Даниэль Деронда - Джордж Элиот

В школе все пошло прекрасно, и Даниэль был доволен своим новым существованием. В школе все считали его очень скрытным, сосредоточенным мальчиком, но никто не винил его в этом, так как он был очень добр, прост и отличался, как в ученье, так и в играх.

Перед первыми каникулами Даниэль получил от сэра Гюго письмо, в котором тот сообщал, что он женился, что, конечно, прибавлял дядя, нисколько не мешало Даниэлю провести праздник дома, так как он найдет в леди Малинджер нового друга.

Занятия в школе шли хорошо; на каникулы Даниэль ездил в аббатство к дяде.

Однажды, в конце летних каникул, накануне поступления в Кембридж, Даниэль спросил дядю:

– Чем вы хотите сделать меня, сэр?

– Чем хочешь, мой милый мальчик, – отвечал баронет. – Ты можешь сам выбрать тот род деятельности, к которому чувствуешь влечение…

– Я думаю, сэр, – ответил, краснее, Даниэль, – что в выборе занятий я должен принять во внимание и денежный вопрос. Ведь мне придется жить своим трудом.

– Не совсем. Конечно, я советую тебе не быть расточительным, но к этому у тебя нет расположения, а отказывать себе в необходимом тебе нет причины. Ты всегда можешь рассчитывать на семьсот фунтов стерлингов (около 7.000 руб.) в год. Значит, ты можешь выбрать, какую хочешь, карьеру.

Деронда был сильно смущен. Он сознавал необходимость поблагодарить дядю, но другие чувства волновали его. Щедрость сэра Гюго к Даниэлю была тем замечательнее, что за последнее время он выказывал особую экономию и всячески старался отложить побольше денег от доходов с поместий на приданое дочерям; поэтому в голове Даниэля блеснула мысль, что не был ли он обязан назначаемыми ему деньгами своим отцу или матери. Так он ничего и не сказал.

Деронда не принадлежал к лучшим ученикам в Гетоне, и хотя некоторые науки давались ему легко, – однако, у него не было тех способностей, какие требуются от юношей, желающих блистать в таких школах, как Итонская. Он чувствовал отвращение к борьбе с другими за первенство.

В Кембриджском университете Деронда производил такое же впечатление на всех окружающих, как и в Итоне. Все в один голос говорили, что он занял бы первое место, если бы смотрел на учение только как на средство к достижению успеха, а не как на орудие для развития себя. Сначала университетские занятия имели для него большую прелесть. Интересные занятия и похвалы профессора побудили его держать экзамен на первую ученую степень по математике.

Но в его намерениях помешало ему одно обстоятельство. В одно время с Даниэлем поступил в университет и занимал комнату рядом с ним юноша, отличавшийся необыкновенно живым характером. Его узкие черты лица испускавшиеся на плечи белокурые волосы напоминали старинные портреты. Отец его, замечательный гравер, умер одиннадцать лет тому назад, и его мать должна была воспитывать на свои скудные средства трех дочерей. Ганн Мейрик чувствовал себя опорой этой семьи. Человек он был очень способный, и учение давалось ему легко; мешал учению только его слишком живой, непостоянный характер.

Ган был добрым, любящим существом и в Деронда нашел себе друга. На Деронда он смотрел, как на человека выше себя, ни в чем не нуждающегося. Даниэль мало-помалу привык заботиться о нем, как о брате, сдерживал его в минуты слабости и часто незаметно выручал его в денежных затруднениях. Мейрик готовился к экзамену для получения ученой степени по классическим языкам.

Но одна случайность чуть не уничтожила всех его надежд. У него разболелись глаза, и ему грозила опасность потерять зрение. Этот неожиданный несчастный случай побудил Даниэля пожертвовать собой и своими занятиями для друга; он начал энергично помогать Гану в его занятиях классическими языками.

Когда Ган вполне оправился, так что мог сам читать, Даниэль с новой энергией старался наверстать упущенное время. Однако, все его усилия не привели ни к чему; зато Мейрик получил первую награду, что доставило ему большое удовольствие. Мейрик же написал сэру Гюго письмо, в котором рассказал, как Даниэль пожертвовал своим первенством ради него.

Оба друга отправились в Лондон вместе: Мейрик с радостной вестью к матери и сестрам, жившим в маленьком домике в Чельси, а Деронда – с твердым намерением сообщить сэру Гюго о своем желании попутешествовать по Европе. Сэр Гюго принял его еще нежнее, чем раньше и сам вызвался поехать с ним.

Но прежде отъезда за границу Даниэль провел несколько часов в доме Гана Мейрика, где познакомился с его матерью и сестрами, и молодые девушки с большим вниманием отнеслись к другу их брата.

В прекрасный июньский вечер Деронда ехал в лодке вверх по Темзе. Около года прошло с тех пор, как он возвратился в Англию из-за границы, думая, что его воспитание окончено, и он займется адвокатурой; но с каждым днем он все более колебался, не зная, – какой жизненный путь выбрать себе.

В темно-синей фуфайке и в такой же маленькой фуражке, с коротко подстриженными волосами и большой шелковистой бородой, Даниэль теперь был с виду крепким, мужественным юношей. Продолжая грести, Даниэль тихо напевал высоким красивым баритоном.

На дорожках по берегу виднелись гуляющие, а по реке тянулись барки. Деронда налег на весла, чтобы поскорее миновать этот оживленный уголок, но должен был остановиться у самого берега, чтобы пропустить мимо большую барку.

Трое или четверо прохожих остановились на берегу и смотрели, как барка проходила под мостом, – по всей вероятности, они обратили внимание на молодого джентльмена в лодке; но тихие звуки его песни, конечно, поразили только стоявшую в нескольких шагах от него маленькую, печальную фигуру. Эго была девушка, лет восемнадцати, небольшого роста, худая, с маленьким, нежным лицом, в большой черной шляпе, из-под которой выбивались черные кудри, зачесанные за уши, и в длинном шерстяном бурнусе. Руки ее беспомощно свешивались, а глаза неподвижно были устремлены на воду.

Заметив ее, Деронда перестал петь; она, очевидно, слушала его пение, но не обращала внимания, – откуда оно несется, потому что теперь она вдруг с испугом осмотрелась по сторонам. Их глаза на одно мгновение встретились. Взгляд девушки походил на взгляд газели, обращающейся в бегство. Деронда показалось, что она совсем не сознает, что вокруг нее происходит…

Возвращаясь домой, Деронда почти не греб, и течение тихо несло его вниз. Когда он добрался до Ричмондского моста, солнце уже садилось, наступали сумерки. Он выбрал уединенный берег, причалил лодку и лег на спину, в уровень с бортом, так что он видел все окружающее, а его нельзя было различить в нескольких шагах. Вдруг его взгляд остановился на высоких ивах на противоположном берегу. Среди них что-то мелькнуло; странное предчувствие сжало его сердце.

У самой воды показалась маленькая фигурка девушки. освещенная косыми лучами солнца. Он, боясь испугать ее, не шевелился и молча следил за нею. Она осмотрелась по сторонам и, убедившись, что никто ее не видит, повесила шляпу на куст, сняла бурнус, опустила его в воду, потом вынула и сделала шаг вперед. Деронда понял, что она хотела завернуться в мокрый бурнус, как в саван; дольше ждать нельзя было, Он быстро переправился на другой берег. Несчастная, видя, что ее намерение открыто, упала на берег, закрыв лицо руками. Даниэль подошел к ней и сказал ласково: