Книги онлайн и без регистрации » Детективы » Проигравший - Илья Стогов

Проигравший - Илья Стогов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 67
Перейти на страницу:

Потом Пуришкевич в отчаянии сел на тахту, где только что лежал старик.

– Что вы наделали, граф? Бумаги нет. Что теперь будет? Что теперь будет со страной?

Секунду помолчав, он добавил:

– А главное, что теперь будет со всеми нами?

2

Газетный сверток пролежал на снегу почти до самого утра. Не то в Петрограде было время, чтобы ночью по набережным бродило много народу. Зато утром, едва стало рассветать, на сверток наткнулся молодой православный священник. Розовощекий и с реденькой светлой бородкой.

Сперва он не собирался наклоняться и поднимать сверток. Мало ли что может валяться на брусчатке посреди набережной? Но, уже почти пройдя мимо, все же остановился, поднял его, развязал шелковую розовую ленту, достал из вороха газет ту единственную бумагу, которая лежала внутри. И прочитав первые несколько строчек, чуть не выронил ее из ослабевших пальцев.

Священники редко свистят от удивления. Но этот присвистнул:

– Ничего себе!

Он огляделся по сторонам. Вокруг никого не было. Ну просто ни одной живой души. О том, что старец Григорий Ефимович таинственным образом исчез, газеты напишут только к вечеру, а само тело отыщут в проруби еще позже. Так что пока молодой священник просто стоял посреди набережной и беспомощно озирался. Желтые фасады домов, невысокие сугробы… в руках бумага, на которой написано то, чего не может быть.

Он облизал мгновенно пересохшие губы. Потом все-таки решился, сунул сверток за пазуху и зашагал дальше. Вообще-то утром ему предстояло служить у себя на подворье, но теперь (прекрасно понимал он) утреню придется, наверное, отменить. Потому что с этими бумагами нужно что-то делать. Куда-то, наверное, ехать, что-то кому-то объяснять… Он не знал, что будет говорить, но в том, что теперь все изменится, нисколько не сомневался.

До подворья он добрался только минут через сорок. В городе было неспокойно. Со стороны Обуховского слышалась довольно оживленная стрельба. На Гороховой ему пришлось пережидать, пока проедет казачий разъезд. У казаков были неподвижные свирепые лица. «Что творится с этим миром?» – думал он и не мог найти ответа. Добравшись, наконец, до места, он снял шапку, аккуратно перекрестился на золоченые купола и почувствовал, что сзади по спине стекает пот. То ли слишком быстро шел, то ли это от нервов.

Проходя в собор, он перекрестился еще раз. Заглянул за алтарь, в ризницу, громко позвал:

– Отец Арсений! Дьяконы! Да куда ж вы все подевались-то?

В соборе было пусто. То ли уже отслужили и разошлись, то ли, как и он, слишком долго добирались до подворья. Он достал из-за пазухи бумагу и еще раз пробежал ее глазами. Как же все-таки со всем этим быть? Самое обидное, что и спросить-то совсем некого. Пустой собор, пустой город… люди, будто крысы, попрятались по своим норам, по улицам бродит только совсем уж отребье.

Потом к собору наконец подъехал их настоятель. Молодой священник протянул ему найденную бумагу.

– Ты представляешь, что это означает?

– Представляю. Вернее, нет, не представляю. Что нам со всем этим делать-то?

– Знаешь что? Об этом стоит доложить лично! И немедленно! Не-мед-лен-но!

Вместе с настоятелем они зашли в ризницу. Ухватившись за оклад, тот сдвинул в сторону икону Калужской Богоматери. Ключом отпер дверцу встроенного в стену за иконой сейфа. Бумагу вместе с газетной оберткой он аккуратно положил внутрь, а потом запер сейф и вернул икону на место. Перекрестился, поклонился, кончиками пальцев коснувшись каменного пола, и велел священнику тут же отправляться по адресу, который он ему укажет. Тот согласно кивнул.

Снег продолжал тихо сыпаться на землю. На улице было неправдоподобно тихо. Теперь священник знал, что станет делать. Путь предстоял неблизкий, а общественный транспорт не работал с самого ноября. «Ну да и ничего, – подумал он. – Пешком дойду, не сломаюсь».

Однако он не дошел. Едва свернув от подворья к проспекту, он столкнулся с тремя типчиками, намерения которых ясно читались на их испитых физиономиях. Картузы, тухлые взгляды из-под козырьков, прическа «свиной хвостик». Брюки, как и положено на заводских окраинах, заправлены в пижонские белые валенки.

Тот, что шел первым, посмотрел на священника и удивленно задрал брови:

– О! Куда это мы разбежались, а?

Шедший чуть сзади рассмеялся, обнажив гнилые передние зубы:

– Ух ты: поп! Хочешь в лоб?

Батюшка опустил глаза и попытался бочком проскочить мимо неприятной компании. Еще несколько лет назад подобное отношение к священнослужителю невозможно было себе и представить. Но теперь это было в порядке вещей. Такие уж пошли времена.

«Злотворно и жестоковыйно поколение, к которому ты послан», – успело промелькнуть в голове, и это была последняя внятная мысль, которую он успел додумать до конца.

Один из тех, кто преграждал ему дорогу, жестко и больно схватил его за бороду:

– Крест снимай!

– Как?.. Что вы?..

Он пытался вырваться, но чужая рука сжимала бороду так сильно, что из глаз сразу же брызнули слезы. Он хотел объяснить, что крест у него вовсе не золотой, а латунный, продать такой невозможно, да только трое нападавших уже повалили его на снег и безжалостными пальцами срывали распятие с шеи. Вывернувшись и задрав подбородок, он закричал, вернее, громко завыл, да только никто не бросился ему на помощь. Он хотел сказать им «Братие!», но не успел, потому что один из нападающих, вытащив из-за голенища валенка финский нож с тяжелой рукояткой, воткнул лезвие ему в горло.

(Какие белые у них лица… какие черные глаза…

Какой белый снег… какое черное небо…

Почему у них такие волчьи повадки?..

И почему все-таки город так пуст?..

Может, он совсем и не настоящий?)

Сорвав-таки у него с шеи крест и обшарив карманы, они бросились бежать в переулок. Никого не было в этот час на улице, никто не свистел и не кричал «Держи их!», но они все равно побежали. А он, спустя меньше чем минуту, умер, и его пустые глаза были устремлены в небо и еще немножко на угол большого серого здания, это небо от него заслонявшего.

3

Здание, на которое смотрели мертвые глаза молодого священника, было построено всего несколько лет назад. На первом этаже там имелась «Французская кондитерская купца Сучкова с сыновьями». Тот планировал торговать пышными булками, испеченными по европейским рецептам, да только быстро сполз к торговле все-таки водкой, потому что водка прибыль давала, а булки – почти нет. Публика туда теперь ходила такая, что окрестные жители стали называть заведение «Сукин и сын». Потом, с началом германской войны, водочную торговлю в столице запретили, и купец уехал в Европу, да так вместе с сыновьями там и пропал. Помещение булочной несколько лет простояло заколоченным.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 67
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?