Внеплановая беременность - Валентина Кострова

Меня душит безысходность, страх перед будущим, потому что я не представляю, как мне одной жить с ребенком. Главное, на что жить. Дима ясно дал понять свою позицию: ему ни я, ни малыш не нужны. У него свои планы на жизнь. Я для него приятный эпизод. Эпизод? Как можно быть настолько двуличным? Ведь уверял, что такой прекрасной, как я, у него никогда не было и не будет. Я сама виновата, что развесила уши, повелась на его красивые речи и красивые глаза, головой думать надо было, но когда любишь, доводы рассудка не слышишь.

Достаю мобильный телефон, захожу в приложение банка, проверяю баланс. Денег у меня не много. Если я останусь в Москве, мне хватит на два месяца для съема комнаты, которую сейчас сняла. Хватит на скромное питание. Только вот смысла мне оставаться в столице нет, если только Дима завтра утром не передумает. Сердце наполняется надеждой. Да. Он обязательно передумает, ночью над всем поразмышляет и позвонит мне утром. Я верю, что все неприятные слова сказал под воздействием шока. Я ведь сама несколько дней была в шоке, когда тест на беременность показал две полоски.

Немного себя успокоив своими же мыслями, с улыбкой встаю со скамейки и иду в сторону метро. Я жутко устала, встреча с Димой, нервный разговор истощили морально. Сейчас доеду до ВДНХ, там мне еще предстоит проехать на троллейбусе две остановки до дома, в котором снимаю комнату у одной пожилой женщины. Ее адрес дала мне одна девочка, с которой работала. Она жила в свое время в Москве, прежде чем переехала на юг России. Созвонилась, Полина Сергеевна любезно согласилась забронировать мне комнату на неделю.

— Полина Сергеевна, я пришла! — снимаю балетки, торопливо иду в самую большую комнату в этой квартире.

— Как? Уже? Ой, что-то я засиделась с вязанием, — Полине Сергеевне примерно шестьдесят лет, плюс-минус. Ее сложно назвать бабушкой, потому что она очень молодо выглядит. Каждое утро у нее определенный ритуал: делает себе прическу, увлажняет кожу лица, потом аккуратно накладывает неброский макияж. Вечером она молочком снимает макияж, делает маску, потом опять увлажняющий крем и только после этого Полина Сергеевна ложилась спать. Ко сну она отходила строго в половине десятого после новостей. Она любила поговорить об искусстве, больше о театре. Подозреваю, что в прошлом была либо заядлой театралкой, либо актрисой какого-нибудь провинциального театра. И, наверное, вышла замуж за московского режиссера и переехала в столицу.

Я не знаю, почему Полина Сергеевна сдает комнату, на первый взгляд она не особо нуждается в деньгах. В квартире современная мебель, на кухне основная техника, даже посудомоечная машина была, а это могли себе позволить не все пенсионеры. Возможно, у нее состоятельные внуки и дети, а сдает комнату от одиночества. Пожилые люди часто этим страдают, даже при наличии живых близких родственников, которые вечно заняты своими делами.

— Как прошла твоя встреча? — меня подкупает интерес Полины Сергеевны, хочется на мгновение представить, что кому-то действительно есть дело до твоих проблем. Еще, глядя в ее умные карие глаза, хочется довериться.

— Наверное, хорошо. Не совсем так, как я ожидала. Спасибо, — пододвигаю себе чашку с чаем, Полина Сергеевна тут же двигает в мою сторону корзинку со свежей выпечкой. Она печет очень вкусные булочки с маком, корицей, сахарной пудрой. Когда я приехала, у нее на столе были пирожки с мясом. Именно ими женщина меня угощала в день нашего знакомства.

— Это по поводу работы?

— Не совсем, — врать мне не хочется, но и правду я не готова говорить. — Я встретилась с одним очень дорогим мне человеком.

— О, понимаю, — действительно понимающе кивает головой и улыбается. — Когда-то я тоже приезжала в столицу к одному человеку, который был мне дороже всех на свете. — Полина Сергеевна задумывается. — Но ожидания и реальность не совпали. Кушай, совсем худенькая, ветром сдует.

Благодарно улыбаюсь, откусывая большой кусок булочки, запиваю чаем. После такого плотного перекуса меня тянет в сон. Вообще меня в сон тянет последний месяц. Раньше я думала, что это от усталости из-за работы, как никак лето — это пик сезона на морском побережье. Теперь я знаю причину своего сонного состояния, и мне следует подумать, что же делать дальше, как обеспечить себя и народившегося еще малыша всем необходимым. Здравый смысл подсказывает, что рассчитывать на благоразумие Димы не стоит, но сердце верить, оно хочет верит, что все обойдется, что Дима будет рядом с нами.

Раздается звонок. Полина Сергеевна, расставляя посуду в сушилку, бросает вопросительный взгляд на часы. Поспешно вытирает руки кухонным полотенцем, проходя мимо меня, улыбается. Я пожимаю плечами, допиваю чай, встаю. Включаю воду, начинаю споласкивать чашку.

— Ты бы хоть предупредил, что приедешь, я бы ужин приготовила, — слышу взволнованный голос Полины Сергеевны за своей спиной. Оборачиваюсь.

— Вылет переносили несколько раз, поэтому я сам не знал, когда прилечу, — раздается приятный мужской голос. На кухню заходит мужчина. Первое что бросается в глаза — густая темная борода, как у лесника. Потом попадаешь в плен темных глаз, обрамленных густыми ресницами. Темные брови при виде меня смещаются к переносице, хмурится и взгляд тяжелеет. Борода не скрывает сжатые в тонкую линию губы. Он большой. Крупный. Широкие плечи обтягивает тонкий хлопок темно-синей рубашки. Черные джинсы плотно сидят на бедрах. Мужественно красивый я бы его назвала.

— Здравствуйте, — приветливо улыбаюсь незнакомцу, вежливо кивает мне в ответ.

— Здрасти, — и смотрит вопросительно на Полину Сергеевну.

— Это Аня, приехала из Геленджика. Аня, это мой сын, Никита.

— Очень приятно, — мну в руках полотенце, думаю, протягивать руку в знак знакомства или нет.

— Взаимно, — по тону Никиты все понятно, он явно не в восторге от нашего знакомства. Вешаю полотенце на крючок, юркаю в сторону выхода из кухни. Для этого мне приходится почти вплотную пройти мимо сына Полины Сергеевны, так как он не собирается отходить в сторону. Мы встречаемся глазами, он прищуривается, еще больше хмурится, я поспешно отвожу глаза в сторону. Меня смущает его присутствие. Я как-то привыкла, что с Полиной Ивановной нас двое, посторонний мужчина не вписывается в картину моего мировосприятия.

Никита

Просыпаюсь раньше будильника на полчаса. Смотрю сквозь ресницы на дверки шкафа. Вернуться в родные пенаты, завалиться на нормальную кровать — это все, о чем я мечтал последние сутки. Вылет переносили, переносили, уже думал, что придется лететь домой окольными путями, но благо все же назначили время вылета. Полная неожиданность меня ждала в квартире матери. Я никак не ожидал увидеть у нее какую-то малолетнюю девочку с большими голубыми глазами, с милыми веснушками, с двумя светлыми косичками, в платье в мелкий цветочек.

Поговорить с матерью о девушке не было возможности. Я слишком устал с дороги, чтобы вести долгие разговоры, а мать и рада отложить его на неопределенное время. Сейчас, разглядывая темную панель дверного шкафа, прислушиваюсь к звукам квартиры. Интересно, девочка проснулась? Студентка? На личико вчерашняя школьница, но я успел отметить приятные округлости фигурки, и, поймав себя на этом, про себя чертыхнулся. Все, Громов, крыша у тебя поехала от этой командировки, раз уже заглядываешься на молоденькую барышню. Нужно созвониться с Лидой, встретиться. Лида терпеливо ждет, когда я созрею для создания с ней семьи, а я все продолжаю делать вид, что ничего не понимаю. Однако даже такая терпеливая может однажды уйти в закат. Вздыхаю, все же нужно возвращаться к себе домой, где ждет жена с горячим ужином, а не к матери, которая тоже накормит, но не скрасит мужское одиночество.