Тузы за границей - Мелинда М. Снодграсс

Мы с Мэри часто мечтали о поездке вокруг света – еще до дикой карты, когда мы были молоды и любили друг друга. Кто бы мог подумать, что я все-таки соберусь осуществить нашу общую мечту – без жены и на закате своих дней, за государственный счет, как и все остальные члены исследовательской делегации, созданной и финансируемой Сенатом, а именно Комитетом по исследованию возможностей и преступлений тузов при поддержке ООН и ВОЗ. Мы побываем на всех континентах, кроме Антарктиды, посетим тридцать девять различных государств (некоторые – всего на несколько часов), и нашей задачей будет изучить отношение к жертвам вируса дикой карты.

Нас, делегатов, двадцать один человек, и лишь пятеро из них – джокеры. То, что выбор пал в том числе и на меня, я считаю величайшей честью, знаком признания моих заслуг и моего статуса главы нашего сообщества. Полагаю, благодарить за это следует моего доброго друга, доктора Тахиона.

Что и говорить, доктора Тахиона следует благодарить и еще за очень многое.

Понедельник, 1 декабря 1986 года, Сирия

Сухой пронизывающий ветер дул с гор Джабальан-Нисаирия, летел над лавовым плато и каменистой пустыней Бадиет-эш-Шам. Торговцы на рыночной площади кутались в свои мешковатые одеяния, почти не защищавшие от холода. Шальной порыв ветра влетел под соломенную крышу самой большой среди всех глиняных хижин и едва не потушил огонь, на котором стоял эмалированный чайник.

Миниатюрная женщина в традиционной мусульманской одежде разлила чай в две маленькие чашечки. За исключением нитки ярко-голубых бус на голове, никаких украшений на ней не было. Одну чашку она передала невысокому мужчине с волосами цвета воронова крыла. Под одеянием из лазурной парчи кожа у него лучилась мерцающим изумрудным сиянием. От нее веяло жаром, как от растопленной печки.

– Скоро еще похолодает, Наджиб. – Женщина отпила глоток приторно-сладкого чая. – Тебе наконец станет полегче.

Наджиб повел плечами, как будто ее слова ничего не значили. Его губы сжались; горящие черные глаза впились в нее взглядом.

– Это дар Аллаха, – сказал он грубым от привычной надменности голосом. – Ты ни разу не слышала от меня слов жалобы, Майша, даже в летний зной. Я не женщина, чтобы хныкать по пустякам.

Глаза Майши сузились.

Я – кахина, Наджиб, – ответила она с едва уловимой ноткой вызова в голосе. – Мне, провидице, известны многие тайны. Я знаю, что, когда камни пышут жаром, мой брат сожалеет о том, что он Hyp аль-Алла, Свет Аллаха.

От неожиданной оплеухи, которую мужчина отвесил ей тыльной стороной ладони, ее голова мотнулась в сторону. Чай обжег пальцы и запястье, чашка разлетелась вдребезги, когда Майша, выронив ее, распростерлась у ног брата. Женщина знала, что позволила себе слишком много. Не поднимаясь с колен, она подобрала осколки чашки, подолом одеяния вытерла разлитый чай.

– Сайид приходил ко мне сегодня утром. – Наджиб не сводил с нее пронзительно-черных глаз. – Он опять недоволен тобой. Жалуется, что ты плохая жена.

– Сайид – жирный боров, – отозвалась Майша, не поднимая взгляда.

– Он говорит, что через силу заставляет себя делить с тобой ложе.

– Можно подумать, я его об этом прошу.

Наджиб нахмурился.

– Пф! Сайид возглавляет мое войско. Его искусство отбросит неверных обратно в море. Аллах даровал ему тело бога и дух победителя, и он подчиняется мне. Поэтому я отдал ему тебя. Коран учит: «Мужья стоят над женами за то, что Аллах дал одним преимущество перед другими. Порядочные женщины – благоговейны»[1]. Ты превратила дар Нура аль-Аллы в насмешку.

Майша вскинула на него глаза, в которых горел вызов, а ее маленькие ручки стиснули глиняные осколки.

– Мы были вместе в материнском чреве, брат. Такими нас сотворил Аллах. Он осенил тебя Своим светом и Своим голосом, меня же наградил даром Своего видения. Ты – Его уста, Его пророк; я – твое предвидение будущего. Твоя гордыня тебя погубит.

– Так внемли же велению Аллаха и будь послушной. Радуйся, что Сайид не настаивает на том, чтобы ты соблюдала обычай пурда, – он знает, что ты провидица, и потому не заставляет тебя жить в затворничестве. Зря наш отец послал тебя в Дамаск учиться; дурное влияние неверных заразительно. Ублаготвори Сайида, потому что это доставит удовольствие мне. Моя воля – воля Аллаха.

– Лишь временами, брат…

Умолкнув, Майша устремила взгляд куда-то вдаль, пальцы сжались. Она вскрикнула: осколки чашки поранили ей пальцы, из неглубоких порезов потекла алая кровь. Женщина покачнулась, и ее взгляд снова стал осмысленным.

Наджиб шагнул к ней.

– В чем дело? Что ты видела?

Майша прижала порезанную руку к груди; зрачки у нее расширились от боли.

– Для тебя имеет значение только то, что касается тебя самого, Наджиб. Не важно, что я поранилась, что я ненавижу своего мужа и что Наджиб и его сестра Майша растворились в тех предназначениях, которыми Аллах наделил их. Имеет значение лишь то, что провидица может сказать Нуру аль-Алле.

– Женщина… – угрожающе начал Наджиб.

Его голос обрел необоримую глубину, тембр, от которого голова Майши сама собой вскинулась, а рот открылся, чтобы заговорить и повиноваться – не раздумывая. Она задрожала, как будто ее настиг порыв холодного ветра crop.

– Не пытайся испробовать свой дар на мне, Наджиб, – хрипло сказала она. По сравнению с голосом ее брата ее собственный казался грубым и резким. – Я тебе не просительница. Если будешь слишком часто принуждать меня к чему-то голосом Аллаха, в один прекрасный день может оказаться, что я собственными руками лишу тебя Его глаз.

– Тогда будь провидицей, сестра, – ответил Наджиб, но на этот раз своим собственным голосом. Он наблюдал за тем, как она подошла к украшенному мозаикой сундуку, вытащила оттуда чистую тряпицу и медленно перевязала руку. – Расскажи мне о том, что ты видела. Это было видение джихада? Ты снова видела меня с калифским скипетром в руках?

Майша прикрыла глаза, и в ее мозгу снова промелькнул неуловимый образ.

– Нет. Такого еще не было. Мне пригрезился сокол на фоне солнца. Когда птица подлетела ближе, я увидела, что в ее когтях извивается сотня людей. Внизу на горе стоял великан, и в руках у него был лук. Великан выпустил в птицу стрелу, и раненый сокол гневно закричал. И те, кого он держал в когтях, тоже закричали. Великан положил на тетиву вторую стрелу, но лук изогнулся у него в руках, и стрела попала прямо в грудь исполину. Я видела, как он упал… – Она открыла глаза. – И все.

Наджиб нахмурился. Провел по лицу сияющей рукой.