Дело сердитой плакальщицы - Эрл Стенли Гарднер

Ричарду Форду, медику, директору школы судебной медициныГарвардского университета, главному медицинскому эксперту графства Саффолк,Массачусетс.

Эрл Стенли Гарднер

Белл Эдриан проснулась с чувством, что что-то явно не впорядке.

Свет полной луны струился через окно спальни, отбрасываяпродолговатое золотое пятно на ковер, расплескиваясь у ног кровати. Поположению теней миссис Эдриан догадывалась, что время далеко за полночь.

Она повернулась, постаралась взять себя в руки и сновазаснуть, но ее мысли возвращались к Карлотте.

Напрасно ее разум боролся с неожиданным мрачнымпредчувствием. Карлотте был двадцать один год, достаточный возраст для горькихобид на любую попытку материнской опеки; к тому же Карлотта была либо дома, впостели, либо всего в четверти мили от него, в коттедже Артура Б. Кашинга.

Миссис Эдриан боролась с желанием заглянуть в спальнюКарлотты. Если Карлотта проснется, это уязвит ее гордость, по молодости ейпокажется, что с ней обращаются как с ребенком. И все же вот уже более трех летБелл Эдриан вела битву с самой собой. Ее чувство материнской защиты попростуотказывалось сдаваться.

В семнадцать лет Карлотта была послушно-внимательной, вдевятнадцать – доброжелательно-терпимой, в двадцать – нетерпеливой.

Сейчас, в двадцать один год, Карлотта хотела, чтобы всепонимали реальность и определенность ее независимости. Она выросла. Ее матьбыла другом, товарищем, но уже не воспитателем и не сопровождающейкомпаньонкой.

Как ни старалась, Белл Эдриан не могла принять всем сердцемэту перемену. Она могла контролировать какие-то внешние проявления, но вглубине души оставалась, как всегда, покровительницей. Карлотта, даже совершеннолетняя,была все еще ее ребенком, нуждающимся в защите.

Белл Эдриан захотела узнать точное время, подумала вновь оКарлотте – и вдруг ее осенило. Она могла все выяснить, просто заглянув в гараж.

Она выскользнула из постели, надела халат и мягкие тапочки,тихонько вышла через заднюю дверь к проезду для машины.

Дверь пустого гаража была открыта. Он неясно просматривалсяизнутри подобно черной, пустой пещере.

Миссис Эдриан взглянула на часы при свете луны. Как толькоона поняла, насколько было поздно, тревога охватила ее, а черные тени пустогогаража приобрели какое-то дополнительное значение.

Она медленно обошла дом сзади, в сторону северного крыла. Сэтой удобной точки был виден через бухточку озера коттедж, в котором АртурКашинг проводил последнюю неделю своего отпуска. Сломанная лодыжка,удерживавшая его дома, была результатом несчастного случая десятью днями ранее,когда Карлотта и богатый молодой холостяк носились сломя голову на лыжах покрутым склонам Медвежьей горы. Поэтому Карлотта чувствовала за собойопределенную ответственность и была в последнее время частой посетительницей вкоттедже Кашинга.

Теперь, когда Артур Кашинг собирался возвращаться в город,было вполне естественно, что он мог пригласить Карлотту поужинать и посмотретьснятый им цветной фильм, полученный в тот вечер из города после проявки.

Миссис Эдриан убеждала себя, что, по современным понятиям, ивремя-то было не столь позднее. Она пыталась посмеяться над тревогой, с которойпроснулась, над отчетливым недобрым предчувствием, от которого не моглаотделаться.

Мерцающая вода озера, холодно сиявшая при лунном свете,отражала свет из окон коттеджа Кашинга. Этот свет казался теплым и ободряющим.Конечно же, все в порядке, и вот-вот фары автомобиля Карлотты пробьются черезтемноту по дороге к дому.

Миссис Эдриан поежилась от холода и от нервозного состояния.Она решила, что вернется сейчас в постель и вновь заснет. В конце концов,Карлотта уже не ребенок. Белл Эдриан должна лишь научиться самодисциплине и…

Откуда-то из-за озера вдруг раздался тонкий женский крик. Онбыл ослаблен расстоянием, но тем не менее нес в себе нотки отчетливого ужаса.Это был протяжный, высокий крик.

Миссис Эдриан подождала всего секунду, не повторится ли этоткрик. Затем бросилась в свою спальню, скользнула в твидовую юбку, накинулажакет и, не потрудившись даже надеть чулки, сунув ноги в первые попавшиесятуфли, выскочила из дома.

Между ней и коттеджем Кашинга лежал рукав озера. Идя не подороге, а по тропке вдоль озера, Белл Эдриан смогла существенно сократить путь.

Коттеджи стояли вдоль берега озера, который в свое времяиспользовался лишь под фермы, но теперь все более становился известен как местозимнего отдыха. Попозже, когда на озере станет лед, здесь появятся конькобежцыи костры с котелками дымящегося кофе; пока же, в начале зимы, здесь катались налыжах.

Здесь, на высоте более мили над уровнем моря, миссис Эдрианбыло трудно сохранять быстрый ритм, но она продвигалась вперед, полнаярешимости разобраться с этим криком, не важно, что подумает Карлотта. Кажется,он донесся со стороны коттеджа Кашинга, как раз через рукав озера. Звук былослаблен расстоянием, но все же был тревожно отчетлив в холодной безветреннойночи.

Мороз расстелил под луной белое покрывало. Покрытая инеемрастительность хлестала по голым ногам Белл Эдриан, спешащей по узкой тропинке.Запыхавшись, она дошла до коттеджа Кашинга.

Декстер К. Кашинг, банкир, держал этот коттедж как место дляотдыха в течение всего года, хотя сын Артур пользовался им значительно чащеотца. Постройка была расположена в лучшем месте на выступающем в озерополуострове. Док для моторной лодки, который использовался в летнее время,отбрасывал черную тень. Там же были площадка для пикника на кромке воды иобширное место для парковки машин перед гаражом в северной части.

Белл Эдриан заметила, что на окнах фасада занавески былиопущены. Только боковые окна были не зашторены. Огни изнутри дома бросализолотые блики на полузамороженную почву, а тени от рождественских гирляндпоказались черными овалами внутри этих пятен.

Она взбежала по ступеням парадного крыльца и позвонила.Затем что-то внезапно ее остановило. Какую историю она придумает, когда дверьоткроется? Надо ли говорить о крике? Каком крике? Откуда она знает, что крикдоносился из этого коттеджа?

Картина того, что могло произойти, возникла в еевоображении. Она представила удивленное лицо Кашинга и выглядывающее из-за егоплеча лицо Карлотты со сверкающими гневом глазами. Артур Кашинг мог и незаметить ее беспорядочного гардероба, но Карлотта заметит наверняка.

Весь тепло освещенный дом так и излучал привычнуюбезопасность, как бы говорил о современных мужчине и женщине, дружески сидящиху камина. Вторжение растрепанной, встревоженной матери будет выглядеть такстаромодно, так смешно.