Народная империя Сталина - Юрий Жуков

Только четыре месяца спустя Сталин отказался от надежды на скорую победу революции в Китае. 12 декабря 1932 года в Женеве М.М. Литвинов и глава китайской делегации на Конференции по сокращению и ограничению вооружений Янь Хойцин обменялись нотами, объявившими о восстановлении нормальных дипломатических и консульских отношений между СССР и нанкинским правительством,[6]отношений Москвы с той самой властью, которая шестой год вела кровопролитную борьбу с коммунистами, с Китайской советской республикой. Правда, пакт о ненападении с Нанкином был заключен только 21 августа 1937 года, уже после открытого нападения Японии на Китай.

Еще более взрывоопасная ситуация начала складываться в Европе, а причиной тому стали события в Германии. На эту страну, как на самый надежный центр пролетарской революции, по-прежнему продолжали делать ставку Г.Е. Зиновьев и Н.И Бухарин. 14 октября 1928 года «Правда», редактируемая Бухариным, опубликовала подборку материалов без подписи «Какое дело русскому крестьянину до германской революции», в которой утверждалось: «Соединение самой могучей техники и промышленности Германии с сельским хозяйством нашей страны будет иметь неисчислимые благодетельные последствия. И та, и другая получат громадный толчок к развитию. Только тогда наше сельское хозяйство получит дешевые и лучшие машины в нужном количестве и сможет дать такое количество продуктов, что хватит накормить с избытком не только двухсотмиллионное население (СССР и Германии. — Ю.Ж.), но и всю Европу».

В том же был непоколебимо уверен и Зиновьев. Две недели спустя в той же «Правде» заявлял: «Союз с победоносной пролетарской революцией (в Германии. — Ю. Ж.) может быстро и радикально обезвредить опасные стороны нашего нэпа. Союз пролетарской Германии и Советской России создал бы новую фазу нэпа, ускорил бы и упрочил бы развитие нашей государственной промышленности и подрезал бы в корне тенденцию новой буржуазии занять господствующее положение в хозяйстве нашего Союза Республик».[7]

Практически то же утверждал Троцкий. «Мы сейчас, — писал он, — несомненно подходим вплотную к одному из тех исторических узлов, которые определяют дальнейшее развитие на ряд лет, а по всей вероятности, и десятилетий. Центром европейских и мировых проблем является Германия».[8]

Но четыре года спустя, в 1932-м, в Германии на прошедших внеочередных выборах в рейхстаг КПГ оказалась на третьем по поддержке избирателей месте. После нацистов и социал-демократов. Такое же положение сохранилось и после новых выборов, прошедших 6 ноября. Коммунисты получили всего 100 мандатов из 608, социал-демократы — 121, нацисты — 196.

30 января 1933 года президент Гинденбург назначил канцлером Гитлера, поручил ему формирование правительства. 27 февраля нацисты инсценировали поджог рейхстага, обвинив в том коммунистов — лидера КПГ Эрнста Тельмана, а также болгарских эмигрантов Димитрова, Попова и Танева. На следующий день Гитлер подписал декрет «Об охране народа и государства», которым приостанавливалось действие семи статей конституции, гарантирующих права и свободы граждан. 3 марта был арестован Эрнст Тельман. На еще одних, проведенных 5 марта, выборах нацисты в блоке с националистами сумели получить абсолютное большинство голосов. Спустя шесть недель были распущены профсоюзы, а затем и все, кроме нацистской, политические партии.

В Германии, где так и не произошла пролетарская революция, победил, придя к власти чисто демократическим путем, нацизм с его никогда не скрываемой доктриной ревизии Версальского договора, реванша, а также намерением расчленить СССР, превратить Украину и Белоруссию в «жизненное пространство» только для немцев.

Первой реакцией на события в Германии стало выступление министра иностранных дел Франции Жозефа Поля Бонкура в Женеве на заседании политической комиссии Конференции по сокращению и ограничению вооружений, вырабатывавшей определение агрессии. Он поднял вопрос о столь же важной, с его точки зрения, назревшей необходимости заключения пакта о взаимопомощи в случае агрессии. Закончив речь, демонстративно подошел к полпреду СССР во Франции B.C. Довгалевскому и пожал его руку. Выразил тем без слов, с кем его страна желала бы заключить такой пакт.[9]Ту же идею, но уже от имени Малой Антанты — Чехословакии, Румынии и Югославии, изложил 8 марта министр иностранных дел Чехословакии Эдуард Бенеш в беседе с представителем СССР в Праге А.Я. Аросевым. Однако всего десять дней спустя он, из-за якобы выявившегося отрицательного отношения к пакту Румынии, попросил «считать его предложение и весь вопрос не существующим».[10]

В действительности Бенеш лукавил, ибо истинной причиной его отказа от собственных слов оказалось иное. В тот день, 18 марта, Муссолини предложил Великобритании, Франции и Германии заключить Пакт четырех — «пакт согласия и сотрудничества». Пакт, предусматривающий возможность, прежде всего, пересмотра условий Версальского мирного договора, признание равенства прав Германии в области вооружений, а кроме того, принятие в будущем аналогичных решений в отношении остальных проигравших войну центральных держав — Австрии, Венгрии и Болгарии. Почти сразу же против сущности Пакта четырех выступили Польша и страны Малой Антанты, не без основания опасавшиеся ревизии своих границ. А вскоре ту же позицию заняла и Франция, осознавшая весьма опасные последствия и для себя. Поэтому пакт, хотя и подписанный 15 июля 1933 года в Риме Муссолини и послами Франции — де Жувенилем, Великобритании — Грэхемом и Германии — фон Хасселем, так и не был ратифицирован ни в одной из четырех стран.

Обеспокоенная становившейся все более и более несомненной угрозой со стороны Рейна, Франция начала свою игру. Шестого июля М.М.Литвинов сообщил шифротелеграммой лично Сталину о том, что французский премьер Эдуард Эррио и Поль Бонкур, причем каждый порознь, информировали его о подготовке германо-польских переговоров.

Эррио и Поль Бонкур сообщили о том, что 2 мая 1933 года при встрече Гитлера, в присутствии министра иностранных дел Германии фон Нейрата, с польским посланником Высоцким, обсуждались возможности заключения между двумя странами пакта о ненападении. А 15 ноября состоялась еще одна встреча Гитлера — с послом Польши Липским, в ходе которой было выявлено «единодушное намерение обоих правительств разрешить вопросы, касающиеся обеих стран, путем непосредственных переговоров».[11]

Оставалось слишком мало сомнений в том, что Варшава намеревается сменить ориентацию с Парижа на Берлин. Но если она все же поступит именно так, то нарушит равновесие, созданное в Европе. Ликвидирует ту военно-политическую систему, которая и обеспечивала безопасность Франции, угрожая Германии в случае агрессии войной на два фронта. Не могло серьезно повлиять на менявшуюся ситуацию и то, что Чехословакия отклонила предложение Гитлера решить судетскую проблему также путем только двусторонних переговоров. Парижу срочно потребовался более сильный союзник, и непременно к востоку от жаждавшей реванша нацистской Германий.