Где-то в Краснобубенске... - Андрей Рябов

— Всё в порядке, Пётр Константинович! — голос Евгения Робертовича звучал чисто и звонко. Словно у пионера на утренней линейке.

— Ну и добре! — удовлетворился Дуплоноженко. — Вот шо я хотел тебе сказать…

— Очень внимательно слушаю ваши указания! — Евгений Робертович убрал с лица улыбку и перенастроился на рабочий лад.

— Молодец, шо внимательно! — похвалил Пётр Константинович. — Слухай сюды! Не мне тебе рассусоливать, какая в стране нонче первоочередная задача. Все слои нашего, понимаешь, общества не покладая рук борются со страшным злом — коррупцией. Ведь она, эта самая коррупция, то общество беззастенчиво разъедает! Коррупционеры, понимаешь, обнаглели в конец! А наша таможенная служба — это тоже слой общества! Ведь слой?

— Слой! — поспешно подтвердил Евгений Робертович. — Ещё какой слой!

— От то-то и оно! Через два месяца в управление проверка приезжает из Москвы. Как раз по вопросу противодействия коррупции. Я тут, понимаешь, отчёты полистал из разных таможен, да уразумел, шо ты у нас в этом деле — впереди планеты всей! У тебя и мероприятия регулярно проводятся и зачёты на знание антикоррупционного, понимаешь, законодательства у личного состава принимаются… У других гавриков — полная беда! Так что, опыт пора передавать коллегам. Жди на неделе гостей.

— Гостей? — Евгений Робертович дрожащей рукой ослабил узел галстука.

— Ну да ж, гостей! Направляю к тебе начальника инспекции по личному составу Равиля Галимуллина с группой. Покажешь ему всё, расскажешь. А он уже твой опыт по всей, понимаешь, области разнесёт. Но главное, Робертыч, ты уясни. Работа работой, но и результаты нужны конкретные. Так сказать, плоды! Плоды!

В подсознании Евгения Робертовича не к месту возникла фарфоровая ваза с экзотическими фруктами.

— Кстати, — Пётр Константинович сделал вид, что в последний момент вспомнил нечто важное. — Из центра разнарядка пришла на одно генеральское звание. Вот смекаю, кто ж его достоин у нас в управлении больше всего? У тебя по поводу Кухарькова какое мнение?

Кухарьков занимал должность начальника таможни в соседнем Белореченске.

— Взяточник и пьяница! — поспешно выпалил Евгений Робертович.

— Ну-ну! — Дуплоноженко задумался. — Может оно и так. Ладно, понимаешь, сейчас не до того. К проверке московской след готовиться. А вот опосля её и решим. Кто отличится — тому и пряник!

Пётр Константинович засмеялся своей шутке. Евгений Робертович поддержал его гомерическим хохотом.

— Короче, Робертыч, всё в твоих руках. Действуй! — Дуплоноженко отключился.

Самурайский оттёр пот со лба и рухнул во вращающееся кожаное кресло. Ничего себе задачка! Плоды ему, старому хрычу, подавай! Где их взять? Антикоррупционная деятельность на Краснобубенской таможне, как собственно и на любой другой, сводилась к имитации этой самой деятельности. На бумаге что угодно можно написать. Она, бумага, как известно всё стерпит. Но звание, звание… Евгений Робертович зажмурил глаза и представил, как он идёт по коридорам таможни в генеральском мундире, а все ему кланяются, кланяются… То и дело раздаются крики: «Ваше превосходительство! Не извольте сумлеваться!», «Отец родной!», «Солнце наше ясное!». Впечатлительные женщины падают в обморок, мужчины с достоинством опускаются на одно колено. Самые экзальтированные пытаются поцеловать полу кителя… Да за это можно всё отдать!

Рука Самурайского потянулась к селектору:

— Леночка! Срочно вызови ко мне Яануса, Близнецову, Хамасюка и Гагаева. Да… Костоломчева тоже позови.

Десять минут спустя кабинет начальника таможни заполнился подчинёнными. Почтительно здороваясь, они тихонько рассаживались в соответствие с давно установленной иерархией. Ближе всех к Самурайскому расположился его первый заместитель Ольгерд Юльевич Яанус. Ольгерд Юльевич, здоровенный детина лет сорока пяти, попал в Краснобубенскую таможню по переводу сравнительно недавно. До этого знаменательного события он «таможил» где-то на западных рубежах нашей Родины. На западных рубежах у Ольгерда Юльевича что-то не сложилось. Причиной тому оказалась банальная тяга к спиртному. По прибытии в Краснобубенск Яанус, во избежание повторения сюжета, подшился и неожиданно обнаружил, что у него появилась совершенно неприличная масса свободного времени. Чтобы хоть как-нибудь заполнить образовавшийся вакуум, Ольгерд Юльевич энергично занялся всевозможными преобразованиями на таможне. Так, например, он обязал всех сотрудников носить фуражки. Даже в помещении. Дабы подать пример, Ольгерд Юльевич и сам постоянно показывался на людях в форменном головном уборе. Правда, иногда Яанус забывался (последствия абстинентного синдрома), и вместо фуражки на его голове можно было лицезреть оранжевую бейсболку с надписью «Fuck me, if you want!». Помимо этого замечательного новшества Ольгерд Юльевич изобрёл с десяток новых отчётов, и отныне все подразделения таможни занимались исключительно тем, что ежемесячно полным составом готовили ворох бумаг к указанному Яанусом сроку. Выявлять контрабанду стало просто некогда. К тому же Ольгерд Юльевич, как любой зашившийся алкоголик, очень болезненно относился даже к самой осторожной критике. Если кто-нибудь из подчинённых несмело намекал на явную бредовость указаний первого заместителя, он приходил в возбуждённое состояние, отметал все возражения, а окончанием дискуссии служила фирменная фраза, наводящая на мысль о происхождении предков Ольгерда Юльевича от одного из племён североамериканских индейцев:

— Я — Яанус! Я всё сказал!..

Рядом с Яанусом с независимым видом пристроился Никита Антонович Хамасюк, заместитель начальника таможни по оперработе. Маленький толстый Хамасюк всю свою таможенную жизнь протирал штаны на бумажной работе, но однажды, посредством какой-то невообразимой «загогулины» вознёсся на должность начальника оперативно-разыскного отдела Белореченской таможни. Пока Никита Антонович судорожно пытался вникнуть в суть дела, белореченские оперативники вычислили невиданную по тем временам партию гашиша, которую таджикский гастарбайтер Расул Сайфуллаев пытался протащить через границу в местном аэропорту. Расула Сайфуллаева скрутили, гашиш изъяли, а Никита Антонович, быстро сориентировавшись, бросился на доклад в управление. Наверное, излишне говорить о том, что Хамасюк представил сие задержание как свою личную разработку. Пару месяцев спустя, Хамасюка с повышением перевели в Краснобубенск. Местных оперов он уже по-отечески учил премудростям профессии, а по вечерам запирался в кабинете с особо приближёнными, выпивал «вискарика» и с надрывом исполнял песню «Прорвёмся, решили опера!»

Напротив Никиты Антоновича восседала начальница отдела кадров Светлана Ильинична Близнецова, дама без определённого возраста. Народная поговорка утверждает, что женщины бывают либо умными, либо красивыми. В случае со Светланой Ильиничной поговорка буксовала. Создатель не посчитал нужным наградить её ни тем, ни другим. Зато у Близнецовой было одно несомненное достоинство — безграничная преданность Самурайскому. В глазах Евгения Робертовича оно перевешивало все её многочисленные недостатки.