Времена года - Мила Лейт

В полумраке тускло поблёскивала рамка свадебной фотографии на комоде. Девятилетней давности снимок, запечатлевший одно из звеньев в цепи событий её жизни – а ведь когда-то свадьба тоже казалась далёким будущим. Почему она всё время думала о будущем как о чём-то далёком и непременно прекрасном, и о том, что оно будет обязательно лучше настоящего? И с каждым днём будущее отодвигалось в завтра и по-прежнему оставалось там же, в далёком мерцающем тумане. Так когда же оно должно наступить? И внезапно она вспомнила рекламный ролик, виденный ещё в юности: двое мужчин, молодой и постарше, едут в автомобиле; тот, что постарше – за рулём. А потом как-то оказывается, что за рулём уже тот, что моложе, и звучит фраза: «Кто мог подумать, что будущее наступит так быстро?»

Марта даже приподнялась от неожиданности. Да ведь будущее уже наступило! То самое, сияющее в туманной дымке, где все видели себя счастливыми, успешными, богатыми, знаменитыми – вот оно, здесь и сейчас, в тридцать два года! Куда его дальше откладывать?

То самое время, которое виделось неким рубежом для получения всего-всего – вот оно, здесь и сейчас: и в этой комнате, и за её стенами – на кухне, в детской, в гостиной; и за стенами квартиры – на работе, в продуктовых магазинах, на улицах, в метро.

В замешательстве, как человек, которому сообщили совершенно неожиданную и не особенно приятную новость, она огляделась. Нежное сентябрьское утро всё увереннее пробиралось в комнату. Под окнами уже зашуршали первые троллейбусы. Марта осторожно выскользнула из постели, прошла на кухню и вышла на балкон.

Стояла совсем ещё летняя погода, даже первые прохладные ночи не успели остудить воздух; только отдельные жёлтые пряди пестрели в густой зелени деревьев, газоны оставались изумрудными, с редкими кляксами опавших листьев. Марта глубоко и с наслаждением вдохнула по-утреннему свежий воздух, закрыв на мгновение глаза. Будущее уже наступило. Здесь и сейчас. Как же так? Как же так получилось, что она и не заметила, как, подсознательно отодвигая эту условную черту, она словно и жизнь свою отодвигала на потом? Нет, конечно, жизнь состояла не только из повседневных забот, от которых никуда не деться никому, но столько событий по-прежнему оставалось только в планах!

Она никогда не была в Париже. В детстве и юности, читая «романы плаща и шпаги», она представляла, как увидит Лувр, пройдёт по коридорам Версаля, прогуляется по Новому Мосту, зайдёт в Нотр-Дам… Она никогда не была в Италии. Правда, они с Борисом планировали поехать туда лет семь назад, но тут выяснилось, что она беременна, и все планы на Италию пришлось отложить – как оказалось, на неопределённый срок. И в Лондоне она не была – а ведь этот город, весь в плотном сером тумане, засаженный нарциссами, щетинящийся шпилями башен и кованых ворот, – во всяком случае, таким она его видела на открытках, – до мурашек по коже звал её к себе. Она всё ещё так и не увидела ни Америку, которая уже воспринималась как декорация к большинству фильмов, что они смотрели, ни Индийский океан… что уж говорить об экзотике вроде Австралии или тихоокеанского побережья!

Но ведь ездили же они отдыхать, и даже не раз в год. Ну да, ездили – в отели для семейного отдыха Анталии и Египта. В этом был, разумеется, свой резон – маленький ребёнок… но разве сама она пробовала хотя бы раз хоть что-нибудь изменить в этом замкнутом круге, как и в замкнутом круге «работа – дом – работа»?

Она так и не пошла учиться рисовать, хотя каждый раз после посещения музея или какой-нибудь выставки говорила мужу с улыбкой: «Всё-таки надо бы и мне попробовать заняться живописью! Мне кажется, у меня получилось бы!». Да она даже устриц ещё ни разу не попробовала, хотя ей всегда было очень любопытно, как это можно есть живые ракушки, – а ведь для этого даже не нужно было никуда ехать. Продолжая тему еды, она вспомнила, что так ни разу и не приготовила одно интересное экзотическое блюдо, рецепт которого вырезала в детстве из журнала, освещавшего жителям постсоветского пространства, ещё только начинавшим выглядывать из-за «железного занавеса», всё многообразие земного шара.

Хотя, с другой стороны, разве ей плохо? Может быть, если она до сих пор не нашла возможности всем этим заняться, значит, это не так уж и нужно, как кажется? Но тогда почему она по-прежнему вспоминает обо всех этих планах и мечтах, почему они не остались в коробке с её старыми игрушками, как, например, детская мечта быть стюардессой? Нет, сейчас стюардессой ей быть не хотелось, это точно. Марта улыбнулась, запрокинула голову. Небо было высоким, до краёв наполненным бесконечной безмятежной голубизной, и, словно продолжая её мысли, высоко-высоко крохотным стальным пёрышком чертил тонкую белую линию на чистом листе небосвода самолёт. День обещал быть великолепным. Марта приложила ладони к вискам, замерла – как-то всё слишком сложно. И, уже уходя с балкона, она услышала, как в спальне звенит её будильник, призывая к привычным делам, но где-то в глубине сознания занозой остался какой-то так и не решённый вопрос.

Борис вошёл на кухню в тот момент, когда она ставила тарелку с кашей перед Мишей, их шестилетним сыном. Это был миловидный мальчик, унаследовавший от Марты её светлые волосы и кожу, а так же, – «к счастью», как она, улыбаясь, при этом обычно добавляла, – её спокойный характер. Миша, видимо, ещё не до конца проснувшись, в ответ на ласковое тисканье отца пробурчал, не поднимая глаз, «доброе утро» и взял ложку.

– Отличная погода, кажется, – произнёс Борис, стоя со стаканом сока перед приоткрытой балконной дверью. – Только бы ещё и завтра продержалась. – Он обернулся к жене и весело улыбнулся, предвкушая праздник.

Завтра, в субботу, был день его рождения, который они планировали отмечать на даче в компании друзей; разумеется, с шашлыками, – к радости Марты, которую это избавляло от двухдневной вахты у плиты и духовки, словно у доменной печи. К тому же, она была рада поймать бабье лето на природе: пошуршать в лесу палой листвой, вдыхая её пряный аромат, подставить лицо побледневшему солнцу и, если повезёт, раздобыть опят или груздей.

Она предвкушала, как вечером, уложив Мишу, сядет на их небольшой террасе и будет смотреть в ясное ночное небо, – «что ни говори, а в городах мы забыли, что там есть звёзды», – найдёт, как обычно, Большую медведицу, потом – Малую и, конечно, Полярную звезду. В любой стране, в любом месте она всегда искала Полярную звезду – непостижимым образом та манила её своим холодным северным светом, создавая при этом ощущение чёткого ориентира в таком изменчивом мире. Полярная звезда, которая столетиями вела моряков и путешественников, словно и ей говорила: «Пока я здесь, ты всегда будешь знать, где север, а значит, и где остальные стороны света, а значит, и где твой дом».

Марта улыбнулась, вспомнив, что недавно слышала где-то, что уже создали карту звёздного неба, на которой в реальном соотношении отображены все звёзды, при этом контуры созвездий прочерчены как на астрономической карте, и небо движется в точности так, как в реальности. И там были ещё какие-то технические ухищрения, чтобы облегчить желающим изучение любительской астрономии. Когда она училась в школе, она так и не смогла найти ни одного из созвездий с карты, кроме этих двух, «полярных». Может, сейчас она смогла бы найти и другие? Интересно, слышал ли кто-то из знакомых про это изобретение? Внезапно ей захотелось осуществить эту детскую мечту – раз уж теперь стало так просто разобраться в звёздном небе; только вот где эту карту изобрели и где на неё можно посмотреть, она никак не могла вспомнить.