Сеятель Ветра - Майя Лидия Коссаковская

– Я сам, – сказал он устало. – Иначе ты меня обязательно обольешь.

Она поклонилась и убежала. У вина был кислый вкус, и оно определенно принадлежало к популярному виду, называемому бормотухой. Он скривился, провожая взглядом быстро убегающую девушку-ангела.

– Как думаешь, Ялдабаот специально выбрал для нас самую отвратительную прислугу, чтобы не порождать ненужных соблазнов? – впервые с начала разговора на хищном лице Даймона появилась улыбка.

Перед Камаэлем маячил тонкий профиль друга. Не впервые ему приходила мысль, что он не хотел бы встречаться с ним в открытом бою.

Даймон спокойно цедил вино. Черные волосы, откинутые назад, доставали до середины спины. На вытянутом лице сияли глубоко посаженные темные глаза. Его взгляд вместе с горловым голосом, который иногда переходил в неприятную хрипоту, мог вызвать дрожь даже у самых уверенных в себе.

Многие, включая Камаэля, восхищались Даймоном, но также боялись его и ненавидели. Правду говоря, сильная, тонкая рука, держащая бокал, принадлежала лучшему фехтовальщику Царства. Его происхождение также может служить источником зависти, поскольку Даймон был ангелом крови, чистой, опасной, могущественной, как Меч, которому он служил.

Мастера Меча составляли элиту рыцарства. Они были офицерами над двенадцатью тысячами ангелов Разрушения, прозванных саранчой, потому что после них оставалась только голая земля, без единой травинки. Руководил ими Камаэль, а их главной святыней был Меч, которым в Начале Времен Предвечный окончательно отделил Свет от Тьмы. Тогда были созданы первые, самые могущественные ангелы, которые должны были сразу же сделать выбор – принять сторону порядка или хаоса. Многие выбрали Тьму. Вскоре началась война, и в первых кровавых, но решительных стычках Господь сотворил своих лучших воинов – Ангелов Меча – и послал их в бой во главе саранчи. Послал в самую гущу безумства и бойни. Они заставили армию Тьмы отступить за пределы времени, но основы нового мира восстали на месте, залитом их кровью. В Царстве шептали, что это она придавала красный цвет планете Марс, а погребенное глубоко в земле железо происходило из их оставшихся на поле боя оружия и доспехов, навсегда запятнанных кровью, которую люди позже назовут ржавчиной.

Некоторые выжили. И именно их демиург Ялдабаот направил наблюдать за земляными работами в зарождающемся мире, который якобы имел особое значение в божественном плане Сотворения.

Даймон поднял бокал вверх.

– За Маршала каменщика и его непревзойденный талант творца!

Они выпили за язвительный тост. Их взгляды на мгновение встретились.

«Это продолжается слишком долго, – подумал Камаэль, видя тень горечи, затаившуюся в уголках рта его приятеля в последнее время. – Мои лучшие офицеры теряют контроль. Даже Даймон дошел до грани. Что ж, мы получили отличную награду за свое служение!»

Фрэй убрал со лба спадающие пряди. С неба лил жар, вынуждая щурить глаза. Обширная равнина, раскинувшаяся перед ними, была покрыта хаотичными раскопками, напоминающими лишайники.

«Меня тошнит от этого вида, – подумал он и постучал ногтем по краю бокала. – Может, было бы лучше, чтобы он напился? Хотя напиться таким вином – это преступление против хорошего вкуса».

– Посмотри туда! – вдруг закричал Камаэль, показывая пальцем на движущуюся на горизонте точку. Фрэй заслонил глаза рукой.

– Разведчик?

– Мчится так, словно за ним демоны гонятся.

Даймон посмотрел на Камаэля взглядом, в котором появилась заинтересованность.

– Думаешь, Господь услышал наши молитвы?

– Надеюсь, что нет, – хмуро ответил Камаэль.

* * *

– Да, – буркнул Даймон. – У меня нет сомнений, что Господь нас услышал.

Он стоял на коленях на вершине холма, положив ладони на землю.

– Думайте, о чем просите, потому что при крупице невезения можете это и получить, – едко отозвался Камаэль.

– Тогда лучше ни о чем не просить, – закончил Фрэй. Предводитель Ангелов Меча склонился в седле.

– Сильная?

– Как сама чума. Лучше сойди и сам проверь.

Камаэль сошел с коня и преклонил колени рядом с Даймоном. Когда он положил ладони на землю, его лицо искривила гримаса. Он взвился на ноги, резко отряхивая ладони.

– Как ты это выдерживаешь?

Даймон криво усмехнулся.

– Понимаешь, привычка.

Он встал, отряхнул руки и вскочил в седло. Его конь был таким же черным, как и волосы его хозяина. Он назвал его Полынью. Как все из кавалерии, Полынь принадлежал к Божьим тварям и, как все твари, был совершенно безумным. Он отзывался редко и говорил чаще загадками. Но Даймон научился безгранично доверять ему после того, как Полынь много раз спасал его жизнь. Кроме коней, к тварям Божьим причисляли хайот, многоглазых, бестий, существ и чудовищ, таких как Левиафан или Бегемот, но контакт с ними всегда труден, поскольку они вели себя непредсказуемо и, по словам большинства ангелов, говорили чепуху. Однако кони, как самые рассудительные из них, обычно использовались в роли верховых.

– Давно наблюдаешь за этими вибрациями? – спросил Камаэль. Разведчик, который привел их на этот холм, покачал головой.

– Я предупредил вас, как только почувствовал их, но я не знаю, как долго это продолжается, работающие тут ангелы ничего не сообщали.

Даймон скривил губы.

– Ну, конечно, – сказал он с горечью.

Полынь переступал с ноги на ногу. Они неожиданно услышали его голос, просто в мыслях, как холодное касание стали. Это было неприятное чувство.

– В глубоких долинах собирается тень. У нее цвет ночи, и пахнет она кровью. Они называют ее смерть, но они не правы. Смерть по сравнению с этим полна жизни.

– Я согласен с ним, – произнес Даймон. – Это не локальное проявление тьмы. Похоже, кто-то хочет нанести нам визит.

Камаэль побледнел.

– Думаешь, что это… – он повысил голос.

– Ты чувствуешь эту вибрацию? Она обожгла мне руки. – Они посмотрели друг на друга. Сказать было нечего.

– Даймон, – вздохнул Камаэль. – Похоже, ты отправишься в Царство раньше, чем ты предполагал.

* * *

«Пусть ждет, – решил Ялдабаот. – Это пойдет ему на пользу. Его надменная шея слегка согнется. Ему придется проглотить унижение, понять, где его место. Кем они себя возомнили, эти Ангелы Меча? Банда высокомерных молокососов. Никакого уважения, никакого смирения. Они обычные убийцы».

Они давно были для него занозой. Созданные, а не рожденные. Он не мог понять, зачем Господь даровал им такое высокое положение, такое блистательное происхождение. Создал их лично, задолго до того, как наделил слово Метатрона силой призывать к жизни новых ангелов.

А собственно, зачем этот Метатрон? Низшие ангелы, эти легионы небесных птиц, называют его про себя другом Господа. Это отсутствие уважения или, может, даже святотатство?