Обманы Локки Ламоры - Скотт Линч

Те, кому повезло ускользнуть из рук работорговцев, делались жертвами обычной человеческой тупости. Голод и болезни косили детей, которым не хватало ловкости и отваги, чтобы урвать себе место под солнцем. Были и другие, храбрые, но недостаточно умелые — они заканчивали жизнь на Черном мосту перед Дворцом Терпения. Судейские чиновники герцога обходились с юными воришками точно так же, как с их старшими товарищами. Именно они следили, чтобы к ногам несчастных жертв, которых сбрасывают с моста, были привязаны тяжелые камни — казнь должна осуществиться успешно и по всем правилам.

Те же сироты, которым посчастливилось ускользнуть от смерти в ее разнообразных обличьях, рано или поздно попадались на глаза команде Учителя. Ее члены отбирали детей и приводили их, группами и поодиночке, к своему главарю. Наверное, поначалу беднягам казалось, что они попали в рай — горячая пища, ласковые речи… Довольно скоро им предстояло осознать, какая жизнь ждет их под старым кладбищем, в царстве строгого Учителя. Но выбор делался ими в тот момент, когда они преклоняли колени перед своим повелителем, сладкоголосым чудаковатым стариком.

— Поспешите, мои сокровища, мои новые сыновья и дочери! Следуйте вдоль цепочки огней и взбирайтесь на вершину холма. Мы уже почти дома, вдали от тумана, дождя и этой вонючей удушливой жары.

Вспыхивавшие время от времени эпидемии предоставляли Учителю дополнительные возможности. Нынешние сироты из Огневого района бежали от Черного Шепота, столь любезного сердцу Делателя Воров. Эта невесть откуда свалившаяся болезнь принесла гибель многим жителям несчастной окраины. Кто-то умер, заразившись. Иные, кто уже после объявления карантина пытался пересечь канал вплавь или на лодках, приняли смерть от дубины в руках санитаров, оберегавших от беды остальной город. Эпидемия и впрямь не коснулась основной массы каморрцев — прошла, оставив после себя лишь смутное чувство тревоги и нарастающего опасения. Черный Шепот означал немедленную и ужасную смерть для всех, кто старше одиннадцати-двенадцати лет (впрочем, этот возраст, определенный врачами, был весьма условной границей, ибо пути Нары неисповедимы). То же через несколько дней ждало и детей младше одиннадцати, если у них внезапно сильно краснели щеки и отекали веки.

Примерно на пятый день карантина крики смолкли, одновременно прекратились попытки переправиться через канал. В очередной раз судьба настигла жителей Огневого района — та самая, что нередко выпадала им в годы предшествующих эпидемий. Когда на одинадцатый день карантин был снят, и к району устремились герцогские «чайки», желая выяснить положение дел, из четырех сотен детей, имевшихся здесь до болезни, в живых остался лишь каждый восьмой, а необходимость выживания в жесточайших условиях сбила их в сплоченные шайки, дерущиеся за кусок хлеба.

Делателю Воров оставалось лишь отобрать лучших из лучших и увести их прочь с улиц, застывших в зловещем молчании.

Учитель заплатил серебряную монету за тридцать детей, еще одну доплатил стражникам, чтобы держали язык за зубами. Таким образом те освободились от забот о выживших детях, а Учитель получил свою глину. Он уводил их — окоченевших, худых и смердящих — во тьму и духоту каморрской ночи, навстречу могилам Сумеречного холма.

Мальчишка Ламора был самым младшим и мелким из них — пожалуй, ему едва сравнялось лет пять-шесть. Справедливости ради стоит отметить, что Учитель не включил в число избранных эту кучу костей, обтянутых грязной кожей. Мальчишка сам потащился вслед за толпой товарищей. Разумеется, строгий наставник отметил сей факт, но решил не отвергать подарок, поднесенный ему не слишком милостивой судьбой.

Стоял семьдесят седьмой год Гандоло — Отца счастливых возможностей, Покровителя торговли и звонкой монеты. Учитель конвоировал ватагу вновь приобретенных оборванцев, направляясь в свое королевство.

Мог ли он тогда предположить, что через какую-то пару лет будет обивать порог отца Цеппа, умоляя забрать мальчишку! А также втихомолку точить нож — на случай, если священник откажется.

3

— А не врешь? — Безглазый Священник поскреб щетинистую шею.

— Обижаешь. — Учитель пожал плечами. Покопавшись под полой своего дублета, он достал кожаный мешочек цвета ржавчины, болтавшийся на красивом шнурке. — Я даже успел сходить к большому начальству и выбить разрешение. Так что если ты откажешься, я перережу мальчишке горло от уха до уха и отправлю на корм рыбам.

— О боги, какая душераздирающая история! — Безглазый Священник пробежался пальцами по груди стоящего перед ним Учителя. — Вот что, трус несчастный, пойди и поищи другого осла, который поможет тебе облегчить совесть.

— К черту совесть, Цепп! Я толкую о нашей обоюдной выгоде. Я не могу оставить этого мальчишку у себя, поэтому пришел к тебе с предложением. Поверь, это честная сделка.

— Если паренек слишком норовистый, почему бы тебе попросту не посадить его под замок? И не подержать там какое-то время, пока он не обретет продажную стоимость?

— Я даже обсуждать это не буду, Цепп. Не тот случай. И прогнать его я тоже не могу: нельзя допустить, чтобы остальные дерьменыши узнали, что он… э-э… натворил. Если у них появятся хоть какие-то подозрения… о боги, я навсегда утрачу контроль над подчиненными! Нет, у меня два варианта: либо быстро убить мальчишку, либо еще быстрее продать. Сам посуди, что лучше — ничтожная прибыль или вообще никакой. Заодно угадай, каково мое решение.

— Интересно… Мальчишка сделал нечто такое, о чем ты боишься даже упомянуть перед лицом прочих засранцев? — Цепп помассировал лоб над повязкой и вздохнул. — Черт, тебе удалось заинтриговать меня!

4

Старинная каморрская пословица гласит: душа человека неизменна лишь в своем непостоянстве. Вечных вещей не существует, все проходит и выходит из моды — даже такая, казалось бы, практичная вещь, как холм, нашпигованный мертвецами.

Сумеречный холм стал первым респектабельным кладбищем в истории Каморра. Это возвышенное место идеально подходило для того, чтобы оградить останки почтенных граждан города от соленых вод Стального моря. Однако время шло, появились похоронные бюро, профессиональные могильщики и ваятели склепов. Все реже аристократы хоронили своих усопших на Сумеречном холме. Теперь они предпочитали расположенный неподалеку Холм Шепотов — новое просторное кладбище, где высились впечатляющие памятники и надгробия. За свои деньги знать хотела получать роскошь даже после смерти. Войны, болезни и государственные беспорядки делали свое дело — в живых оставалось все меньше и меньше родственников тех, кто был когда-то похоронен на Сумеречном холме. В конце концов единственными людьми, которые изредка сюда наведывались, стали жрецы и жрицы Азы Гуиллы, которые ночевали здесь в период своего ученичества. Кладбище полностью перешло во власть стаи бездомных сирот, облюбовавших темные заброшенные склепы.

Учитель (хотя в ту пору еще никто не величал его так) очутился на Сумеречном холме в один из прискорбнейших периодов своей жизни. Сложно найти более жалкое зрелище, чем вор-карманник с девятью перебитыми пальцами!