Это я, Дюк - Тина Юбель

3

Скучно, и идет дождь, говорит Дюк. Он сидит напротив меня за столом у себя на кухне, курит и смотрит в окно. Идет дождь. Смотрю на Дюка и жду, когда он заговорит, но он молчит и смотрит в окно. Он смотрит на дождь в тот момент, когда идет дождь. Наконец, чтобы сказать что-нибудь, я говорю: Дюк, давай поиграем. Мне в лом, говорит Дюк. Он курит. Дождь идет. Ничего не происходит. Это же скучно, Дюк, говорю я. Поиграй в приготовление кофе, говорит Дюк. Я встаю и варю ему кофе. Небо мрачное, оно бросает в кухню Дюка мрачный свет, если, конечно, существуют такие вещи, как мрачный свет. Мне такой свет действует на нервы. Включаю лампу, но Дюк поднимается и снова щелкает выключателем. Потом возвращается к столу и закуривает новую сигарету. Наливаю ему кофе. Сидим друг напротив друга и смотрим через стекло на дождь. Дюк курит и ждет, пока кофе остынет. Смотрю то на него, то снова на дождь. А потом говорю, мол, пойду, домой, Дюк, — и иду домой. Дюк кивает и говорит, что еще посидит. С улицы в темном окне кухни мне виден огонек его сигареты. Иду под дождем и мокну.

4

Давай играть, как будто мы пошли гулять с девушками, говорит Дюк. Представим себе двух симпатичных девушек и будем делать вид, что умеем жить красиво. Хоть повеселимся на славу! Дюк и правда какой-то буйный. Идет рядом со мной, в руке девушка, а во рту сигарета. Девушка похожа на Зою или на девушку, похожую на Зою. У меня тоже такая же девушка, но пока еще не в руках. У девушки Дюка волосы рыжее, чем у моей, но это ничего не значит. Девушки-это чудо, кричит Дюк и кружит свою в вальсе, вполне профессионально. Девушка визжит. На самом деле Зою зовут не Зоя, говорит мне моя девушка. Знаю, отвечаю я, нет людей, которых на самом деле зовут Зоя. Ведь всех девушек зовут Сабинами, говорю я ей и принимаю решение называть свою девушку Сабиной. Похоже, она не против, дает мне отпить пива из своей банки. Беру пиво и считаю, что девушка очень симпатичная. Как хорошо иметь двух симпатичных девушек, по одной на каждого, слышишь, Дюк, говорю Дюку. но Дюк разговаривает с Зоей. Мы куда-то идем по какой-то улице. Темно, наверное, ночь. Куда мы идем, Дюк, спрашиваю я. Двинем в какой-нибудь клуб, говорит Дюк. Девушкам нравится ходить по клубам. Он спрашивает Зою, какой клуб она предпочитает сегодня. Мы сидим в каком-то клубе на чем-то вроде дивана и пьем бутылочное пиво. А потом танцуем в другом клубе под какую-то музыку с нашими девушками. Потом Дюк сидит рядом со мной на еще чем-то диванообразном и курит. Мы смотрим, как девушки танцуют. Они милые, говорю я Дюку. За это время я уже привык к Сабине. Дюк не отвечает. Он стал мрачнее, чем раньше, но, может быть, это просто потому, что здесь мрачно. Скажи что-нибудь, Дюк, говорю я Дюку. Что ты видишь? Я вижу ужасно одетых людей, говорит Дюк. Чем отвратительнее одет человек, тем хипповее. Здесь одежда полный отстой, это хорошо, девушкам нравятся хипповые клубы. Ужасно одетые люди говорят о музыке, потому что ужасно одетые люди всегда так делают; говорить, не умея разговаривать, — это для них особый шик: рассказывают друг другу о том, что прочитали в музыкальных журналах, которые читают, чтобы скрыть, что читать не умеют. А редакторы музыкальных журналов одеты хуже всех. У тебя гнусное настроение, Дюк, говорю я. К тому же ты не знаешь ни одного редактора музыкального журнала. Верно, говорит Дюк. Дай мне сигарету. Я даю ему сигарету. Расслабься, Дюк, говорю я. Только когда мне исполнится тридцать, говорит Дюк и курит. Перед ним стоит Зоя, она спрашивает, пойдет ли он танцевать. Я не танцую, говорит Дюк. Но раньше ведь ты танцевал, говорит Зоя. Она права. Я только делал вид, что танцую, говорит Дюк. Зоя пожимает плечами и снова идет танцевать. Приношу нам пиво, одну бутылку отношу Сабине на танцпол. Мы танцуем и пьем пиво. От танцев лицо у Сабины становится красным, но ей идет. Я рад, что она не из тех, с голым пузом, потому что она мне нравится. Мне нравится на нее смотреть, поэтому я на нее смотрю. Пойдем позавтракаем, говорю я ей чуть позже. Где Дюк, спрашиваю я Зою. Зоя пожимает плечами. Дюка здесь уже нет, говорит она. Мы идем в какое-то кафе и о чем-то говорим — нам все равно, о чем говорить.

5

Мне скучно, говорит Дюк. Давай поиграем. Как будто мы спасаем мир. Или что-нибудь в этом роде. Как будто мы члены команды спасателей, у которых всего пятнадцать минут времени, чтобы обезвредить атомную бомбу, иначе взорвется весь Манхэттен. Он опускается на колени рядом со мной и осторожно отворачивает тяжелую черную металлическую крышку от тяжелого черного металлического ящика. У него чемоданчик, который ему идет; может быть, поэтому он его и носит. Он поворачивается ко мне и сует мне в руки пассатижи. Сейчас ты должен перекусить проволоку. Синюю или красную. Сам знаешь. Синюю или красную. Что ты делаешь? Он издевательски ухмыляется и вытаскивает из нагрудного кармана комбинезона сигарету. Здесь жарко. По потолку проходят трубы отопления. Дюк ухмыляется. Он швыряет свою недокуренную сигарету на пол и забирает у меня пассатижи. Наше время истекает, бэби, говорит он мне глупым и явно не своим голосом. Он прав. Красные цифры на дисплее двигаются к нулю. Дюк перекусывает пассатижами красную проволоку. Ничего не происходит.

6

Что ты делаешь, Дюк, спрашиваю я Дюка. Я играю в ничегонеделание. Он сидит рядом со мной на полу перед моим музыкальным центром и курит с закрытыми глазами. А что, по-твоему, я должен делать? Я не знаю, говорю я. Ведь все что-то делают. Так принято — что-то делать. Да, но для меня это лишнее. А что ты сам делаешь? Я не знаю, все что угодно, говорю я. Как дела у Зои? Делает все что угодно, говорит Дюк. Он открывает зажигалкой пиво, хватает журнал и лениво перелистывает страницы. Я встаю и иду на кухню, чтобы тоже взять пива. Замечаю, что цветок на подоконнике совсем завял. Заставляю себя угостить его водой. Не похоже, чтобы он очень обрадовался. Открываю пиво и возвращаюсь в комнату. Дюк читает и курит. Что ты читаешь, спрашиваю я его — надо же что-то спросить. От издателя, говорит Дюк. Читатели «Принца» молоды, преуспевают, хорошо одеты и полны оптимизма. Судя по результатам опроса. Этого-то я и боялся. Он небрежно бросает журнал в стену; шлеп — шлепается тот. Я спрашиваю себя, что же это были за вопросы. Выбери один из вариантов? Вы одеты хорошо: — да — нет — возможно? Или, скорее: как вы одеты? Хорошо — плохо — безобразно — не знаю? Не бери в голову, Дюк. Ты целевая группа, говорю я. Так что мне теперь — стреляться, что ли, говорит Дюк. Он роется в моих дисках, ставит «Mellow Gold» и подпевает. Поет он не очень хорошо, но это неважно.

7

Давай поиграем, что мы влюблены, говорит Дюк. Ты тоже должен участвовать. Он сидит в машине на заднем сиденье и тискает Зою. Кажется, ей это нравится, ему тоже. Сабина сидит рядом со мной, откинулась назад, босые ноги лежат на приборной доске. Ноги у нее красивые. Приходится следить, чтобы своими ногами она не отвлекала меня от дороги. Почему-то мы слушаем «Stop making sense», причем довольно громко, — понятия не имею, чья это кассета. Волосы Сабины развеваются от ветра, который влетает в открытое окно, ей идет, и она это знает. Ветер теплый. Давай играть, что мы едем с женщинами, которых любим, куда-нибудь на озеро, кричу я Дюку на заднее сиденье, но он меня не слышит. Он слишком занят тисканьем. Он лежит рядом со мной в траве, а Зоя лежит у него в руках. Сабина не лежит у меня в руках, она плавает где-то в озере. Я встаю и иду к берегу. Солнце опустилось совсем низко, оно уже красное и вот-вот скроется за деревьями. Комары тучами летают над камышами. Камыш шумит, как шумит камыш на ветру. А вообще-то тихо, большинство людей уехало. Хотя так и так большинство людей лежало на траве на противоположном берегу, — наш берег обычно более пустой, из-за деревьев он не такой солнечный. Но это неважно. Лето, думаю я. Я думаю о том, как раньше ловил головастиков. Но сейчас не сезон, думаю я. Бреду через камыши в воду. Камыш шумит, как шумит камыш на ветру. А так всё тихо, и вода прохладная. Покой, думаю я. Сабину не видно. Ничего страшного, где-нибудь ведь она есть. Прохладная вода касается моего теплого живота. Фу, говорю я воде. Потом окунаюсь с головой и делаю пару гребков.