Кедровая долина - Грейс Агиляр

Артур снял плащ, скатал его, перекинул через плечо. Укрепил за спиной меч. Мощным прыжком отвоевал несколько шагов по скользким камням, начал восхождение. Он хватался руками за ветви кустов и деревьев, уступы скалы служили опорой для ног. Стенли удержался от соблазна оглянуться. Неверный шаг, секундный испуг – и он неминуемо сорвался бы навстречу смерти. Опасность горячила кровь. Велик азарт того, кто душевный покой утратил. Артур стремился только вверх, крупицу страха запрятав на дне души.

Тяжело дыша, запыхавшись, Стенли добрался до вершины. Теперь пред ним зияла пропасть. Природа расколола скалу надвое и приготовила ему последнее испытание. Он стоял на пятачке, и не было места для разбега, чтобы прыжком одолеть черный зев. Неимение альтернативы призвало на помощь решимость. Невероятным усилием Артур совершил прыжок. Он не сорвался и остался цел. Изможденный телом и духом, опустился на траву.

Открывшийся взору смельчака чудесный пейзаж вернул ему силы и любопытство. Стенли встал на ноги, отдаляя горизонт. Пологий склон зеленел луговой травой. Дальше в угасающем свете дня виднелось колосящееся поле. По сторонам его росли апельсиновые и лимонные деревья, сосны, орешник, пальмы. Стройные кедры были лучшим украшением пейзажа. “Кедровая долина!” – подумал Стенли. Изобилие оттенков, тонкие ароматы в воздухе, неслучайное чередование пород – все выдавало рукотворное происхождение зеленого рая в горной долине, все говорило о вкусе его устроителей и любви их к своему детищу.

Сквозь стволы и нижние ветви виднелось жилище. Струи естественного фонтана поднимались вверх, падали и разбивались о цветы на пестревшей красками клумбе. Двинувшись навстречу таинственной обители, Артур вспугнул прирученных овец и коз, дополнявших домовитостью безмятежный пейзаж.

Стенли приблизился к дому и не встретил ни одной живой души. Движимый неугомонным своим нравом, он твердо решил продолжить обследование сухопутного необитаемого острова. По узкой и ухоженной тропке он очень скоро подошел к странному зданию. Квадратное сооружение было выстроено из толстых кедровых бревен и не украшено резьбой. Стенли подумал, что здание это не может служить лесной часовней, коли оно не имеет ни башни, ни колокола.

Артур прислушался. Из-за деревянных стен доносился поющий женский голос. То были звуки гимна или молитвы. Их небесный строй врывался в его сердце горячей мольбой, волнующей надеждой, нарастающим восторгом. Стенли отчетливо разбирал слова, не понимая их. Что это за язык? Взволнованный, он стоял в почтительном молчании, ожидая развязки.

Пение смолкло. Бесшумно открылась незаметная дверь, и перед рыцарем возникла женская фигура.

Глава 2

“Прощанье! Нет в слове этом сладких грез.

Надежд убитых, бесполезных слез

Его надежно обещанье.

То счастья дар нам на прощанье!”

(Миссис Хеманс)

Итак, пред очи Стенли предстала девушка. Попытаемся нарисовать ее словесный портрет. Благородные пропорции фигуры, совершенство черт лица, утонченный блеск волос. Одного быстрого взгляда довольно, чтоб узреть очевидные эти достоинства. Но приметливый взор сумеет оценить необычайное очарование лица – единение честности, святости и простоты. Несомненно, женская природа расщедрилась, создавая это юное совершенство.

Наряд девушки состоял из широкой и длинной темно-голубой юбки и светлого жакета. Рукава плотно обтягивали плечи и широко спадали вниз. При каждом движении мелькали контуры изящных рук. Брошь схватывала жакет сверху. Воротник был оторочен серебристой бахромой. Разделенные на голове строгими пробором, чудесные кудри спадали на плечи. Весь облик ее вкупе с убором заявлял о целомудрии и чистоте.

Завороженный, Артур Стенли глядел на девушку и едва дышал. Она не заметила его, повернулась и пошла по тропе. Сердце рыцаря вмиг соединило прошлое с настоящим, сплавило мечту с явью.

“Мари!” – вскричал юноша и кинулся ей наперерез. Неожиданность была столь велика, что девушка покачнулась и удержалась на ногах лишь благодаря подоспевшей твердой руке. Она хотела высвободиться, воскликнула что-то невнятное, и в голосе ее слились ужас и радость. Выдержка покинула ее, и слезы остановили уста.

Началась неистово удивительная эта встреча, но отчего нет праздника на лицах? Стенли вспоминал о счастливом томлении невысказанной любви. Оба чувствовали тогда, что созданы друг для друга, но не срывались слова признания с губ. Сейчас подступили воспоминания о мимолетных блаженных часах. Мари плакала. Казалось, лучшими своими красками страдание рисовало смятенные картины прошлого пред мысленным взором ее.

Стенли напомнил Мари, как однажды решился разорвать не взятый ими обет молчания, и признался в любви. Она, любя и страдая, сказала, что никогда не сможет составить его счастье, и даже любить его есть великий грех для нее, и уступка чувству опустошит обоих. Он тщетно умолял Мари объяснить тайну этих слов.

В тот год Артур был срочно вызван в свой военный лагерь, и они расстались, не объяснившись. Когда вернулся, он не застал Мари. “Она в родительском доме” – сказал друг ее отца дон Альберто, у которого Мари гостила. Стенли пытался выведать у него, где живет ее отец – он хотел явиться к нему и просить руки Мари. Но дон Альберто ловко уклонился от ответа. Мари исчезла, остались тайна и любовь. И вот он нашел ее, и что же – вновь расстаться?

Почему, почему она не хочет, чтоб он просил благословения у ее отца? Речь его была красноречива и горяча. Но Мари без колебаний повторяла свой необъясненный отказ и молила покинуть и забыть ее. Она сказала, что если откроется существование кедровой долины и убежища в ней, то жизни ее и ее отца окажутся в опасности. Страх Мари был столь откровенен, что Артур честью поклялся хранить секрет.

И все же почему их жребий – расставанье? Мари обручена с кем-то другим? Тяжелая и мучительная эта мысль заставила вздрогнуть его. “Нет, Артур, нет, – прозвучал торопливый ответ, – я никогда не полюблю никого, кроме тебя. Мое сердце отдано тебе, и потому руку мою я не отдам никому, и испытание это мне назначено судьбой нести до смерти!”

“Ответь, прекрасная Мари, почему чистую свою любовь ко мне ты называешь жестоким словом “грех” и гонишь меня, лишая надежды?”

“О, Артур! Отцовское проклятие слишком грозная сила. Не испытывай меня более. Я слаба, и нежные твои слова убавляют от твердости в повиновении долгу. О, зачем ты полюбил меня, зачем зажег мою любовь?”

Очевидное страдание в голосе Мари не унимало настойчивости Артура. Вновь и вновь он просил открыть тайну отказа: ведь знай он подноготную, и все бы силы положил на спасение любви! Молчание