Председатель Совета народных комиссаров Владимир Ильич Ленин - Борис Илизаров

Петроград – асимметрично расположенная столица ассиметрично раскинувшейся Российской империи, начинающейся за чертой оседлости цивилизованной Европы, ее восточного края, и охватывающей огромную пустынную северную часть древней Азии. Страна, в которой родился Ленин, живут сотни народов, звучат сотни языков, много религий, много несовместимых культур. Много всего: недр, полей, рек, лесов, гор, т. е. земли. Начиная с Ивана Грозного ни один правитель ни разу не сумел объехать всю свою страну целиком с запада на восток и с севера на юг, так она была велика и труднопроходима. По всем направлениям, кроме западного (на восток, на юг и на север), протянулись огромные, незаселенные и нетронутые человеческим трудом пространства. Но земли все равно не хватает, а потому война следует за войной.

Вот и в начале 1917 г. Российская империя уже четвертый год воюет вместе с европейцами и против европейцев одновременно, но и тем и другим своей земли, своих колоний, своих подданных мало. Алчность правит миром, миром правит капитал. В середине ХIХ века так думали и предвосхищали эпоху мировых войн за рынки сбыта, за передел мира великий философ и революционер Карл Маркс и его близкий соратник Фридрих Энгельс. Так думал марксист Ленин и его соратники, когда в Европе разразилась Первая мировая война. Все очевиднее, что военно-политический блок Антанта (союз России, Франции, Англии, США и др.) Германо-австро-венгеро-турецкий блок (Четверной союз) одолевает, но Россия раньше всех начала выдыхаться, и ее неизбежный крах стал ожидаем. В феврале 1917 г. прогнивший многовековой столп самодержавия рухнул, но Ленин не имел к этому никакого отношения.

Или почти никакого. Он всей душой желал конца империи, но и другие хотели ее развала и не менее страстно, чем он. Он лучшие годы своей молодости и зрелости положил на то, что бы настроить «массы», т. е. разноликих граждан своей родины, против ненавистного феодально-бюрократического строя. Он написал сотни злых, бранных, иногда талантливых статей, запуская свое стальное перо, как жало, в самые чувствительные места режима. Но кто только этим не занимался предыдущие сто лет, т. е. весь ХIХ век, и часто с большим, чем у Ленина, талантом и пониманием предмета? Во время революции 1905 г. он призывал к вооруженной борьбе: к метанию бомб в жандармов, к рассыпанию острых гвоздей под копыта лошадей казаков, к вооружению народных масс чем попало, готовых убивать «буржуев и паразитов». Так и перечислял тех, кого надо убивать: буржуев, паразитов, жандармов, чиновников, попов… ряд был длинным.

До революции 1917 г. эти призывы больше походили на фигуры речи задиристого журналиста и редко выходили за рамки литературы. После революции ряд стал еще длиннее, а призывы настойчивее, более жаркими и все более реализуемыми практически. Это заслонило тот факт, что до октября 1917 г. многие шли гораздо дальше Ленина – пристреливали великих князей, царских министров и их родных, взрывали царей, призывали жечь помещичьи усадьбы с их обитателями. И взрывали, и жгли. А их, в свою очередь, вешали военно-полевые суды, осуждали на каторгу и полузвериную жизнь в сибирских ссылках; массово расстреливали мирные демонстрации.

В гимназические годы в кругу своей семьи. Симбирск, 1879 г.

В России конца ХIХ – начала ХХ века подтверждался приговор, вынесенный великим старцем Львом Толстым: насилие порождает еще большее насилие. И вопреки мнению писателя Александра Солженицына, что разваливавшее Россию «колесо» было однотонно «красным», на самом деле оно было неравномерно окрашено «красно-белым». До 1917 года белый государственный террор доминировал, но к 1917 году колесо прокрутилось, и красный цвет стал преобладать. Оба «цвета» были в равной степени разрушительными. Только позже, после Октября 1917 года, большевики узурпировали красный цвет и присвоили себе «честь» разрушителей империи. Многочисленнее и радикальнее большевиков, более упорно боролись с самодержавием и не только словом, но и оружием, другие революционные партии и в первую очередь наследники народников и учеников Бакунина и Кропоткина: партия социалистов-революционеров и отдельные группы анархистов.

Нет, ничего в Ленине не было необычного по тем временам: в меру интеллектуален и образован – экстерном окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Начитан, но односторонне, запоями поглощал публицистику на русском, немецком, английском и французском языках. На многих языках свободно писал и изъяснялся. Бурно реагировал на полемику в своих и зарубежных партийных рядах социалистов. Подражая К. Марксу, вдумчиво знакомился со статистическими и народно-хозяйственными сборниками разных стран, а однажды обратился к серьезной философской литературе и написал толстую ученую книгу в защиту, как он считал, материализма. Но главным его умственным занятием было освоение и популяризация марксистских доктрин, доказательство их применимости к российской действительности и истории, нетерпеливое ожидание социалистической революции во всем мире. Не понимал и не ценил поэзии и художественной литературы, не любил театра и балета, но зато ценил классическую музыку. Он был не только партийным публицистом, но еще и профессиональным революционером, т. е. не зарабатывал себе на жизнь, практически нигде никогда не работал, если не считать работой то, что всеми доступными средствами (пером и типографским станком) боролся с политическим режимом.

Вместе с небольшой группой единомышленников в 90-х годах ХIХ века Ленин организовал нелегальную антиправительственную социал-демократическую партию и возглавил одну из ее группировок – фракцию большевиков. Лидеры большевиков, как и представители других небольших партийных фракций, вели бесконечную полемику с лидерами других группировок: с меньшевиками-мартовцами, богдановцами, плехановцами, троцкистами, отзовистами, легальными марксистами, махистами, богоискателями и богостроителями и т. д. и т. п. Как многие интеллигенты, рожденные и выросшие в России при отсутствии свободы слова, Ленин был яростным полемистом. Он с одинаковой злостью и ненавистью писал не только о «царских сатрапах», но и о лидерах иных политических партий и общественных движений, даже если они, как и он, находились в оппозиции к существующему режиму, даже если это были однопартийцы, с которыми он незначительно расходился во взглядах. С необыкновенной страстью и злостью Ленин полемизировал с членами своей собственной фракции, если ему казалось, что они вступили на путь вероотступничества и «соглашательства». Даже с близким и любимым человеком Ленин мог спорить почти теми же словами и выражениями, что и с давними партийными врагами.

Ленин был человеком великих страстей, о которых он сам до времени не подозревал, но которые он открывал в себе одну за другой на протяжении звездных часов и коротких лет постреволюционной жизни. Ленин бы удачливым человеком, но он был и человеком роковых ошибок, большую часть которых он никогда не признавал.

В России его имя до сих пор на слуху у многих, памятники ему и сейчас стоят во всех крупных городах, поселках и даже на заросших травой площадях полузаброшенных деревень. Только в современной России насчитывают 1800 полновесных памятников и не менее 20 тысяч ленинских бюстов. Как правило, однотипные и уродливые, редко когда сделанные из благородного мрамора или бронзы, а по большей части отлитые из железобетона, покрашенного серебряной краской, они кое-где сохранились и в других странах СНГ. Мрачные символы – мумия, гранит и железобетон – это, на первый взгляд, почти все, что осталось от его личности, ленинизма, мировой социалистической революции, РСФСР, коммуны, интернационала… Ах да, остались еще названия улиц: заезжай в любой захолустный город современной России и сразу найдешь центральную улицу с именем Ленина. От его тела осталась пустая оболочка, на его памятниках не задерживается взгляд даже его припоздалого приверженца, так они замылили глаза. Его мысли, опубликованные в почти полном 55-томном собрании сочинений (5-е издание) и в других многотомных и миллионнотиражных изданиях, давно окоченели в вечной мерзлоте социальной памяти России. Его жизнь по дням и часам расписана в 5 томах «Биографической хроники».