Взгляд василиска - Иван Оченков

Надобно сказать, что скромный до застенчивости, Алексей Михайлович, никогда не был ни среди учеников, ни среди почитателей таланта старого матершинника, но по воле судьбы именно ему довелось вовремя обнаружить, что молодой великий князь зашибся во время шторма, и лежит никем не замеченный без всякой помощи. Подхватив его на руки, он отнес юношу в лазарет, а потом несколько раз навещал спасенного. Не очень понятно, на чем они сошлись, но с тех пор не разлучались. Отец Алеши, великий князь Михаил Николаевич, умел быть благодарным. Плечи старика перед отставкой украсились унтерскими контриками, а грудь медалью на Анненской ленте. Узнав, что идти ему некуда, генерал-фельдмаршал сделал отставному матросу совершенно шикарное предложение. Архипыч поступил на службу в великокняжескую семью в качестве вестового юного великого князя. Весьма изрядное по его меркам жалование, возможность до смерти носить приросшую к коже матросскую форму, да золотые часы с гравировкой, повествующей о совершенном им подвиге, стали последней каплей склонившей Архипыча к новой для него службе.

Другой спутник Алексей Михайловича, несмотря на безукоризненный костюм и прическу, был просто камер-лакеем и звался Прохором Сапожниковым. Человек не слишком опытный, вроде мадам Егоровой, вполне мог обмануться его представительным видом и принять за солидного господина, но людям, бывавшим в свете, сразу бросались в глаза слишком приглаженный вид, слишком подобострастное и услужливое выражение лица, так что, можно сказать, что род занятий Прохора был написан на нем крупными буквами.

Он единственный из всех трех был недоволен закончившимся путешествием, справедливо полагая, что по комфортабельности жизни Ляодунский полуостров никак не может сравниться с Апеннинским. До последнего времени, его как-то примирял с окружающей действительностью шикарный вагон-салон, в котором они путешествовали, а обязанности почтенного камер-лакея сводились к руководству штатом слуг. Увы, в Мукдене с вагоном-салоном случилась какая-то неисправность. Молодой великий князь, вне всякого сомнения, подзуживаемый несносным Архипычем, недолго думая, занял первое попавшееся классное купе и двинулся дальше. Несчастному Прохору ничего не оставалось, как подхватив самое необходимое последовать за своим господином.

Вот и сейчас, Алексей Михайлович был готов немедленно отправляться на броненосец, с тем, чтобы поскорее окунуться в любезную его сердцу морскую службу. Останавливала его лишь необходимость нанести визит наместнику, но после этой формальности великий князь, определенно не стал бы ждать и минуты.

— Алексей Михайлович, — взмолился камер-лакей, — помилосердствуйте! Разве можно в штаб наместника в таковом виде? Дайте хоть в порядок вашу форму привести. Нельзя же, в самом деле, в дорожном на люди!

— Прошка, дело говорит, — против обыкновения, поддержал лакея Архипыч, — пожалуйте в гостиницу. Офицер флота, завсегда, должен сиять как медный пятак!

— Ну, ладно, — сдался великий князь, признав слова своих спутников основательными, — давайте в гостиницу. Где тут извозчики?

— Вы что, в Петербурге, — хмыкнул в ответ старый матрос, — на востоке извозчиков не держат, больно овес дорог. Вон, рикши толкутся, пойдемте к ним.

— Ехать на человеке, да еще в такой холод? — Удивился молодой человек, нет, брат рассказывал мне о подобных обычаях, но…

— А о том, что ежели вы пешком пойдете, то рикше вечером жрать будет нечего, вам Александр Михайлович, не рассказывали? — Грубовато спросил Архипыч.

Последний довод убедил лейтенанта и вскоре они на двух рикшах следовали в ближайшую гостиницу. Первый, с позволения сказать, экипаж занял сам великий князь, а во втором тряслись Прохор с Архипычем. Багаж был поделен между обеими, и заказывать третий не пришлось.

— Больно добрый наш, Алеша, — проговорил Прохор, глядя в спину рикше с натугой прущему коляску, — нашел людей! По мне, так оне сущие облизьяны!

— Кому, Алеша, а кому его императорское высочество, Алексей Михайлович! — Строгим голосом поправил лакея Архипыч, — знай свое место, сопля береговая, а то враз рыло начищу!

— Чего ты взъелся, Архипыч, — искренне удивился Прохор, — ты же его сам так бывало называл?

— Я флотский, а потому знаю, как и кого можно называть, а ты, штафирка, о службе понятия не имеешь, так что, молчи, когда с тобой разговаривают!

— Я потомственный дворцовый слуга! — Возразил ему Сапожников, — так что еще разобраться надо, кто из нас больше в службе понимает.

Надо сказать, что подобные перебранки не были редкостью между старым матросом и молодым лакеем. Оба считали именно себя главными среди слуг и с ревностью следили друг за другом. Впрочем, дальше перебранок дело никогда не заходило и по большому счету они, не смотря на разницу в возрасте, были друзьями.

По странному стечению обстоятельств, в это же самое время в командирском салоне броненосца «Полтава» тоже говорили о скором прибытии великого князя. Разговор происходил между его командиром капитаном первого ранга Успенским и старшим офицером капитаном второго ранга Лутониным.

— Должен сообщить вам пренеприятное известие, Сергей Иванович, — начал разговор командир, предложив Лутонину сесть.

— К нам едет ревизор? — Немного иронически отозвался тот.

— Гораздо хуже, у нас будет служить великий князь!

— Вот как, а кто именно, неужели Кирилл Владимирович чего-то натворил?

— Нет, не он.

— Хм… Александр Михайлович?

— Уже ближе, его брат.

— Алексей Михайлович, но он же, не слишком здоров…

— А вы, действительно недурной артиллерист, Сергей Иванович, — улыбнулся Успенский, — с третьего залпа накрыли! Да, действительно, Алексей Михайлович. Очевидно, поправился и едет выслуживать ценз.

— Странно, если под Шпицем[1] так обеспокоены его здоровьем, могли бы найти ему службу, где потеплее. Хоть в Севастополе что ли?

— Ничего не могу сказать на этот счет. Слышал лишь, что лейтенант Романов, старается держаться подальше от двора и высшего света. А Севастополь, как ни крути, от Ливадии не далеко-с!

— Ну, что поделаешь, Иван Петрович, мы люди подневольные, как начальство скажет, так и будет. Какую вакансию займет на нашем богоспасаемом броненосце, член императорской фамилии?

— Вахтенного офицера.

— В лейтенантском чине? Однако!

— Что поделаешь, Сергей Иванович, сами понимаете, что опыту у молодого человека взяться неоткуда. Его, чтобы хоть в лейтенанты произвести, то к одной канонерке приписывали, то к другой. Так что вахтенным начальником, никак нельзя-с.

— Нельзя — так нельзя. Кстати, а когда прибывает наш новый офицер?

— Завтра или послезавтра, какая-то канитель с его вагоном приключилась под Мукденом. Железнодорожники обещали сообщить. Голубчик, не забудьте распорядиться послать почетный караул для встречи. Все-таки августейший дядя императора!