Концерт в криминальной оправе - Марк Фурман

— Зу-раб Сот-ки-ла-ва…, — нараспев, медленно выдохнул притягательную фамилию. — «Необходимо, надо пойти, — решил он. — Кто-то подменит на пару-тройку часов. Бывают же ситуации». Приняв решение, он успокоился, почувствовал облегчение, да и вода уже закипела.

Едва Городницкий бросил пакетик «Липтона» в кипяток, и желтоватые струйки ринулись вверх, как раздался звонок.

— Убийство за городом, по дороге на Сокол, — коротко сообщили ему. — Суздальский район, но там эксперт в отпуске. Опергруппа уже выехала.

Так и не успев почаевничать, Виталий Борисович сунул бутерброды в карман куртки. Проверив в чемодане наличие необходимого — перчаток, термометра, лупы и фонарика, едва начал одеваться, как за окном послышался шум машины.

… К себе Городницкий вернулся глубокой ночью. Отпирая дверь и вдыхая морозный воздух, взглянул на небо с ярко мерцающими звездами, рельефным полумесяцем, перчатка вновь выскользнула из руки. «Третьего раза не миновать», — не без досады подумал он. Сняв одежду, залпом опустошив стакан с остывшим чаем, Виталий Борисович натянул спортивный костюм и свалился на диван.

В гаснущем сознании его мелькнул обгоревший остов «Мерседеса», труп неизвестного с тремя огнестрельными ранами — в голову, грудь и левую руку, брошенный пистолет.

«Машина — иномарка, пистолет — иностранного производства. Убитый не установлен, даже деньги не взяли…, — не без усилий он пытался отключиться от происшедшего. — Тут, как полагают сыщики, внутренние разборки, местная мафия. Что, я вновь об Италии? Ах, понятно… это ведь там не только мощная мафия, но и лучшие голоса мира…»

Городницкий словно в воду глядел. Третий раз его подняли около шести утра, приметы сбывались с поразительной точностью. Ночные фонари погасли, у Золотых ворот попались первые троллейбусы. Ревущая сирена желто-синей «Волги», несущейся в Доброе село, отбрасывала редкие машины по обе стороны пустынного проспекта.

… Почти обнаженное тело девушки, припорошенное белым, лежало у мусорных контейнеров во дворе просыпающейся девятиэтажки. Редкие снежинки таяли, едва коснувшись кожи, мелкой солью оседали на спущенных ниже колен темных колготках. Свитер и джинсы валялись рядом, разорванный бюстгальтер застрял меж ветвей сухого кустарника.

— Осмотр надо бы провести поскорее, — озабоченно произнес следователь. — Через полчаса здесь такая толпа соберется… Как рассветет всё вокруг, а пока опишем труп.

Городницкии стал диктовать свой третий протокол. На шее, повыше левой ключицы он заметил два кровоподтека, приоткрыв глаза, увидел в конъюнктивах красноватые точки кровоизлияний. Причини смерти стала ясна: асфиксия от удавления руками, похоже девушку еще и изнасиловали.

Мелькнула в сознании привычная мысль: «Сейчас надо бы ничего не упустить». В крепко сжатом правом кулачке он разглядел несколько темноватых волосков. Сняв мешавшие перчатки, Виталий Борисович извлекал их по одному, разжимая сведенную судорогой кисть, и, прикрывая от ледяного ветра, опускал в конверт, который держал криминалист Безродный. В руке обнаружилось четыре волоса, меж ними толстая, до десяти сантиметров длиной, шерстяная нить темно-синего цвета.

— Из свитера или шарфа, может вязаной шапочки, — оценил находку Безродный. — При наличии подозреваемого стопроцентная улика.

Измерив термометром температуру тела и произведя расчеты, Городницкий предположил, что смерть девушки наступила в промежутке между часом и двумя ночи. Эти цифры следователь тоже занес в протокол.

Теперь, когда экспертная часть осмотра завершилась, Виталий Борисович выбросил использованные перчатки в контейнер, уложил термометр в чемодан. Забравшись в салон передвижной кримлаборатории и отогреваясь на заднем сидении, он стал наблюдать за происходящим.

…Рассвело, когда его привезли на Завадского. Городницкий охватил озябшими руками горячую батарею, задвинул под стол фибровый чемоданчик. Если исходить из экспертной статистики, план по крутым происшествиям оказался перевыполненным на несколько дежурств вперед. Но, предполагая, что день еще впереди, он суеверно постучал носком по чемодану: если примета сбудется, авось все-таки пронесет…

Раздеваясь, он почувствовал ноющую боль в спине и, преодолевая скверные шалости давнего радикулита, нырнул под одеяло. Едва ощутил расслабляющее тепло, как сон охватил усталое тело. Он вошел в него сладостно и легко, как в детстве, отсутствие ощущений о котором Городницкий стал воспринимать все сильнее и болезненнее, словно опасаясь груза прожитых лет и надвигающейся старости.

Отоспавшись, он приободрился и взялся за телефон. Вчерашние события беспокойной ночи вновь напомнили о себе. По опыту судмедэксперта он знал, что убийства раскрываются либо сразу, в первые-вторые сутки, даже считанные часы, либо переходят в «висяки». Тогда все усилия оперов и сыщиков растягиваются на месяцы без каких-либо ощутимых результатов.

Придерживаясь очередности событий, он позвонил в Ленинский райотдел, потом набрал номер Фрунзенского РОВД. Однако, ничего утешительного ему не сообщили.

— Работают ребята, — коротко отозвался дежурный того отдела, что продолжал носить звонкую фамилию вождя революции. — Пока ночных таксистов и водителей скорой отрабатываем…

— Наши сейчас бар «Старая сова» прочесывают, — ответили из Фрунзенского. — Там до двух ночи дискотека гремела. Установили, что потерпевшая оттуда домой возвращалась. Есть вроде бы одна ниточка за нее и ухватились.

«Держи меня веревочка, держи…», — мелькнул в памяти знакомый мотивчик. Обычно он начинал звучать для него в сложные мгновенья и теперь преследовал Городницкого с момента, когда он, сорвав использованные перчатки, выбросил их в контейнер. Выходит время наступления смерти — около двух ночи он определил достаточно верно.

После служебных разговоров мысли о предстоящем концерте вновь овладели Виталием Борисовичем. Начал он с Коли Шипковского.

— Я только с лыж и Загородного парка, — бодрым голосом сообщил приятель. — Аппетит зверский и рюмку пропустил. Концерт говоришь? Что ж, вечером я свободен. Сосну часок и сразу к тебе. Не сумневайся, старик, к пяти буду как штык.

… Рядом с входом в филармонию, прячась за прозрачно-голубоватой стеной от холодного ветра, переминались с ноги на ногу несколько человек, хотя он ожидал лицезреть небольшую толпу. Но билетов, как и следовало ожидать, тоже не было. В некоторой растерянности Виталий Борисович направился к троллейбусной остановке, надеясь стрельнуть лишний с рук, как тут его окликнули. Оглянувшись, он увидел режиссера телевидения Вадима Захарчука, в прошлом месяце сделавшего репортаж о работе судмедэкспертов. Так, на правах телевизионщика, через служебный вход его и провели на концерт. Впрочем, небезвозмездно: Захарчук, уже знавший о криминальных городских событиях, в виде ответной услуги договорился о встрече на послезавтра.

Городницкого пристроили на скрипящем стуле рядом с телекамерами. Во Владимире многие знали его и, будучи по натуре несколько стеснительным, он чувствовал себя неуютно, хотя понимал, что волею случая оказался на столь видном месте. Но — спасибо судьбе, иного выбора попросту не было.