КОШКА. - Тарасик Петриченка

на столе было Александром Сергеевичем

перерисовано: появились на нём капельницы – сосульки и много воды.

Было у Александра Сергеевича внутри и мокро и зябко…

Но (наконец-то!) случилось лето! Случилось-таки! В комнате Александра

Сергеевича было теперь в двойне теплее и ве-е-се-е-ле-е! Радостно стало

Александру Сергеевичу, хорошо…

Когда снова подошло время осени, Александр Сергеевич решил ничего не

перерисовывать.

Теперь у него всегда лето. Хоть на бумажную половинку. Счастливый…

БЕМОЛЬ.

«Я толстая,– говорила о себе Оля,– располнела донельзя!»

Мы ей отвечали: «Брось! Ты просто по-особому стройная. Не ной!»

«Я жирная! Это просто ужас!»– говорила через некоторое время Оля.

Мы ей снова: «Ты полненькая. Но ведь это замечательно и тебя очень красит. Не

ной!»

Оля по прошествии очередного некоторого времени: «Да я просто женщина-мясо!

Подо мною кровати ломаются! Да что ж такое!»

Мы: «Ну сходи к врачу, если уж так тебе неспокойно. Не ной!»

…Оказалось, что Оля была на 7-м месяце беременности.

Вот такая она у нас.

БЛАГОДАТЬ НА БЛАГОДАТНОЙ.

Проектировщик дорог Тимоладзе на самом деле являлся ангелом. Да-да. Самым

настоящим ангелом. А ангелы, как известно, пытаются научить людей любви,

смирению, жизнерадостности и др. замечательным штукам. Ещё ангелы творят на

Земле всякие там чудеса, приятные ожиданности, странные сюрпризы с

последствиями и пр. дела.

Поэтому проектировщик дорог ангел Тимоладзе и сделал так, чтобы проезжая

часть улицы Благодатной была вся в рытвинах и колдобинах. Вскоре ангел

Тимоладзе исчез…

Сколько потом не пытались «отремонтировать», «заново заасфальтировать»,

«перепланировать», «модернизировать», «смягчить», «утрамбовать» отданную

машинам поверхность – всё напрасно. Дорога на Благодатной ещё долго оставалась

такой, как была: неказистой. Но такова суть чуда…

Жители микрорайона и др. очень бранили дорогу. Автомобилисты и

грузоводители, проезжая по Благодатной, выражались так, что находиться в такие

моменты поблизости было даже не неприятно, а неприлично!

Да…Жуткие были времена…Люди переходили дорогу…Гнобливо глядели под

ноги старушки с бидончиками. Спотыкаясь, теряли драгоценную тару местечковые

алкаши. Радостные мамаши становились грустными, пытаясь уравновесить

прыгающие коляски с юными жителями микрорайона и др.

И т.д., и т.д., и т.д.

Только одна девочка Анечка радовалась созданным на Благодатной

неблагодатным условиям.

– Классные кочки, – говорила она недовольному отцу с заднего сидения семейного

«Москвича».

– Чего ж в них «классного»? Того гляди выхлопную оторвешь! – бурчал отец,

совершая искусные маневры по объезду рытвин, впадин и ложбов.

– И всё-таки. Так здорово на них подпрыгивать! Раз-два! Раз-два! Ха!

– Прекрати безобразничать, доча.

Гуляя, Аня убеждала недовольных (наверное, поддавшихся на провокацию своих

родителей) подруг – Вальку-Рыжую и Ольку-Пшенку:

– Чего в этих ямках плохого? Вы поглядите, сколько зато луж получилось – почти

все «Столбы» видно!

– Ну тебя, Аноха! Вечно ты выдумываешь! Как маленькая!

– Правильно, Валь! И пусть Аноха не подмазывается! «Столбы» – так моя

бабушка дом этот называет! И нечего! Повторюшка – Аноха!

– Да ну вас…

…Спеша, растаяла осень. Провалялась смятым снегом затяжная зима. Прошел

год. Другой. Много…

Жители микрорайона и др. привыкли к неблагодатной составляющей Благодатной

улицы. Анечка выросла и поступила в Университет Профсоюзов.

Однажды утром Анечка спешила на какой-то очередной и, конечно же, очень

важный экзамен. Перебегая проезжую часть, в надежде успеть на светофорную

зеленку, Анечка зацепилась за одну из бесчисленных ямок-дырочек-трещинок

родной Благодатной улицы и сломала каблучок. Прохожие, бывшие рядом в этот

момент переглянулись и, кто сочувственно, кто, злорадствуя, опустили глаза:

приготовились услышать какую-нибудь неприличную тираду из Аничкиных уст.

Всё-таки каблук…потеря, всё-таки… Однако, суждено им было услышать нечто

иное…

«Ах, если бы на свете существовали ангелы, они наверняка смогли бы сделать

так, чтобы улица наша стала гладенькой, и никто больше не ломал бы на ней

каблучки…» – вот и всё, что сказала Анечка.

И тут в небе произошло странное приятное сияние (Некоторые очевидцы потом

утверждали, что пошел дождь и раздался сакральный голос, но нам это кажется

невероятным), и через какую-то секунду улица Благодатная стала совсем иной -

гладкой, как шелковая ленточка. – Случилось чудо!

После некоторой паузы свидетели чудесного преображения счастливые и

удивленные уже бежали на работу, то и дело нашептывая про себя: «Улица стала

ровной», «улица стала ровной», «улица стала ровной»…

РОВНОЙ Благодатная остается и по сей день на радость всем жителям

микрорайона и др. Такая вот история…

Говорят, недавно другой ангел (по фамилии Микрошевич) замуровал один из

выходов подземного перехода на ж/д. ст. Броневая. Интересно, к чему бы это?

БУЗУКОВ, БУЗДУНОВ И БУРУНДУЧКОВ. УЖАС.

«Бузуков проткнул вилкой щеку Буздунова.

– Подлец,– ответил Буздунов,– если ты это из-за своей тупой бабы, я тебя, суку,

подомну ЩЯ!

– Нет-с. Это я случайно,– смущенно ответил Бузуков,– однако, за «тупую бабу»

нате вам «доброе утречко»,– и ткнул вилкой в другую щеку.

– Ну, сука, подомну ЩЯ!

– Что это вы, Афанасий Карпович, как словно, не в себе, вроде?– тут Бузуков

исхитрился и прикусил зубьями мохнатую правую бровь Буздунова…»

– Да… Странные вещи пописывал я в юности,– Бурундучков брезгливо захлопнул

засаленную тяжелую от чернил тетрадь,– какая нелепая Хармсовщина! У меня,

наверное, были психические напряжения в мозгах, не иначе… Чушь какая!…

Зверство!… Да…Черт возьми, где суп, Зоя?! Вашу мать, вы что, меня голодом

заморить хотите, шлюхи?!

В комнату медленно вошли жежежена Бурундучкова с проткнутыми вилкой

щеками и его дддодочь с прикушенной бровью.

Обе жежеженщины влюблено смотрели на отца и мужа – неудавшегося писателя

прораба Бурундучкова. Из под тетрадной обложки осторожно выглядывали

неудавшиеся герои Бузуков и Буздунов…

* * *

Бурундукова, естественно, заглаза называли ″бурундуком″, и он об этом знал.

«Ну какой я ″бурундук″»? – размышлял Бурундуков и мечтал стать каким-нибудь

Храбровым или, на худой конец, Колесниченко.

Храброва жена называла ″хрябчиком″, а соседи по коммуналке ″рабом″.

Колесниченко же все дразнили ″колом″, ″колесом″ и ″таблеткиным″. Поэтому

Храбров и Колесниченко мечтали быть Ивановым и Петровичевым.

А Иванов с Петровичевым были крайне довольны своими фамилиями, хотя и

мучались икотой.

В силу непредвиденных обстоятельств они вторую неделю пили настойку овса в

гостях у гр. Вольперта на Гороховой. Гр. Вольперт тоже был доволен и

обстоятельствами и фамилией, в которой он на досуге даже переставлял буквы в

поисках скрытой гармонии. Однажды он исхитрился заменить некоторые буквы

фамилии на некоторые буквы имени, получив при этом загадочное ВИВАРИЙ

ЛЕВПОЛЬТ. После этого события гр. Вольперт прибывал в некотором

«недоразумении» по поводу того, что он на самом деле, может быть, Левпольт?

Тем не