Битва при Креси. История Столетней войны с 1337 по 1360 год - Альфред Берн

Книга рассчитана на широкий круг читателей, и я не стал перегружать ее пространными примечаниями и ссылками и своими рассуждениями по спорным вопросам[3].

Для тех, кто желает разобраться в вопросах посложнее, в конце каждой главы есть приложения, где читатель найдет использованные автором основные источники и его точку зрения по поводу спорных деталей. Тот, кто прочитает книгу как простой и доступный рассказ, приложение опустит.

Политические аспекты освещены ограниченно – необходимый минимум, в первую очередь, чтобы оставить больше места для описания военных действий. Это не означает, что полностью опущена политическая подоплека войны, например, мы непременно упомянем о нехватке денег по окончании военных действий, но при этом не станем объяснять причины этой нехватки или рассказывать о методах, направленных на ее искоренение; конечно же речь пойдет о силе армий, но не о том, как они пополнялись (об этом коротко в прил. к гл. 1).

За помощь в освещении политической стороны темы благодарю профессора Лайонела Батлера из Оксфорда и м-ра Робина Джеффса из оксфордского Тринити-колледжа: внимательно прочитав рукопись, они указали на неточности и ошибки и предупредили о возможных западнях. За изложение военных событий не имею чести – по причине, указанной выше, – кого-либо благодарить.

Альфред Г. Бёрн

Семена Столетней войны посеяны еще в 1152 году, когда Генрих Плантагенет, граф Анжу, женился на Элеоноре, бывшей жене Людовика VII Французского и наследнице герцогства Аквитания[4]. Два года спустя Генрих взошел на английский и нормандский престолы, таким образом завладев всей Западной Францией от Ла-Манша до Пиренеев. Господин всей этой обширной области, доброй половины Франции, он, несмотря на это, номинальный вассал короля французского – положение неестественное: король остается вассалом другого короля[5].

Что еще хуже, очень часто вассал сильнее своего сюзерена. Неудивительно поэтому, что в течение последующих трехсот лет все английские короли воевали со своими французскими оппонентами.

Ситуация осложнялась и тем, что в 1259 году Парижский договор, установив многочисленные нормы и приняв новые постановления, вновь подтвердил вассальный статус английских доминионов во Франции[6]. Ни один король Франции не смирился с тем, что другой король занимает огромную часть земли Франции, и ни один король Англии – с тем, что должен присягать другому монарху, которого расценивает как равного себе. Все усугубилось, когда обе королевские династии породнились[7]. Парижский договор породил так много неразберихи и конфликтов, что некоторые историки окрестили последующие восемьдесят лет Первой Столетней войной.

Эдуард III в 1327 году, в возрасте 14 лет, занял трон своего несчастного отца, Эдуарда II[8]. Рожденный матерью-француженкой, печально известной Изабеллой, он был воспитан в атмосфере традиционной вражды к Франции; ему постоянно рассказывали истории о французской дерзости и предательстве, и он сильно страдал от того, что ему приходится унижаться, отдавая дань почтения противнику. Семена войны укрепились прочно, – почти чудо, если бы на протяжении его правления удалось сохранить мир. Других причин, кроме раздоров из-за герцогства Аквитанского, кажется, и не стоит приводить, чтобы объяснить конфликт, продлившийся более ста лет.

Но войны редко начинаются по какой-то одной причине. Как и многие события в жизни, они результат нескольких причин или факторов. В данном случае причин, второстепенных или предрасполагающих, по крайней мере три: торговля шерстью с Фландрией, отношения между Францией и Шотландией и наследование французского трона.

Графство Фландрия, занимавшее (приблизительно) области между морем и Нижней Шельдой, – феодальное владение французской короны. Графу Фландрии полагалось присягать королю Франции за свои владения, точно так же, как английскому королю – за свои французские, но, в отличие от Эдуарда, он в дружественных отношениях со своим сюзереном. Фламандские купцы и низшие классы благоприятно расположены к Англии, так как между этими двумя странами установились тесные торговые связи. Английские овцы обеспечили шерстью ткацкие фабрики Фландрии; без этой шерсти ремесленники Фландрии голодали бы, как и ланкаширские сукноделы во время американской Гражданской войны, когда американский хлопок был для них недоступен. Большие ткацкие города давно поняли, что их истинные интересы требуют союза с Англией, и обратились к Эдуарду с просьбой помочь им избавиться от требований и грубого обращения с ними их графа и сюзерена. С этого начиналась долгая эра тесного союза и дружбы между Англией и Нидерландами.