Коварные драгоценности - Анна и Сергей Литвиновы

Выстрел грянул неожиданно.

Пуля попала Нине Дмитриевне прямо в лоб.

Инвалидная коляска покачнулась. Ее отбросило назад. Безвольная рука задела столик. Загремела чашка. Разлился кофе.

Все было кончено.

Инна вытащила из сумочки руку с револьвером. Бок сумочки был пробит. «Хороший выстрел, если учесть, что я била вслепую, — похвалила себя Инна. — Придумала тоже, карга: русская рулетка! Я в такие игры не играю. У меня пистолет заряжен всеми пулями!»

* * *

Спустя десять минут Инна с объемистой сумкой через плечо уже сбегала по лестнице.

«Вы думаете, вы оба мне были нужны? — весело думала она. — Ты думал, Андрей, ты был мне нужен? Все эти твои подарки? Вся эта твоя любовь? Да ведь мне просто надо было попасть в твою квартиру, дурачок!»

* * *

Это преступление произошло семь лет назад, 23 июня 1993 года.

Тогда в квартире нефтяного магната Андрея Р. на Кутузовском проспекте была не только застрелена его супруга Нина Дмитриевна, но и похищена частная коллекция: полотно Рембрандта, семь эскизов Рубенса, два полотна Моне, эскизы Ренуара, три картины Левитана, ювелирные украшения работы Фаберже — всего на сумму около семи миллионов долларов.

Преступника до сих пор не нашли.

Ольга Володарская

К гадалке не ходи

Антонина поднесла ко рту фужер с шампанским и приготовилась сделать глоток, но тут по квартире разнесся такой громкий крик, что она поставила бокал на столик и выбежала в прихожую, чтобы узнать, кто кричал и почему.

Как и следовало ожидать, голосила маменька. Из трех присутствующих в помещении женщин только она могла издавать столь пронзительные звуки. Две остальные были слишком интеллигентны, чтобы орать в гостях. К тому же у одной из них был ларингит, и она могла только шептать. Тогда как маменька орала. И орала так, что остальные женщины зажимали уши ладонями, а находящиеся в некотором отдалении мужчины страдальчески морщились.

— Мама, прекрати! — попыталась урезонить ее Антонина. Но та голосить не перестала, зато сменила репертуар: если до этого она просто кричала «а-а-а», то теперь стала выдавать вразумительные слова:

— Укра-ал! Украл, гад!

— Что? — полюбопытствовали гостьи хором.

— Кто? — спросили мужчины и тоже в унисон.

— Бриллиант! — ответила маменька на первый вопрос, причем весьма пространно: — Фамильный бриллиант! Старинный. Чистейшей воды. Редкого цвета. Ценой в миллион долларов!

На самом деле она, как всегда, преувеличила. Бриллиант был изготовлен из алмаза, добытого на якутских приисках двадцать лет назад. В их же семье он появился и того позже: в конце девяностых. Купил его ныне покойный Тонин отец на «черном» рынке в подарок жене на золотую свадьбу. Стоил тот сравнительно недорого, поскольку был не очень чист: мало того, что сам был мутноват, так еще и попал на прилавок после какой-то темной истории. Но Тониного папу не смутило ни первое обстоятельство, ни второе, и он приобрел бриллиант, затем вставил его в золотую оправу и преподнес перстень любимой женушке. Та, естественно, пришла от подарка в неописуемый восторг, но носить не стала. Спрятала! От греха подальше. Но при этом стоило в их доме появиться новому гостю, как матушка доставала сокровище и хвасталась им, с каждым годом прибавляя к его стоимости десятки тысяч долларов.

И вот теперь он достиг цены в миллион!

— Мама, что ты несешь? — одернула ее Тоня. — Ему красная цена — тысяч сто пятьдесят, и не долларов, а рублей!

— А по-твоему, сто пятьдесят тысяч уже не деньги! — возмутилась та. — Не знала, что библиотекари у нас сейчас столько зарабатывают, что им сам Абрамович позавидует.

— Я получаю восемь тысяч рублей, и ты это знаешь, — парировала Тоня. — Но справедливости ради должна сказать, что миллион — это совсем не та сумма…

Договорить ей не удалось — матушка прервала. Она всегда это делала, поскольку считала дочкины рассуждения слишком занудными, чтобы выслушивать их до конца.

— Бриллиант, может, миллиона и не стоит, но твоему голодранцу и тысяча рублей — деньги! — громыхнула она и из прихожей ткнула перстом в сидящего в кухне Емельяна. — И как не стыдно ему грабить честных людей в светлый праздник Рождества Христова!

— Мама! — возмущенно вскричала Тоня. — Не смей обвинять Емельяна!

— А кого еще, как не его?

— Нас тут, между прочим, восемь человек.

— Ха! Нас, может, и восемь, но голодранец только один — твой кавалер!

— Я бы предпочел, — подал голос Емельян, — чтоб вы назвали меня бессребреником.

— Бессребреник, — передразнила его матушка. — Да ты уж безмедянник тогда! В твоих карманах нет ни копья!

Матушка нисколько не преувеличила. Емельян действительно был нищим. Иначе говоря, бомжом. Познакомилась с ним Антонина две недели назад, когда возвращалась домой с работы…

Трудилась она в одном не слишком преуспевающем НИИ библиотекарем. Приходила на службу к восьми, уходила в пять. Самой последней, так как была очень ответственным человеком и не могла покинуть свой «боевой пост», как большинство служащих, за полчаса до окончания рабочего дня.

Вдруг кому-то срочно понадобится книжка, а библиотека на замке?

И вот как-то вечером Тонечка шла по утоптанной тропке меж голых лип на автобусную остановку, чтобы вернуться домой. Шла не спеша, потому что торопиться ей было не к кому — у Тонечки не было ни мужа, ни ребенка, ни даже собаки. Раньше она жила с мамой, но легкомысленная Люся (так звали мать) выскочила замуж накануне шестидесятилетия. Вернее, собрав свои вещички, переехала жить к избраннику, заявив, что законный брак нынче не в моде и все продвинутые люди, к коим она себя относила, предпочитают гражданский. И, главное, так скоро на него решилась, что Тоня не успела ничего с этим поделать. Вроде матушка только своего кавалера ей представила, сказав, что познакомилась с ним вчера в трамвае, а уже через пару дней переехала к нему жить.

После ее отбытия в квартире долго витал запах душно-сладких духов и какого-то отвязного авантюризма, и этот симбиоз рождал в Тониной душе неведомую доселе жажду. Хотелось сделать что-то со своей жизнью, дабы избавиться от каждодневной монотонности. Но Тонечка, естественно, свои душевные порывы притушила и продолжила привычное существование: дом, работа, работа, дом, книги, телевизор, вышивание крестом и посещение отчетных концертов хора ветеранов, где маменька солировала.

Тоня была уже в том возрасте, который обозначается абстрактным определением «за тридцать». У нее было высшее образование, любимая работа и одна, но верная, а главное, такая же одинокая подруга Соня. Семьи, правда, не было, и это