Танец убийц - Мария Фагиаш

— Не обращайте внимания. Ему позарез надо было что-нибудь выведать. Типичные репортерские штучки.

— Он что-то знает.

— Абсолютно ничего. Конечно, ходят слухи. Весь мир знает, что сербы по горло сыты Александром и его старой потаскухой. Ничего другого господину Шварцу не известно.

— Вы с ним приятели?

— Боже упаси! Но в этой стране нужно ладить с прессой, иначе можно поплатиться. Газеты стали реальным фактором власти, особенно его листок. И все из-за отмены цензуры. Свобода прессы — что за глупость!

«Довольно странное замечание для человека, вовлеченного в заговор с целью свержения монарха за то, что тот нарушает конституцию», — подумал Михаил про себя, а вслух признался:

— Я не должен был говорить, что приехал из Женевы.

— Вы правы. Только уже ничего не изменить. Он свяжет все вместе и попытается выяснить, кто Вы и чего искали в Швейцарии. Но пока это осуществится… Так что забудьте. Сделанного все равно не поправить, слишком поздно. — Он поискал глазами кельнера. — Нельзя допустить, чтобы Вы опоздали на поезд.

Хладнокровие Милоша Ненадовича успокоило Михаила. Он знал, что, если заговор потерпит неудачу, этот человек будет полностью раздавлен. Еще несколько лет назад он появился в Вене как бедный стареющий эмигрант. И неожиданно во время своих поездок по Балканам получил доступ, казалось, к неограниченным денежным средствам. Его враги утверждали, будто он продался одновременно азиатскому отделу русской разведки и австро-венгерскому министерству иностранных дел. В самом деле, Милош вел образ жизни расточительный настолько, что вряд ли мог быть обеспечен доходами от шпионской деятельности в пользу только одной страны. Информация, которую он дал Михаилу для передачи в Белграде, как будто подтверждала эти слухи. Ни русские, ни Габсбурги — дал он понять Михаилу — официально заговор не одобрят, но обе державы дали обещание не вмешиваться, если переворот действительно произойдет.

— Я много раз встречался с шефом австрийского Бюро безопасности. Только вчера он намекал на то, что министр иностранных дел граф Голуховски завален телеграммами от Александра. По-видимому, постоянное требование королевы быть принятой императором Францем-Иосифом переполнило чашу терпения. Эти старые венские аристократы довольно своеобразные люди. Они готовы закрывать глаза на разврат, коррупцию — любую подлость, но только не на чьи-то попытки прорваться по социальной лестнице вверх.

Милош, который при случае сам был готов пробиваться локтями, должен бы заметить, насколько эти слова относятся к нему самому, подумал Михаил; но в серых, как сталь, глазах собеседника не было и следа самоиронии.

На перроне перед самым отходом поезда Милош как бы мимоходом сделал замечание, которое заставило Михаила пожалеть, что он вообще ввязался в этот заговор. Они как раз обсуждали отказ Франции предоставить Сербии очередной заем, как вдруг Ненадович совершенно неожиданно, метнув на него быстрый взгляд, сказал:

— Я давно хотел спросить: правда ли, что когда-то у Вас была интрижка с королевой Драгой?

Михаил нахмурился.

— Не понимаю, какая тут связь, — ответил он, пытаясь защититься.

— О какой связи Вы говорите?

— Мы говорили о французском займе.

Ненадович расхохотался:

— Ну как же, связь здесь налицо. Нам не нужны займы, если мы не банкроты, а мы не были бы банкротами, если бы Драга не внесла на свой счет в швейцарском банке три миллиона франков. — Он перестал смеяться и строго посмотрел на своего молодого собеседника. — Так как же, было с ней или нет?

— Было что?

— Была у Вас с ней связь или нет?

— Об этом Вам следовало у меня спросить до того, как Вы меня в это… втянули в это дело. Что, если я скажу «да»? Вы застрелите меня прямо здесь, на перроне? Или об этом позаботится кто-нибудь в Белграде? Потому что откуда Вам знать, что я не выдам весь план? Я бы мог это сделать сразу же после нашего первого разговора, год назад.

— Вы так и не ответили на мой вопрос.

— Нет. Я не буду на него отвечать. Думаю, это к делу не относится. Кроме того, считаю вопрос бестактным. Возможно… — Он хотел сказать, что об этом можно было бы поговорить после переворота, но тут раздался свисток к отравлению.

Ненадович внезапно вновь стал приветлив. Он похлопал Михаила по плечу и сказал:

— Не будем об этом. Всего хорошего и удачи! — И после короткой паузы добавил почти торжественно: — Да храни тебя Господь, сын мой. — После этого он перекрестил лоб Михаила, обнял его и братски поцеловал в обе щеки.

Одетый в засаленный кафтан человек, вероятно какой-нибудь венгерский свиноторговец, взял последнего извозчика, что окончательно заставило Михаила отправиться в офицерский клуб пешком. Из соображений безопасности он сделал крюк через маленькие переулки — между деревянными домишками, хлевами и теми безликими, отвратительными жилищами, в которых спустя двадцать пять лет после освобождения Сербии от турецкого ига обитали оставшиеся в Белграде мусульмане.

Один переулок пролегал позади домика, где жила Драга Машина до того, как переехала в элегантный особняк на улице Короны, который она заняла как официальная любовница царя Александра. Михаил не смог удержаться от искушения бросить взгляд поверх забора на заросший бурьяном сад и ветхую веранду — здесь они с Драгой обнимались летними ночами.

Трудно было поверить, что всего только шесть лет назад эти развалины казались ему раем. Рассохшиеся ставни, разбитые стекла и видневшиеся за ними разграбленные комнаты… Даже черепица с крыши была украдена, так что внутренние помещения обрекались на произвол дождей. В прихожей бывшего будуара Драги акация смело пробивалась своими тонкими ветками через балки перекрытия к свету.

Эта картина вызвала в нем воспоминания об одном зимнем вечере, когда он, вне себя от гнева из-за ухода Драги, разбил всю мебель, что было абсолютно чуждо его натуре и чего он не переставал стыдиться. Растерянный от вспышки, казалось бы похороненных, эмоций, он удивлялся таинственному случаю, явившемуся предвестником падения бывшей возлюбленной.

События минувших недель не оставляли ему ни минуты для размышлений. Но только после основательного анализа своих чувств и убеждений он пришел к выводу, что решение примкнуть к заговорщикам не вызвано желанием мести отставленного любовника. Он хотел, чтобы Александр и Драга были свергнуты, так как их господство наносило вред стране. Сегодняшняя королева и женщина, шесть лет назад бывшая его возлюбленной, внушал он себе, не одна и та же персона. Его Драга была милой и ласковой, в то время как за королевой утвердилась слава жадной, бессовестной мерзавки. Чтобы не подвергаться риску вынужденно скрывать свое изменившееся к ней отношение, Михаил, приехав в Белград, твердо решил избегать всякого личного контакта с Драгой.

Он свернул на улицу, что вела мимо зданий университета к офицерскому клубу, и увидел за густым кустарником марширующий во главе с лейтенантом взвод пехоты. После того как Михаил днем раньше наблюдал проходящий в центре Вены австрийский полк, вид сербских солдат в плохо сидящих, надетых на голое тело мундирах, солдат, обутых в красные сандалии, привязанные ремешками к болтающимся на худых ногах штанинам, вызывал в нем стыд и ярость. Снова осознал он, насколько отстала его страна. Кто засовывает неукротимых борцов за свободу в голубые суконные кители с зеленым кантом, еще долго не будет иметь дисциплинированное войско. Солдат в обуви домашнего изготовления, напоминавшей детскую, действительно можно было увидеть только на Балканах. Денег, которые королева положила на свой счет в Швейцарии, было бы достаточно, чтобы придать профессиональный вид восемнадцатитысячной сербской армии: приличные сапоги, современное оружие и гарантированное денежное довольствие вместо нерегулярных выплат, которыми должна была удовлетвориться армия сейчас.