Мифы и реалии Полтавской битвы - Александр Широкорад

Так продолжалось до начала Смутного времени на Руси, затеянного кланом бояр Романовых. К осени 1608 г. положение царя Василия Шуйского стало отчаянным. Частные армии польских магнатов вместе с казаками основали «воровскую столицу» в нескольких километрах от Кремля, в селе Тушино. Там сидели «тушинский вор» Лжедмитрий II и воровской патриарх Филарет (Федор Никитич Романов).

И тут царю Василию пришла в голову дурная мысль пригласить к себе на помощь шведов. Тут замечу, что это классическое заблуждение небогатых умом личностей, которые, не желая думать, как самим решать проблему, утешаются тезисом «заграница нам поможет». Вспомним хотя бы белых генералов, горе-реформаторов 90-х годов ХХ века и т. п.

Шуйский мог попросить короля Карла IX ввести войска в Курляндию и дать тому денег на оное мероприятие. Благо Карл IX мечтал о Курляндии, да и был не прочь проучить польского короля Сигизмунда III, величавшего себя еще и шведским королем.

У Сигизмунда III были большие проблемы с турками и с собственным панством, так что шведские войска могли из Курляндии пройти быстрым маршем по всей Речи Посполитой. И ляхи получили бы «Потоп» на полвека раньше. Соответственно, паны из Тушина побежали бы спасать свои именья, а Лжедмитрию II с лжепатриархом пришлось бы уносить ноги из Тушинского лагеря. Кстати, так все и произошло, чуть больше чем через год. Поляки, только по другой причине, стали покидать Тушино, и воровской стан быстро опустел.

Увы, вместо этого царь Василий за большие деньги и уступку крепости Корела позвал шведские войска идти к Москве.

Вскоре шведский полководец Делагарди смекнул, что воевать на стороне глупого и трусливого царя Василия абсолютно бесперспективно, и шведы начали захват своей вековой цели – района Приневья.

Согласно Столбовскому миру, подписанному 27 февраля 1617 г., к Шведскому королевству отошли русские владения в Ингрии (Ижорской земле), а именно Иван-город, Ям, Копорье, а также все Поневье и Орешек с уездом. Шведско-русская граница стала проходить у Ладоги. Кроме того, Россия выплатила Швеции контрибуцию 20 тысяч рублей серебром.

С 1611 по 1617 год шведы построили у впадения Охты в Неву город и крепость Ниен или, как его еще называли, Ниеншанц.

В 1656 г. царь Алексей Михайлович попытался вернуть утерянные земли и объявил Швеции войну. Русские войска овладели городами Ниен, Полоцк, Динабург и осадили Ригу. Однако в Лифляндию прибыл с большим войском сам король Карл Х Густав и заставил русских отступить.

21 июня 1661 г. на мызе Кярун (в русских источниках – Кардис) был заключен Кардисский мирный договор, который зафиксировал сохранение статуса-кво в территориальных проблемах.

Россия по-прежнему оставалась отрезанной от Балтийского и Черного морей, что означало и политическую, и экономическую блокаду Московского государства. Возникает риторический вопрос: должен ли был Петр терпеть шведов на Неве или пойти по стопам своего отца и русских князей Рюриковичей вплоть до Александра Невского?

Весной 1918 г. Ленин на автомобиле вместе с сестрой поехал в Измайловский парк. Там автомобиль был остановлен грабителями, которые и реквизировали автомобиль главы Совнаркома. Шоферу пришлось отдать свой маузер, а Ильич расстался с любимым портативным браунингом. Передача оного имущества прошла без эксцессов и совершенно добровольно. Однако, вернувшись в Кремль, Ленин сел на телефон звонить Дзержинскому. И в эту же ночь чекисты и красноармейцы начали большую зачистку Москвы и прилегающих районов.

Этот эпизод вождь запомнил надолго и приводил его в качестве примера объяснения своей позиции по отношению к «похабному» Брестскому миру.

Полная аналогия просматривается и со Столбовским миром 1617 года. Предположим, вы заболели, и злой сосед отнял у вас имущество, заставив под дулом пистолета подписать акт о его дарении. На помощь извне по каким-то причинам надеяться не приходится. Но вы выздоровели и, воспользовавшись временными трудностями соседа, имеете полное право вернуть свое имущество.

Так что Петр I, начиная войну с Карлом XII, был трижды прав. Нравится нам или нет, но иногда война становится «государственной необходимостью». Почему я заключил эту фразу в кавычки? Да она взята из «Войны и мира». Толстой вложил ее в уста своему самому любимому и умному герою – Пьеру Безухову, когда тот поставил точку в дискуссии о правомерности действий Наполеона, расстрелявшего герцога Энгиенского: «Казнь герцога Энгиенского была государственная необходимость».

А как же государственные договоры? Да человечество бы давно деградировало, если бы они выполнялись вечно. На мой взгляд, международные договоры предназначены лишь для фиксации соотношения сил между странами на определенный момент и действуют до кардинального изменения этого соотношения.

Международные договоры можно сравнить со стабилизатором силы тока. При скачках напряжения, скажем, от 20 до 220 вольт прибор гарантирует стабильный ток 3 ампера на выходе. Но если на входе напряжение зашкалит до 1000 вольт, то будет пробой, и стабилизатор сгорит.

Так и международные договоры способствуют сохранению правил игры при небольших изменениях соотношения сил. Лично у меня вызывает неприязнь тезис «рафинированных интеллигентов» о том, что де государства Запада могут по своему произволу изменять международные договоры, но Россия должна быть выше этого и строго придерживаться всех заключенных договоров. На мой взгляд, это как раз «рафинированная» форма русофобии.

Наоборот, напоминания о том, что произошло со Столбовским, Кардисским и Брестским договорами должно служить предостережением большим и особенно мелким соседям-разбойникам от попыток разговора с Россией под дулом пистолета. Ну, удастся в очередной раз воспользоваться слабостью России или глупостью ее правителей, но ведь все равно возмездие неотвратимо. И если разбойникам удастся умереть в своих постелях, то по счетам придется платить их детям и внукам.

Решение о начале Великой Северной войны Петр I, как и положено истинно русскому человеку, принял спьяну. Нет, нет, я не шучу и не ёрничаю! Июль 1698 г. царь встретил в Вене – осмотр достопримечательностей, балы, встречи с императором Священной Римской империи Леопольдом I – все это Петру уже поднадоело, и он засобирался в Венецию. Но 15 июля прибыл гонец из Москвы с вестью о стрелецком бунте. Царь спешно прощается с императором, и уже 19 июля он в дороге. Три дня царь скачет день и ночь, останавливаясь лишь для еды и смены лошадей. 22 июля он получает донесение о подавлении бунта. Теперь царь едет медленнее, но все равно спешит – ему не терпится заняться любимым делом: пытками и казнями. Но вот 31 июля Петр на целых три дня застревает в городе Рава-Русская недалеко от Львова. Причина уважительная – пьянка. Да еще с кем – с польским королем Августом II Сильным! Монархи пили вдвоем, не допускались даже толмачи. Именно в эти три дня и был заключен устный союз против Швеции. 4 августа «в знак взаимной приязни», как пишут мэтры от истории, а я думаю, еще не протрезвев, царь и король обменялись гардеробом. Петру камзол и кюлоты богатыря Августа пришлись по росту, но изрядно болтались на его тощей фигуре. Замечу, что повоевать со шведами мечтал не только Август Сильный, но и датский король Кристиан V. Уже по приезде в Москву, в ночь с 21 на 22 октября того же 1698 года в доме датского посольства состоялась встреча царя со специальным послом Кристиана V Паулем. И тут опять «тет-а-тет» за стаканом водки было принято устное решение о начале войны со Швецией.