Хозяин Соколиного гребня - Кэтрин Коултер

Обращаясь к уснувшей в его объятиях Кири, он прошептал:

– Мне снилась земля, которая на первый взгляд не очень отличается от Норвегии, и все же она совсем другая – я это знаю. Там стоял легкий жемчужный туман, удивительный, ласкающий кожу, и цвели желтые и лиловые цветы. Я знаю: в том краю они растут повсюду, не только в том месте, которое привиделось мне во сне. Я помню эту землю, я узнал ее. И мне было страшно, так страшно, как никогда в жизни…

Он замолчал. Ему не хотелось говорить об этом вслух. Да, сон напугал его, очень напугал. В нем он каким-то непонятным образом был и в то же время не был самим собой…

Клив поцеловал золотистые волосы дочери и вместе с ней улегся на кровать. Заснул он только перед рассветом и во сне чувствовал аромат тех странных, неведомых желтых и лиловых цветов.

Норвегия, Вестфолд, усадьба Малеерн

Почти два года спустя

– Разрази меня гром, Клив, я же мог спокойно убить тебя! Ты стоял как безмозглый козел, у которого в голове нет ни единой мысли и который тупо ждет, чтобы его сердце пронзили стрелой, а из его мяса состряпали ужин. Что с тобой случилось? Где твой нож? Он должен быть нацелен мне в грудь, проклятый ты болван!

Клив покачал головой, глядя на Меррика Харальдссона, человека, который пять лет назад, в Киеве, спас его, а также Ларен и ее маленького брата Таби. Меррик был его лучшим другом. Именно он научил Клива сражаться, сделал из него настоящего воина-викинга. Сейчас он торопливо приближался к Кливу, держа в руке лук, и лицо его было искажено гневом: он решил, что Клив плохо усвоил его уроки. А ведь их жизнь была полна риска, опасность подстерегала везде, даже здесь, в Малверне, великолепной усадьбе Меррика, стоящей в окружении могучих гор над фиордом такой ослепительной синевы, что в солнечные дни на него было больно смотреть.

Клив стоял и ждал. Когда Меррик подошел на расстояние вытянутой руки, Клив быстро повернулся боком, и, выбросив ногу, лягнул его в живот – но не ниже, поскольку не хотел причинять своему другу сильную боль. Затем он прыгнул вперед и, вскинув колено к груди, повалил Меррика на землю, после чего сел на него верхом и приставил к его горлу нож.

Меррик несколько секунд изумленно смотрел на него, а затем, не говоря ни слова, с такой силой стиснул туловище Клива коленями, что у того перехватило дыхание; потом он резко рванулся вбок, одновременно ударив противника могучей ручищей. Однако ему не удалось сбросить Клива на землю: тот еще крепче сдавил бока Меррика, стараясь не обращать внимания на боль от его железной хватки. Будь Меррик врагом, ему пришлось бы совсем худо: Клив мог легко пронзить ножом его горло. Но это был не настоящий бой, а всего лишь состязание в ловкости и силе, и Кливу придется еще потерпеть боль, попыхтеть и поругаться, пока Меррик не признает, что его друг одержал победу – если тот ее одержит. Меррик – хитрая шельма: Клив до сих пор не знал всех его приемов и уловок, хотя они дружили уже пять лет.

Сзади раздался зычный голос Олега:

– Хватит! Так вы прикончите друг друга – и что тогда будет делать Ларен? Если она увидит, как вы ломаете друг другу ребра, то возьмет большой меч Меррика и отшлепает им вас по задницам. А потом примется целовать своего дорогого Меррика и так его зацелует, что он раздумает драться и ему захочется завалиться с нею в постель.

Олег стоял над Кливом и Мерриком, высокий, золотоволосый, голубоглазый, как большинство викингов, и, уперев руки в бока, громогласно хохотал.

Клив ослабил хватку, и Меррик вытянул руки вверх.

– Все, – сказал он. – Ты меня победил. Честно говоря, я уже покойник. Ты научился очень ловко управляться с этим проклятым ножом, Клив.

– Все дело в том, что ты дал волю гневу, Меррик.

Ты часто повторял мне, что если мужчина во время боя впадает в ярость, то он глупец. – Клив ухмыльнулся, глядя на поверженного Меррика сверху вниз, и добавил – Впрочем, думаю, что я бы все равно уложил бы тебя, даже если б ты не раскипятился.

Меррик громко и цветисто выругался, и все трое разразились смехом.

Клив слез с Меррика и протянул другу руку. Меррик мог бы легко сломать эту руку, мог бы одним движением отбросить Клива футов на шесть или же так стиснуть его, что у него переломился бы хребет, но он признал свое поражение, так что состязание было закончено – во всяком случае на сегодня. Потом они еще не раз померяются силами.

Внезапно Меррик стал таким же серьезным, как прошлой весной, когда в Малверн пришла лихорадка и забрала жизни десяти человек.

– Послушай меня, Клив. Ты должен всегда быть начеку. Никогда нельзя терять бдительность, ведь опасность всегда неподалеку, и если ты зазеваешься, она окажется прямо перед твоим носом. Вспомни: всего лишь несколько недель назад моя двоюродная сестра Лотти едва не погибла, когда на ячменное поле забрел дикий кабан. Ей повезло, что недалеко от нее был Эгилл. Нельзя расслабляться, мой друг, никак нельзя.

Клив отлично помнил этот случай, и от воспоминаний о том, что тогда произошло, у него кровь стыла в жилах. Он обожал Лотти, двоюродную сестру Меррика, которая была глухонемой, но умела изъясняться на пальцах, так что все было понятно.

Она сама придумала свой язык жестов, но ее муж Эгилл, ее дети и все вокруг прекрасно понимали его и объяснялись с ней так же, как и она с ними, – при помощи пальцев. Клив за последние пять лет тоже научился нескольким словам на ее языке, но вряд ли его пальцы когда-нибудь станут такими же ловкими и проворными, как у Лотти и Эгилла.

– Я думал о том сне, который мне приснился, – сказал он и тут же пожалел, что не промолчал. Сны играли важную роль в жизни викингов. Если человек мог вспомнить свой сон, он рассказывал, что ему приснилось, и это обсуждалось долго и подробно, пока все не убеждались, что увиденный сон не таит в себе опасности.

– Каком сне? – спросил Олег, протягивая Кливу и Меррику по чаше воды, такой холодной, что от нее стыли зубы.

– О том, который являлся мне уже пять раз.

– Что? Он снился тебе пять ночей подряд?

– Нет, Олег, он снился мне пять раз за последние два года. С каждым разом он становился все полнее, все подробнее, и все же я до сих пор не могу понять, что он означает. Но в нем заключен какой-то смысл, в этом я уверен.

– Расскажи его нам, – предложил Меррик. – Сон, который является снова и снова, и притом каждый раз с новыми подробностями, может иметь очень важное значение, Клив. Возможно, он предвещает будущее и те опасности, о которых мы еще ничего не знаем.

– Нет, Меррик, я не могу. Пока еще не могу. Пожалуйста, друг мой, не проси, чтобы я рассказал его сейчас. В моем сне не было ничего о тебе и твоих людях или об этом крае. Он – о прошлом, далеком-далеком прошлом.

Меррик не стал настаивать. Клив был упрям, так же упрям, как жена Меррика, рыжеволосая Ларен, и если что-то вбивал себе в голову, с ним ничего нельзя было поделать.