Наган и плаха - Вячеслав Белоусов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Те полезли друг к другу целоваться. Он похлопал обоих по плечам, сдвинул лбами, а Ковригин тут же наполнил рюмки и подал всем одну за другой.
Райкомвод ещё недовольно мурзился, однако Ковригин упёрся плечом сзади, и тот выпил со всеми, после чего снова полез целоваться с замгубпрокурора.
До этого момента Ковригин все эти события помнил хорошо, а вот остальное всплывало в памяти урывками.
Первым успокоился, будто подавая команду, полез в свою палатку Странников с машинисткой. Глазкин ещё манежился, грустил у костра, наливая водки ещё, пил один и, похлёбывая уху, поглядывал на длинноногую исподтишка, но Аряшкин был начеку и увёл её за собой к костру, где располагались мотористы. Поговорив с ними об утренних планах, назначив на вахту первого, он пропал вместе с подругой в другой палатке. Ковригин успокоился, подошёл к Глазкину, напомнил тому, что наган отдаст утром — ответственный секретарь так приказал. Глазкин в ответ налил в гранёный стакан водки, подал ему в знак примирения, они выпили, и прокурор полез целоваться к нему…
Больше, как ни напрягал память Ковригин, ничего вспомнить не мог.
«Так кто же у меня под боком ночью оказался? — забеспокоился он и потянулся к брезенту. — Баба какая-то растребушила его среди сна, жаркие руки и поцелуи он смутно ощущал на своём теле… А какая ж из них? Пятой-то вроде не было…»
Из-под откинутого брезента глянулось ему лицо хохотушки Феклистовой, той самой Эльзы или Элоизы, которая — не мог он забыть, своими глазами видел — сама затаскивала ответственного секретаря вчера к ночи в палатку!..
— Вот сука! — выругался Ковригин, вытаращив глаза. — Она же меня под монастырь подведёт…
— Егор Иванович! — позвал его кто-то издали.
Он испуганно оглянулся, загораживая женщину телом. Аряшкин махал ему рукой от прибитого водой костра, где суетились в дыму мотористы.
— Не подойдёте к нам? — райкомвод выглядел трезвым и собирался направиться к нему. — Дело есть.
— Сейчас! — замахал рукой Ковригин. — Сейчас подгребу. Накину на себя что-нибудь.
Хмель слетел с него разом, лишь только он представил, как Аряшкин застукает его с потаскушкой, забравшейся к нему в постель. Убедившись, что райкомвод занялся своими заботами, он встряхнул за плечи спящую женщину так, что та сразу вытаращила перепуганные глазища.
— Ты что творишь, сволочь? — впился он в неё, весь дрожа, только не кусаясь. — Сгубить задумала и меня, и себя?!
— Жора?.. — обмерла та, побледнев и слабо соображая.
— Отведу сейчас к Василию Петровичу и сдам как шлюшку. Скажу: только что приползла. Он тебя у берега и притопит!
— Жорик! — вскрикнула она, уже вполне натурально пугаясь. — Быстро же ты забыл…
— Беги, дура! — тряхнул он её сильней и попытался вытащить. — Втихаря беги, пока спят все! Да лезь к нему, если и проснулся. Соври, что по нужде бегала. А я к Аряшкину сейчас. Прикрою, чтоб не заметил.
Он поднялся, накинул пиджак на плечи, проверяя, на месте ли наган Глазкина, не торопясь, зашагал от палатки, оглянулся:
— Да смотри у меня!..
Но женщины уже не было, лишь шевельнулся полог палатки ответственного секретаря.
— Жора! — встретил его озабоченный райкомвод. — Не помнишь случаем, секретарь райкома товарищ Кудрявцев обещал нас нагнать?.. Или они с Василием Петровичем договорились иначе? Что-то нет его долго. По моим расчётам он должен был ещё вчера к вечеру заявиться и с нами заночевать. Сегодня нам — кровь из носа — добраться до места. Народ ждать должен. Василий Петрович митинг задумал. Речь держать будет, людей зажечь.
— При такой буре плыть вообще нельзя, — сплюнул Ковригин. — Перевернёт обе лодки — и ищи-свищи тогда нас на дне.
— Ждут там, — помрачнел Аряшкин. — Оружие просил председатель их тройки. Обещал я.
— Это вы, Михаил Петрович, у самого Странникова спросите, — отвернулся Ковригин.
— Ну как же? Вы у него, считай, правая рука, — райкомвод так и поедал глазами Ковригина. — Вчерась как он вас представил? Высока планочка!
— Какая ещё планочка? — смутился тот, всё ещё не отойдя от недавних переживаний. — Правая, левая — не знаю. Оружием у нас товарищ Турин командует.
— Турин там, а вы здесь, — подсластил райкомвод. — Хулигана вчера у всех на глазах осадили. Наганчик-то как выбили! Прокурор чуть в кусты не улетел.
— Вы тоже хороши, — буркнул Ковригин. — Такую бучу поднять из-за пустяшной бабы…
— Я извинюсь перед Павлом Тимофеевичем, — смутился райкомвод. — Он отходчивый. Мы вчера ещё расцеловались.
— Помните?
— Ну а как же…
— То вчера. Глазкин — он тоже памятливый на такие штучки.
— Она же у меня главбухом, — начал оправдываться Аряшкин. — И замужем к тому же. Двое деток. Общественная нагрузка у неё, профсоюзом командует, как же на глазах-то позволять?..
«А спала-то у тебя в палатке, — метнул взгляд на райкомвода Ковригин, — думаешь, по пьянке никто не заметил?»
Но промолчал, только хмыкнул.
— Да он небось и забыл всё? — с надеждой заглядывая в глаза Ковригину, не отставал Аряшкин. — Выпили-то сколько! Он ещё один сидел… С наганом у него часто такое бывает. Мне уже приходилось наблюдать. Это вам — первый раз. Как через меру хлебнёт — за наган и орать: посажу, перестреляю! Водка…
— Ну, миритесь, раз так, — отвернулся Ковригин в сторону палатки Странникова. — Василий Петрович тоже особо не обратил внимания. Стошнило, не до этого было.
В палатке секретаря губкома всё было спокойно, только ветер пытался порвать натянутые верёвки, да выдернуть колышки из земли, однако держалось до поры до времени всё крепко.
— Спят ещё, — проследил за его взглядом Аряшкин. — Пусть отдыхают, в такой ливень куда плыть? К обеду, думаю, растащит ветер тучи, отпустит погода. А там и товарищ Кудрявцев подоспеет. Образуется!
— Подождём, — зашагал к своей палатке Ковригин. — Пойду и я к себе.
— Куда ж вы один? — бросился за ним райкомвод, махнул рукой мотористам. — Ребятки! А ну-ка помогите Егору Ивановичу палатку наладить! Отдохнуть надо человеку.
К полудню действительно улеглась стихия, подоспел и Кудрявцев с топливом и продуктами, но дальше плыть не заладилось, Странников дал команду опохмелиться, послать разведку на завод предупредить, и заночевали они там же, чтобы утром плыть до конечной цели.
Спешил, сбегался народ на митинг, криками подгоняли опаздывающих спецы. Опытные постарше первыми подыскали удобные места на кучах щебня, камней, песка и строительного мусора, которых в заводском дворе теперь хватало. Находились смельчаки забраться повыше, оседлали мешки с песком на заградительном валу, не страшась разбушевавшегося ветра. Лениво перекидываясь остротами, посмеивались над суетившимися внизу, наслаждались возможностью спокойно покурить. Зазевавшиеся помоложе пристраивались под столбами с болтавшимися электрическими проводами, отирались у деревянных подпорок, поглядывая наверх, подзадоривая друг дружку, пытаясь влезть. Бабы ахали пугливо, ругались, стаскивали за рубахи отчаянных, а из толпы, уже жаждущей зрелищ и томящейся вынужденным бездельем, подхлёстывали шальных на разные голоса: