Книги онлайн и без регистрации » Романы » Свет за окном - Люсинда Райли

Свет за окном - Люсинда Райли

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 109
Перейти на страницу:

Точно так же тело ее не могло приноровиться к тем женственным платьям, в которые мать настойчиво ее наряжала, если предстоял выход в свет или же вечерний прием, один из тех суаре, которые Валери устраивала в изысканном, полном роз саду позади их парижского дома. Сев где-нибудь в уголке, Эмили восхищалась элегантными, пленительными женщинами, которые двигались с невероятной грацией. Эмили же во время светских мероприятий, что зимой в Париже, что летом в Провансе, неизменно было не по себе. Так что и материнской светскости ей не досталось.

И все-таки, она ни в чем не нуждалась. Детство словно из сказки, в красивом парижском особняке, гнезде аристократического рода, уходящем корнями в глубь веков, с наследным богатством, пережившим военное время! – это была жизнь, о которой большинство французских девочек могло только мечтать.

И, что ни говори, у нее был отец, которого она обожала. Пусть даже не более внимательный к дочери, чем к маме, по причине всепоглощающей страсти к собирательству редких книг – и коллекция, которую он держал в шато, неуклонно росла и ширилась, – тем не менее, когда ей удавалось перехватить его внимание на себя, он выказывал Эмили и любовь, и привязанность, которых ей так не хватало.

Папа было шестьдесят, когда она родилась, а умер он, когда ей было четырнадцать. Времени вместе они провели немного, но Эмили хорошо понимала, что как личность она во многом сформировалась под его влиянием. Эдуард, человек спокойный и вдумчивый, предпочитал свои книги и царящий в шато покой постоянному потоку гостей, без которых мама жизни не мыслила. Эмили часто гадала, как случилось, что два столь противоположно заряженных человека полюбили друг друга. Но Эдуард, похоже, обожал жену, которая была значительно моложе него, нимало не корил ее за расточительство, хотя сам жил скромнее, и гордился ее красотой и тем местом, которое она занимала в парижском свете.

Каждый раз, когда лето катилось к концу и Валери с Эмили приходила пора возвращаться в Париж, девочка умоляла отца позволить ей остаться в шато.

– Папа, мне так нравится жить здесь с тобой… В селе есть школа… Я могу там учиться и заботиться о тебе… Согласись, папа, тебе здесь без нас одиноко…

Эдуард нежно брал ее за подбородок и отрицательно качал головой:

– Нет, маленькая моя. Я очень тебя люблю, но ты должна вернуться в Париж, чтобы учиться там и стать такой дамой, как твоя мама.

– Но, папа, я не хочу ехать с мамой, не хочу быть дамой, я хочу остаться здесь, с тобой…

И потом, когда ей стукнуло тринадцать… Она смахнула слезу, по-прежнему не в силах спокойно думать о том времени, когда безразличие матери обернулось трагедией, от последствий которой ей, Эмили, предстоит страдать до конца ее дней.

– Как могла ты не видеть, что происходит со мной, мама? Как могла смотреть сквозь меня? Ведь я твоя дочь! – вскричала она, вернувшись к реальности.

Но тут мать вздрогнула. Эмили в ужасе подскочила. Господи милосердный, неужто мать жива и слышит, что она говорит? Но, наученная, что в таких случаях делать, взяла мать за кисть, проверила пульс, и биения под пальцами не нашла. Разумеется, то было всего лишь последнее движение жизни, содрогание мускула перед тем, как расслабиться навсегда.

– Мама, я постараюсь простить тебя. Я постараюсь понять, но вот прямо сейчас – нет, я не могу сказать, счастлива я или горюю, что ты умерла. – Горло перехватило, включился защитный механизм, мешающий произносить такие слова вслух. – Как сильно я любила тебя, мама! Как старалась, изо всех сил старалась понравиться тебе, добиться любви и понимания, признания, что я достойна тебя… Чего я только не делала… Я из кожи вон лезла! – Эмили изо всех сил стиснула кулаки. – Ведь ты мне мать!

Звук собственного голоса, разнесшийся по просторной спальне, испугал ее так, что она замолчала, упершись взглядом в фамильный герб де ла Мартиньересов, двести пятьдесят лет назад написанный маслом на массивном изголовье кровати. Поблекшие от времени два диких кабана сошлись в схватке на фоне геральдических лилий, а под ними – едва заметный девиз: «Победа – это все».

Ее охватила дрожь, хотя в комнате было тепло. Стояла оглушительная тишина. Дом, в котором когда-то бурлила жизнь, ныне являл собой не более чем остов, в котором жили только воспоминания. Эмили перевела взгляд на кольцо-печатку, надетое на мизинец ее правой руки, с фамильным гербом в миниатюре. Она – последний представитель рода де ла Мартиньерес.

Сознание того, сколь многие поколения предков предшествовали ей, тяготило. Как грустно, что от старинного и благородного рода осталась одна она, незамужняя, бездетная тридцатилетняя женщина. Много столетий семья браво справлялась со всеми историческими перипетиями: революциями, эпидемиями и битвами, но после двух мировых войн, Первой и Второй, в живых остался только ее отец.

Здесь есть и свой плюс: по крайней мере она избавлена от обычной в таких случаях дележки наследства.

По кодексу Наполеона, который давным-давно устарел, все братья и сестры являются прямыми наследниками своих родителей и наследуют в равных долях. Множество семей оказывались на грани разорения, когда кто-то из детей упирался, не соглашаясь на продажу имущества. Как это ни печально, в данном случае все «les héritiers en ligne directe» – наследники по прямой – сводятся к ней одной.

Эмили глубоко вздохнула. Возможно, продавать придется и ей, но об этом будет время подумать позже. А сейчас надо прощаться.

– Покойся с миром, мама.

Она легонько коснулась губами ее лба.

Перекрестилась.

Тяжело поднялась с кресла и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

Глава 2

Две недели спустя

Эмили взяла свой завтрак, круассан и кофе с молоком, и через кухню вышла в благоухающий лавандой задний дворик.

Усадьба фасадом смотрела строго на юг, так что лучше места, чтобы погреться в лучах утреннего солнышка, было не найти. Начинался чудесный, мягкий весенний день – до того теплый, что на воздух можно было выйти в одной футболке.

Двое суток назад, в Париже, в день похорон ее матери безостановочно лил дождь. На поминках – устроенных, по желанию Валери, в «Ритце» – Эмили принимала соболезнования от влиятельных мира сего. Дамы, в большинстве своем ровесницы ее матери, все в черном, напоминали стайку престарелых ворон. В разнокалиберных шляпках, скрывающих поределые прически, усохшие от времени, с обвисшей кожей, раскрашенные, как маски, они с трудом передвигались на неверных каблучках, попивая шампанское. В лучшие свои времена они считались самыми красивыми и влиятельными женщинами Парижа. Однако же те времена миновали, и их вытеснила набежавшая волна молодых потрясательниц основ и вершительниц судеб. А теперь бедняжкам только и оставалось, что ждать смерти, с грустью подумала Эмили на ступеньках «Ритца», подзывая такси, чтобы ехать домой. С горя и от усталости она выпила больше обычного и на следующее утро проснулась с головной болью.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 109
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?