Шафрановые врата - Линда Холман

— Вполне безопасен? — повторила я.

— В Танжере всегда чувствуешь себя немного настороженно. Все эти узкие извилистые улочки и переулки. Очень запутанные. И люди… — Он помолчал, затем продолжил: — Но «Континенталь» создает какое-то колониальное ощущение Старого Света. Да, я искренне рекомендую его вам. О! — воскликнул он, будто вспомнил что-то важное. — И к счастью, там нет французов. Если у них нет здесь знакомых, у которых можно было бы остановиться, они поселяются в «Кап де Шербур» или «Миль д'Исла».

Я ничего на это не сказала, и он продолжил:

— В комнате для отдыха в «Континентале» очень оживленно по вечерам. Много вечеринок и концертов. Если вам нравится подобное времяпрепровождение, — произнес он, продолжая меня разглядывать. — Мне это место не подходит, но я чувствую, что оно соответствует вашим требованиям.

Я кивнула.

— Но вы сказали, что направляетесь в Марракеш? — спросил он. — Через всю страну?

Я снова кивнула. Он поднял брови.

— Но, разумеется, не в одиночестве. Вы встречаетесь с друзьями в Танжере?

— Я надеюсь поехать туда поездом, — сказала я, не отвечая на его вопрос, но заметив, как изменилось его лицо, добавила: — Ведь ходят же поезда в Марракеш, не так ли? Я читала…

— Вы не знаете Северную Африку, как я понимаю, мисс О'Шиа.

Я действительно не знала Северную Африку.

И теперь стало очевидно, что я совсем не знала Этьена.

Я промолчала, и мужчина продолжил:

— Это предприятие не для робких. И уж тем более я бы не советовал отправляться в это путешествие женщине одной. Иностранки в Северной Африке… — он смолк. — Я вообще не рекомендовал бы вам ехать. До Марракеша довольно приличное расстояние. Проклятая страна! Никогда не знаешь, чего ожидать и откуда.

Я нервно сглотнула. Внезапно мне стало слишком жарко; тусклый свет коридора начал расплываться ярко-белыми пятнами, в то время как звук ветра и шум двигателя стали тише.

Мне нельзя падать в обморок. Только не здесь.

— Вам нехорошо, — сказал мужчина; из-за головокружения его голос казался мне приглушенным. — Пройдите и присядьте.

Я почувствовала его руку под моим локтем, подталкивающую меня вперед, и мои ноги невольно двинулись с места. С такой ногой, как у меня, взойти на борт судна и передвигаться там, даже когда море спокойное, уже само по себе дело непростое, а сейчас от меня требовалось максимум усилий. Чтобы не упасть, я одной рукой схватилась за стену, а другой прижалась к сильной руке мужчины. А затем кто-то решительно надавил мне на плечи, и я почувствовала под собой твердое сиденье. Я наклонилась вперед, скрестив руки на животе и закрыв глаза, потом глубоко вдохнула, чувствуя, как кровь приливает к голове. Когда я в конце концов выпрямилась и открыла глаза, то увидела, что мы сидим в тесном прокуренном зале с рядами металлических стульев, прибитых к полу. Он был почти наполовину заполнен людьми, которых по внешности и одежде можно было причислить к испанцам или африканцам, но еще больше здесь было тех, кого я не могла определить лишь по внешним признакам. Мужчина сидел возле меня.

— Спасибо. Мне уже лучше.

— Вы не единственная, кому стало плохо в этих условиях, — сказал он.

Я обратила внимание на стоны и детский плач вокруг меня и поняла, что многие пассажиры тоже испытывают неприятные ощущения от сильной качки.

— Итак, вы спрашивали о поезде, — сказал он. — Вы правы: поезд до Марракеша существует. Рельсы были проложены всего несколько лет назад, но в большинстве случаев это ненадежный способ передвижения. Кроме того, поезд идет не из Танжера. Вам сначала потребуется добраться до Феса или Рабата и сесть на него в одном из этих городов. Я не рекомендую ехать в Фес. Он находится в глубине страны, и это весьма заброшенный городишко; Рабат — более безопасный вариант. Но в любом случае вам нужно будет нанять машину с водителем, чтобы он отвез вас в Рабат. Почему бы вам не остаться там, в Рабате, если вы хотите уехать из Танжера и посмотреть Марокко?

— Нет. Только Марракеш. Я должна ехать в Марракеш, — твердила я, пытаясь незаметно облизнуть губы. Во рту было так сухо, что мне вдруг очень захотелось пить.

— Честно говоря, я бы не рассчитывал на поезд из Рабата до Марракеша, мисс О'Шиа. Он ненадежный, как я уже говорил: рельсы постоянно сдвигают или путь блокируют верблюды и эти чертовы кочевники. Лучше нанять машину и добираться на ней, я серьезно. И опять же, это проклятое железнодорожное полотно — что ж, французы гордятся им, но местами из-за осыпей оно трещит по швам так, что вы даже представить себе не можете.

Я закрыла глаза, потом выпрямилась и попыталась разобраться во всем этом множестве нюансов. Все они были удручающими.

— Хотя проблем не удастся избежать даже на автомобильных дорогах, вы будете вынуждены ехать в объезд по старым дорогам, протоптанным в песках верблюдами и ослами. А теперь смотрите, — продолжил он, — я веду к тому, что есть другие города недалеко от Танжера. И вы должны держаться как можно ближе к морю, в той местности, где дуют прохладные ветры. Скоро в Марокко наступит полноценное лето, а это ужасная жара. Если вы все-таки решили покинуть Танжер, как я уже сказал, остановитесь в Рабате. Или даже поезжайте в Касабланку. Она более цивилизованна, чем…

— Спасибо вам за информацию, — сказала я ему. Он пытался помочь, но наверняка не мог понять моего желания срочно попасть в Марракеш.

— Здесь и думать не о чем. Ну правда, мисс О'Шиа! Марракеш… Я так понимаю, у вас там семья. Или, по крайней мере, друзья. Никто не едет в Марракеш, если у него там никого нет. К тому же они там, в Марракеше, все французы, знаете ли. У вас же там действительно кто-то есть?

— Да, — сказала я в надежде, что это прозвучало убедительно, потому как сама не знала, правда это или нет. Ответ будет известен, только лишь когда я приеду в Марракеш. Внезапно мне захотелось больше ничего не слушать и не отвечать ни на какие вопросы. Вместо того чтобы придать мне уверенности в том, что я смогу и сделаю это — сама проеду по просторам Северной Африки, — эта беседа наполнила меня еще большей неуверенностью и страхом. — Пожалуйста, вам не обязательно сидеть со мной и дальше. Я в порядке, правда. И спасибо вам еще раз, — сказала я и попыталась улыбнуться.

— Это хорошо, — поднимаясь, произнес он.

Прочла ли я облегчение на его лице? Какой я должна была показаться ему — одинокой, неосведомленной, совсем… отчаявшейся? Казалась ли я отчаявшейся?

Когда он ушел, я обратила внимание на испанскую семью с тремя маленькими детьми, сидевшую напротив меня. Детские глаза были огромными и темными, а их маленькие личики — очень серьезными, когда они изучали меня. Самая младшая из них — девочка — держала в руках маленькую куклу и, возможно, хотела показать ее мне.

Я старалась перебороть непонятную боль и говорила себе, что всему виной жажда и волнение.