Страстный защитник - Мэдлин Хантер

Морван отстегнул пряжку у ворота, снял плащ и отдал его юноше. Вдвоем они вышли из дома.

Снаружи их ожидали старший из рыцарей и шестеро всадников, а также молоденький оруженосец. Неподалеку, задумчиво глядя на людей, стояли две лошади. Одна из них, стройная гнедая кобыла, застыла в такой неподвижности, что казалась изваянной из камня.

Рыцарь подошел к своему молодому спутнику. В руках у него была небольшая коробка.

– Асканио, вот его плащ, – сказал юноша. – Остальных следует искать у первого перекрестка на дороге к Бресту. Мы пробудем здесь, пока бедный мальчик не преставится, а после вернемся в замок. Вы там окажетесь прежде. Распорядитесь, чтобы для нас приготовили все, что может понадобиться.

Асканио передал плащ юному оруженосцу и направился к дому, где умирал Уильям. Подойдя к двери, он оглянулся.

– Я сперва его исповедую.

– Только не мешкай. Время дорого.

Выходит, коренастый рыцарь со светлыми волосами и глубоко посаженными черными глазами еще и священник. Подобное встречалось, хотя и нечасто.

Морвану стало зябко в тени дома, и он сделал несколько шагов вперед, навстречу яркому солнцу. Всадники заставили коней отступить назад, давая ему дорогу. Юный рыцарь последовал за ним и негромко участливо произнес:

– Вашему оруженосцу уже недолго осталось мучиться. Мне не раз приходилось такое видеть. Он скоро отойдет, бедняга.

Морван, прежде чем ответить, повернулся к нему – и слова замерли у него на языке. Перед ним, залитая ослепительными потоками света, стояла женщина, вернее, юная девушка, а вовсе никакой не рыцарь.

Она являла собой более чем странное зрелище. Высокая – он мысленно прикинул, что ее макушка, придвинься она поближе, очутилась бы у самого кончика его носа, а ведь он превосходил ростом едва ли не всех мужчин, каких ему доводилось встречать; мягкие шелковистые кудри обрамляли ее тонкое породистое лицо с высокими скулами и прямым носом и золотистым водопадом спускались ниже плеч, нежную длинную шею охватывал ворот серой мешковатой туники, подол которой, перехваченный портупеей, уродливой складкой спускался на рукоять боевого меча. Сапоги из мягкой кожи доходили почти до колен ее стройных длинных ног, облаченных в мужские панталоны. Трудно было придумать более неподходящее облачение для столь изысканного и женственного существа. Однако Морван невольно отметил про себя, что даже эта грубая и слишком просторная мужская одежда – туника и шерстяной плащ – не могла скрыть ее пышную грудь и пленительно округлые бедра.

В лицо ему с пытливой серьезностью заглянули сапфирово-синие глаза.

– Как ваше имя, сэр рыцарь? – Морван мысленно обозвал себя идиотом. Ему сразу следовало догадаться, с кем он имеет дело. Ведь этот голос, мелодичный и вместе с тем такой глубокий, бархатистый, мог принадлежать только женщине. Она обращалась к нему на французском, языке бретонской знати.

– Морван Фицуорен, миледи.

– Вы англичанин, однако Морван – благородное и чтимое бретонское имя.

– В нашем роду так издавна нарекают сыновей. Мой предок, родом из той части Бретани, что граничит с Нормандией, высадился в Англии вместе с Вильгельмом Завоевателем.

Она улыбнулась, и у Морвана сжалось сердце. Ее лицо, освещенное улыбкой, показалось ему таким юным, таким беззащитным. Мыслимое ли дело – столь нежному созданию браться за оружие, командовать воинами, распоряжаться челядью замка?!

– Послушайте, Морван Фицуорен, довольно вам хмуриться и поедать меня сердитым взглядом, – заявила она, словно прочитав его мысли. – Вам должно быть ведомо, что гражданская война заставила многих женщин Бретани совершать отчаянные поступки.

Юная леди наверняка имела в виду Жанну де Монфор, жену последнего из герцогов. Когда ее супруг оказался в плену у короля Франции, она без колебаний заняла его место во главе армии. Морван однажды встречался с ней в Англии – еще до того как ее поступки перестали быть отчаянными и сделались попросту безумными. Бедняжка повредилась умом, когда ее супруг отошел в мир иной. Сына своего, юного герцога, она оставила на попечении короля Эдуарда.

Девушка, стоявшая подле него, сочла нужным, наконец, представиться:

– Я Анна де Леон. Вы находитесь в моих владениях. Вам, как англичанину, наверняка приятно будет узнать, что я и мои люди – монфортисты, а вовсе не сторонники Шарля де Блуа и этой Пентьевр в их притязаниях на герцогскую корону.

Морван, чтобы ее не разочаровывать, умолчал о том, насколько все это ему безразлично. Станет ли человек, дни и часы которого сочтены, тревожиться о таких пустяках, как междоусобные распри тех, на чьей земле ему суждено умереть?

Рыцарь-монах Асканио вышел из дома и печально произнес:

– Ему недолго осталось мучиться. – Он с сомнением взглянул на Морвана и обратился к леди Анне: – Вы уверены, что вам ничто не угрожает?

– Какая же сэру Морвану корысть вредить мне и тем самым губить свою бессмертную душу? – Анна едва заметно усмехнулась. – Ступайте к остальным. – Повернувшись к стоявшему рядом юноше, она прибавила: – Джосс, это наши гости, а вовсе не враги. Следуй за Асканио.

Всадники ускакали прочь. Гнедая кобыла за все это время так ни разу и не шевельнулась.

– Ваша лошадь не оседлана, – заметил Морван.

– Только потому, что нынче в этом нет необходимости. Какое-то время военных стычек не будет. – Повернувшись, леди Анна вошла в дом.

В словах ее не было и тени рисовки. Она произнесла их таким невозмутимым, будничным тоном, что Морвану стало ясно: ей выпало немало других дней, хоть и непохожих на этот, но таких, когда приходилось участвовать в сражениях.

Войдя следом за ней в дом, он застал ее у постели Уильяма. Она осторожно положила ему на лоб мокрую тряпицу. Юноша перестал стонать, и его бледные руки, которые до этого судорожно подергивались, бессильно упали на грудь.

Морван окинул несчастного быстрым взглядом. Не та же ли участь уготована и ему самому? Будь у него право выбора, он предпочел бы десять смертей в бою этому мучительному угасанию, бесславной кончине на одре страданий. В этот миг он остро пожалел о том, что юная воительница прогнала от дома толпу крестьян и тем спасла его от гибели в огне…

Пока он предавался этим мрачным мыслям, леди Анна продолжала хлопотать у ложа больного, низко склоняясь к его пылавшему жаром лицу.

– Вы сказали, что не боитесь этой напасти. Поверьте, такого я еще ни от кого не слышал.

– Нисколько не боюсь. Но лишь потому, что уже перенесла этот недуг. А ведь он, как известно, не поражает человека дважды. Так что я ничем не рискую.

– Неужто вы в самом деле оправились от этой хвори? – недоверчиво переспросил Морван. За три летних месяца, если верить слухам, болезнь поразила едва ли не весь христианский мир, опустошая целые деревни. В больших городах вымирали кварталы, улицы. О выживших он не слышал ни разу. – Тогда, быть может, еще кто-то, кроме вас, ее победил?