Сын боярский. Победы фельдъегеря - Юрий Корчевский

В раздумьях Алексей провёл большим пальцем правой руки по рунам на камне, тут же спохватился и отдёрнул руку, но было уже поздно. Камень как будто ждал этого момента. Тут же раздался треск, как от электрического разряда, комната осветилась яркой вспышкой, и голова у Алексея закружилась. Ох и дурень же он! Ну, гладил бы камень, сняв с руки перстенёк с бриллиантом, – ведь опыт уже есть!

В нос ударил запах свежескошенной травы, в ушах раздался стрекот кузнечиков, и Алексей открыл зажмуренные глаза.

Он стоял на краю луга, рядом с узкой грунтовкой. Впереди, метрах в трёхстах, виднелась деревня.

Алексей огляделся. На лугу, в валках лежала скошенная трава, поодаль два косаря работали косами-литовками. Ну вот, давал же Наталье слово, что к камню он пока прикасаться не будет, так будто чёрт под руку толкнул.

Алексей вздохнул, уложил камень в кожаный чехол и повесил его на шею. Перстень на пальце бриллиантом внутрь повернул, чтобы в глаза не бросался. Коли так получилось, надо хотя бы узнать, где он, куда попал. Такого удивления, как в первый перенос, Алексей уже не испытывал.

Он осмотрел себя – нет ли чего странного. Конечно, костюм спортивный и кроссовки даже в современном городе не везде приветствуются, а уж в деревне… Знать бы ещё, какое время на дворе…

Алексей вздохнул и пошёл к деревне. Ни ножа при себе, ни зажигалки – да и денег местных тоже нет. Земля, судя по местности, своя, русская. Ну, и то славно, не чужбина, где и обычаи и язык – всё незнакомо. Язык здешний, конечно, отличается от современного ему, но объясниться можно. Русский украинца или белоруса всегда поймёт, хотя языки различаются.

Алексей подошёл к избам. На завалинке, ближней к нему сидел, грелся на солнышке дед.

Алексей поздоровался.

Седовласый старец всмотрелся в прохожего подслеповатыми глазами.

– И тебе желаю здравствовать! Что-то я тебя, милый, не признаю.

– И не признаешь, дедушка, первый раз я в вашей деревне. Как она называется?

– Дергунки, отродясь так называлась.

– А год какой ноне?

– Неуж запамятовал? Шесть тысяч девятьсот тридцать девятый от сотворения мира.

Алексей прикинул в уме: по григорианскому календарю выходило – 1431 год. Он стал лихорадочно вспоминать, кто правил на Руси в эти годы, и получалось, что вроде как время правления Василия II Тёмного было.

А старец сам стал расспрашивать:

– Говоришь ты странно. Не литвин ли?

– И там побывать пришлось, – соврал Алексей. – Далеко ли до ближайшего города?

– До Переяславля-то? Да вёрст десятка три, а может – и поболе. Кто их мерил?

Алексея пробил холодный пот – опять Переяславль! Вот это он влип! Хотя, разобраться ещё надо. На Руси три города с таким названием: Переяславль-Рязанский, столица Рязанского княжества; ещё один Переяславль – на Плещеевом озере, называемый Залесским. И тот, что под Киевом, где он одно время был в дружине Мономаховой, – тоже Переяславль. Только с тех пор два века минуло. А вопрос не праздный, для него существенный.

– Кто же в Переяславле правит?

Старик хмыкнул:

– Ты, калика перехожий, не дурачок ли? Иван Фёдорович, великий князь рязанский.

С души Алексея камень свалился. Теперь он определился и со временем, и с местом. Конечно, перед дедом он выглядел нелепо, глупо – но как по-другому узнаешь?

Он поблагодарил деда, поклонился. Хорошо, что старик из ума не выжил, отвечал толково.

– Не серчай, дедушка, первый раз я в этих краях, – повинился Алексей. – Последний вопрос у меня – в какую сторону Переяславль?

– Туда! – дед махнул рукой, указывая направление.

«Ага, стало быть – на запад», – определился по солнцу Алексей.

Зашагал он быстро: времени – полдень, до вечера успеет пройти много.

Прошло не больше получаса, как сзади послышался скрип тележных колёс, приглушённый стук копыт.

Алексей обернулся: его нагоняла подвода с двумя седоками. Лошадь была небольшой, лохматой, хвост не обрезан – явно тягловая лошадка.

Подвода поравнялась с Алексеем.

– Эй, путник, садись, подвезём, – предложил один из мужиков.

Кто был бы против? Всё лучше ехать, чем ноги бить.

Алексей поблагодарил и запрыгнул на подводу.

И тут случилось неожиданное: оба мужика навалились на него сзади, повалили на настил, едва прикрытый сеном, заломили руки и связали верёвкой.

Такой подлости Алексей не ожидал и готов к отпору не был. Теперь он ругал себя последними словами, да поздно. Расслабился, а времечко-то жёсткое, даже жестокое.

– Мужики, вы чего творите? Разве я вам что-нибудь плохое сделал? – повернул он голову к своим обидчикам.

– А вот мы тебя к тиуну княжескому свезём – пусть он решает, сделал ты плохое али нет, – ответил один. – Одет ты не по-нашему, балакаешь, как литвин… Как есть лазутчик московский – али Литвы поганой.

Алексей понял, в чём его подозревают. Русь в то время ещё не была единым государством. Княжества разрознены, во главе каждого – великий князь, и они зачастую враждуют между собой. А Москва, Литва и Рязань вечно соперниками были, не раз сходились в братоубийственных сечах.

Надо срочно придумывать себе «легенду». Ежели тиун не поверит – быть беде, запросто повесить могут. Купцом прикинуться? А где товар, обоз, люди? Воином, гридем по-местному, – так где кольчуга, шлем, оружие, лошадь? Времени для обдумывания немного. На крестьянина – холопа – он одеждой своей и говором не похож, не пройдёт этот номер. Прикинуться иностранцем? Тогда почему один? Поскольку люди из дальних краёв в одиночку по этим землям не ходят – где сопровождающие, охрана?

Мысли беспорядочно метались в голове, но при некотором размышлении Алексей отбрасывал их одну за другой. Потом решил – надо бежать. Конечно, он понимал, что сделать это со связанными руками невозможно, и тут же, не откладывая, попросил:

– Хлопцы, «до ветру» мне надо.

– Делай в штаны, – хохотнул один.

– Невмоготу уже! Ну православные же вы, Христом-Богом прошу!

– А на самом-то крест есть?

– Есть, посмотреть можешь.

– Ладно. Останови, Кондрат.

Сидевший на облучке мужик натянул поводья, и лошадь стала.

– Слазь, пока мы добрые.

– Руки-то развяжите…

Мужики переглянулись.

– Развяжи ему руки, Фома. Нешто мы нехристи? Куда он от нас в голом поле денется?

Рыжий Фома выругался, но с телеги слез. Зайдя к Алексею со спины, он развязал узел верёвки, стягивающей ему руки.

А тому только этого и надо было. Не оборачиваясь, он заехал кулаком Фоме в пах; как подкинутый пружиной, одним прыжком вскочил на подводу и кулаком ударил Кондрата в висок. Возничий молча упал навзничь.