии ему и одного за глаза. Как он честил сейчас на все корки собственную нерешительность! Надо было раньше сделать себе инъекции – глядишь, был бы уже готов… Или в том, или в другом смысле этого слова.

Федор Дмитриевич с невольным стыдом вспомнил то, что говорил Стрельцову насчет смириться, сдаться, сойти со сцены… Самому-то сейчас как не хочется эту самую сцену покидать! До скрежета зубовного. Привык к сцене-то, прикипел! Но что он сможет? Разве что хватит сил встать навстречу тем, кто пришел забрать его жизнь.

Страшный грохот заставил его вздрогнуть и снова посмотреть на монитор. Там все затянуло серым. То ли ему зрение совсем отказало, то ли убийцы применили радикальные методы для вскрытия запасного входа – все-таки там не могучие бронированные ворота, как на главном. Послабее. Взрывчатка может и взять. Или парочка кинетиков. Значит, убийцы уже внутри.

Профессор скривил губы в улыбке, подозревая, что она сейчас напоминает судорожный оскал умирающего пса. Не успел. Совсем чуть-чуть. Наверное. Вот бы задержать их хоть немного… Где же тут это было? Ну-ка…

Искать пришлось почти на ощупь. Дрожащие пальцы нащупали большую квадратную кнопку всеобщего оповещения по громкой связи. Справившись с приступом удушливого кашля, Федор Дмитриевич нажал ее и произнес:

– Ну, здравствуйте, гости незваные!

Москва. Десятый год метеоритного дождя

Уши закладывает от автоматных очередей, в носу свербит от пороховых газов, и руки уже дрожат от вибрации оружия. Мы в ловушке. Я и Сиг. В чертовой. Мать ее. Ловушке. Дом окружен истребителями. Огромной толпой. И рыжеглазых вожаков среди них навалом. Не массой задавят, так заплюют. Влипли капитально! Ведь нутром чуял, что не стоит браться за это дело, так нет же! Сиг, несмотря на свое рыбье прозвище, кого хочешь уболтает. «Ты только прикинь, какие бабки, Художник!» Бабки, бабки… На черта они сдались покойникам? Пока еще удается держать тварей на расстоянии, но надолго ли? Да и патроны кончаются…

Я срезаю длинной очередью троицу особо резвых и наглых мутантов, кинувшихся к моему окну, и вздрагиваю от дикого крика Сига. Оборачиваюсь и едва сдерживаю рвотный позыв – он поймал лицом плевок одного из вожаков, и теперь плоть слезает с него под разъедающим действием ядовитой дряни из желез мутантов.

– Твою… – только и успеваю произнести я, а на окнах уже появляются фигуры сразу двух истребителей.

Обреченно вскидываю автомат…

* * *

Сумка со стуком падает с коленей на пол, и я сам едва не следую за ней. Интересно, эти кошмары когда-нибудь прекратятся? У солдат это называется ПВС, а у сталкеров? ПЗС, что ли? Постзонный синдром? Или я первый из наших, «завязавший» не посмертно?

Наклоняюсь за сумкой и морщусь – тело затекло и болит. Кресло в аэропорту – не самое удобное место, чтобы спать, но что делать? Зверский недосып последних недель и трехчасовая задержка рейса на Иркутск не оставили мне выбора.

Домой… Хорошее слово, но что за ним кроется? Кто меня там ждет, в Иркутске? Друзья? За восемь лет поразъехались, наверное, кто куда. Родители? Мама разве что. С отцом я вдрызг разругался, когда подался на свои «зонные заработки». Для него я тогда и умер, пожалуй. Особый вид живых покойников, которые не воняют разложением, не бродят, пошатываясь, и не питаются человеческими мозгами. Это как раз про меня. Художник, ага. От слова «худо». Дурацкое прозвище, если честно, но в сталкерской среде они прилипают – не оторвешь. Так-то меня Артемом зовут. Артем – Арт (искусство по-английски) – художник. Не самая очевидная ассоциативная цепочка, но первым моим делом был вывоз картин из брошенного дома одного богача в Печоре. Так вот и стал Художником. Рассказать тем, кто знал меня в детстве – долго будут животы надрывать от смеха, – с рисования в школе я регулярно двойки приносил. Не мое это.

А что мое, интересно? Уж точно не бегать по Зоне и стрелять в мутантов. Я свое отбегал, хватит! И так кошмары мне надолго обеспечены. Живой, и ладно. Не всем так повезло. Тому же Сигу, не к ночи будь помянут… Денег я, правда, поднял, хотя и не так много, как мог бы. Все потому, что не решился с кровью Измененных связаться. Вот где сверхприбыли! Хотя и риску больше, конечно. И на душе как-то… не так, в общем.

Все, стоп! Этап под названием «Зона» для меня закончен навсегда. С каким бы итогом я ни пришел к этому промежуточному финишу, повторного забега не будет. Чем займусь в Иркутске? А хотя бы таксистом устроюсь. Или в автосервис – благо руки откуда надо растут. Что бы ни делать, лишь бы мирное. И подальше от всей этой паранормальной дряни. Накушался за восемь лет до изжоги. Теперь на каши переходить надо, чтобы здоровье поправить. Психическое в основном.

Так, что это там бубнят? «Заканчивается посадка на рейс S7-154 Москва – Иркутск. Выход 43. Отставших пассажиров просим срочно подойти на посадку». Черт возьми! Чуть свой рейс не проспал! Подхватываю сумку и большими скачками несусь к выходу.

* * *

В самолет захожу одним из последних. Салон «Боинга-737» уже практически заполнен, а мой путь лежит к самому дальнему ряду сидений. Сверяюсь с посадочным талоном и вздыхаю: место 30B – не фонтан. Один из худших вариантов. Зажат между соседями – ни у окна, ни у прохода. Пять с лишним часов полета. Впрочем, ладно, мне ли жаловаться – за последние годы с комфортом у меня дела обстояли неважно. Невелика цаца – потерплю. Может, хоть отосплюсь в дороге.

Когда я добираюсь до последнего ряда сидений, места и у окна, и у прохода уже заняты. У иллюминатора дремлет мужчина лет шестидесяти, а у прохода копается в своей сумочке изящная блондинка. Довольно привлекательная, насколько это можно разглядеть с такого ракурса. Я, конечно, устал, но не настолько, чтобы не заметить.

«Хоть в чем-то повезло», – мелькает в голове. Мелькает и пропадает. Сейчас мне не до флирта – не тот настрой. Однако надо попросить ее встать, чтобы добраться до своего места.