Долг - Гера Фотич

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 54
Перейти на страницу:

Третье, утро переходило в «день сурка» и сознание было не в силах прорвать пелену невидимого, замкнутого временного пространства.

— Как я здесь оказался? — думал он, — Почему за мной никто не идёт, чтобы вывести? Не слышны гулкие шаги у дверей, не откидывается окошко и не проворачивается ключ в старом замке. Флажок давно выкинут и проходящий мимо, даже не желая того, обязательно бы задел его рукавом. Кто-то решил так зло подшутить? Будит по утрам. В обед суёт в окошко миску с едой, затем забирает её. Как-то приходило указание из министерства о том, что опера должны пройти через ИВС для лучшей ассимиляции с преступной средой. Быть может, меня внедрили в банду? Тогда почему я сижу один?

Или это просто сон? Довольно странный! Надо проснуться и выйти из этой сырой комнатушки с цементными стенами.

А может меня замуровали в башню? Ту, о которой я читал в детстве. Тогда мне часто снился сон про высокую башню над пропастью, куда я лез кого-то спасая. А забравшись на самый верх, и заглянув в единственное окошко, видел внутри башни себя самого. В холодном поту просыпался и обнимал, прибежавшую на мой крик, маму. Вот и сейчас стоит мне крикнуть, как она появится из соседней комнаты. Прижмёт к себе. Я крепко обхвачу её ещё сонное, пышущее теплом тело и, через тонкую ткань ночнушки, почувствую, как в меня проникает тягучее, сонное марево спокойствия и уверенности, образующее непробиваемую защиту от всего на свете. Закрою глаза. А когда открою — все страхи пройдут.

Бойдов дотронулся пальцами до глаз, и оказалось, что они открыты. Он предположил, что спал раньше. Когда ему снилось, что он был опером. Получалось, что он закоренелый преступник, которому снится, что он стоит на страже закона. Тогда почему он не может вспомнить свои многочисленные преступления, суды, этапы? А хорошо помнит задержания, аресты. Может это, как раз его арестовывали и задерживали, а сон перевернул всё наоборот?

— Эй! — бормотал он, неведомо к кому обращаясь, — Здесь какая-то ошибка. Про меня забыли!

И новые мысли лезли в голову, переплетаясь с теми, что он уже для себя обсудил и хотел их отбросить куда-то в архив, закрыть там. Но они просачивались сквозь запоры, преображали себя в нечто ещё необдуманное, рождая новые переплетения с только зародившимися догадками.

— А может, охранник просто потерял ключи, — думал Бойдов, — и не может отпереть дверь? Вынужден носить из дома еду, чтобы я не умер с голоду? Сколько же можно их искать? Или охранник уже потерял всякую надежду, и готов изготовить ключ по памяти. Где-нибудь в гараже зажал болванку в тиски, пытается вспомнить, как выглядели прорези бородки? Сейчас он закончит работу и с извинениями откроет камеру. Жалобно будет скулить, чтобы я никому не рассказывал о его проступке? Где — то здесь была кнопка вызова, но её нет! Где остальные? Они все уснули? Как же они могут охранять здесь преступников, если спят? Но если я нахожусь здесь, зачем же меня охранять? Тогда где же преступники? Всё поменялось местами? Теперь они охраняют? Стерегут нас от кого? От них самих? И могут сделать всё, что захотят?

Глава 2. Отделение

Отделение милиции находилось на самой окраине большого и красивого города. Это было старое трёхэтажное деревянное здание, с протекающей в дождь крышей, и давно не открывающимися окнами. Лет десять назад их кто-то потрудился заклеить, утепляя, и они срослись со стенами, так что при попытке открыть, могли выпасть вместе с подоконником и наличниками. Поэтому их давно никто не трогал и курильщики стояли около открытых форточек, сменяя друг друга, как часовые. Стёкла старались мыть каждый ленинский субботник, раз в году, но из-за большого количества царапин, увидеть что-либо через них, было сложно. Это вполне соответствовало конспирации и, видимо, устраивало районное руководство.

О том, что этот дом является оплотом торжества справедливости, знали только местные жители. Они частенько заглядывали сюда за получением какой-нибудь справки, или написать жалобу на неуправляемого соседа по коммуналке.

Приезжему человеку даже в голову не могло придти, что этот старый полуразрушенный барак был так уважаем у местных. Если бы не советский флаг, гордо реющий над входом. И отполированная, недавно повешенная, взамен старой, табличка, извещающая о нахождении здесь органа внутренних дел, заезжий гражданин долго бы ходил вокруг этого здания присматриваясь. Ему могло показаться, что местные специально заманивают его в этот дом. Чтобы потом, когда он с ужасом будет выбегать обратно, проплутав по призрачным полутёмным коридорам, полным скрипа лестниц, хрюканья труб, и ещё чёрте каких звуков, хлебнув затхлого воздуха, разразиться громким смехом показывая на него пальцем.

Даже когда гражданин читал табличку, то продолжал сомневаться.

Но все сомнения отпадали в тот момент, когда настежь распахивалась дверь, растягивающая звенящую пружину, и на улицу вываливался огромный, дышащий перегаром детина, в милицейской форме, явно меньшего размера, чем требовалось. И оттого, кажущийся переростком — хулиганом. Его лицо, со сдвинутыми бровями, и шевелящимися усами, как локомотив, грозно надвигалось на гражданина:

— Ну, что ты уже полчаса здесь вынюхиваешь? — громоподобно спрашивал он, — хочешь явку с повинной написать? Или жалобу на кого? Заходи не стесняйся!

И, увидев присевшего от страха человека, с гоготом бежал во двор, где стояли старые газики и уазики. Здесь веселье у него пропадало. Он начинал умолять ремонтников, сделать что-нибудь с этими проклятущими машинами, поскольку на заявку не на чем выехать. А их накопилось уже тьма. Перемазанные маслом сотрудники поминали под машинами чью-то мать, а заодно всё руководство. Запасных деталей не было.

Пришедших в отделение граждан, сначала расспрашивали сотрудники дежурной части, а затем направляли наверх, говоря при этом «Вас вызовут». Но время шло. Граждане сидели на ободранных стульях вдоль стен. Слушали дробь пишущих машинок. Воспитательные обрывки фраз, просачивающихся из кабинетов участковых. С ужасом разглядывали злобные фотороботы скрывшихся преступников и фотографии, пропавших без вести, в изобилии развешанные на стендах. Робко посматривали на часы.

Кабинеты оперов находились на третьем этаже. Направо, за обитой металлическим листом дверью, с кодовым замком. Оттуда можно было расслышать только звук шагов и невнятные фразы. Периодически выходил сотрудник и кратко спрашивал сидящих, по какому поводу пришли и где это случилось. Поставив предварительный диагноз, провожал за железную дверь к себе в кабинет или передавал кому-либо из коллег.

Опера старались ходить в костюмах с галстуками. Со стороны это казалось щёгольством. Но на самом деле, это была мера вынужденная, поскольку денег на добротные вещи не хватало, да и вещей хороших было не достать.

Остальные службы обязаны были носить форму. Но поскольку её не очень жаловали, из-за ужасного пошива, при котором всегда оттопыривалось не то, что нужно, часто приходили на службу в цивильном, и здесь переодевались.

Редко обращающимся в отделение гражданам, было трудно разобраться, кто из снующих с деловым видом людей имел отношение к милиции, а кто нет. Вскакивая, они периодически бросались то к одному, то к другому вошедшему на этаж, частенько натыкаясь на таких же бедолаг, как они.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 54
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?