Свадьба с чужим женихом - Мария Жукова-Гладкова

В том же городе имеется и элитная школа для девочек. Это обычная практика – соединять в одном месте подобные элитные заведения для отпрысков мужского и женского пола. Их часто посещают братья и сестры. Школы сотрудничают. Например, и там, и там учеников обучают танцам, а потом проводятся совместные балы, на которых мальчики из богатых семей знакомятся с девочками из не менее (а то и более) богатых семей. Некоторые потом женятся.

В той элитной школе для девочек училась Катерина Урюпина.

Правда, лично я в понятие «учеба» всегда вкладывала иной смысл. В этой элитной школе для девочек не дают образования в традиционном смысле. В ней готовят жен, светских дам, умеющих поддержать беседу и говорить об искусстве, модных вещах (во всех областях), модных течениях и тенденциях в разных сферах, а главное – умеющих себя подать (продаваться им не надо. Они все – из очень богатых семей), а потом вести светскую жизнь и организовывать приемы для деловых партнеров мужа. На английском языке это называется polishing. Дословный перевод (полировка) звучит несколько странно. Но смысл посещения подобных школ на самом деле состоит в «полировке» – или оттачивании мастерства будущей жены богатого человека. Там учат быть светской дамой – в европейском понимании. Из того, что хотела бы знать я, не учат ничему. Там не получают знаний, только определенные навыки, в отличие от учебного заведения для мальчиков. Тех на самом деле учат – то есть готовят к их будущему. В обеих школах обязательно знание английского языка – обучение ведется на нем. По желанию изучают немецкий или французский. Но, как правило, вне классов англичанки и американки разговаривают между собой на английском, латиноамериканки (а в таких школах всегда есть девочки из Бразилии и Аргентины) – на португальском или испанском, немки – на немецком, итальянки – на итальянском, а гречанки – на греческом.

Никаких вступительных экзаменов сдавать не требуется. Директор элитной школы для девочек сам приезжает в столицы и крупные города стран, поставляющих ему учениц. Раньше летал в Лондон, Нью-Йорк, Рио-де-Жанейро, потом стал гостем в Москве и Петербурге, был замечен в Ташкенте и Ереване. С родителями будущих учениц встречается, как правило, в гостинице, в которой останавливается. Никакие свидетельства об образовании, никакие школьные характеристики его не интересуют. Он смотрит на папу, маму и девочку и общается с ними. Надо отдать ему должное, он обладает потрясающей интуицией. В школу берут не всех.

Если у вас появилась мысль, что я тоже была ученицей той школы, в которой училась Катерина Урюпина, или другой подобной школы, это не так. Я не из богатой семьи. Моя мама – учительница английского языка и долгое время подрабатывала репетиторством, чтобы, как она выражалась, дать мне в жизни толчок. И она его дала, за что я ей очень благодарна и буду благодарна до гробовой доски.

Мама нашла по Интернету координаты некой «языковой лаборатории», расположенной в Швейцарии (в том же городе, в котором находятся две упомянутые выше элитные школы, но тогда мы с мамой про них не знали, и они меня не интересовали). При условии знания английского языка лаборатория гарантировала изучение немецкого и французского за год интенсивных занятий. Оплатить мое обучение в этой языковой лаборатории мама не могла, но нашла лазейку. Иногда туда принимают учеников бесплатно, например по обмену или из пасторских семей (последние в дальнейшем собираются заниматься миссионерской деятельностью). Мама написала в лабораторию, обрисовала наше положение и предложила принимать швейцарских студентов у себя, пока я нахожусь в Швейцарии. Они смогут жить в моей комнате в двухкомнатной квартире со всеми удобствами и доступом в Интернет. Мама была готова заниматься с гостями русским языком и готовить им еду.

Мне предложили бесплатное обучение, но проживание и питание – за свой счет. Одновременно обещали помочь с трудоустройством на время учебы. Маме предстояло этот год предоставлять жилье с завтраком швейцарцам, желающим посетить Петербург.

Проблем с визой не возникло, деньги на билет были, с собой на первое время – тоже. И я в семнадцать лет, после окончания средней школы, отправилась в Швейцарию изучать немецкий и французский языки. Поступить в те вузы Петербурга, в которых мне хотелось бы учиться, было нереально – у мамы на это денег не было (ни на оплату платного отделения, ни на взятки для поступления на бесплатное, и еще выяснилось, что появились «независимые комиссии», которым требуется платить за «независимость» при определении тех, кто станет студентом). В другие я не хотела. Мама сказала, что теперь работодателями ценятся знания, а не диплом, поэтому моя задача – через год говорить не только на русском и английском, а еще и на немецком и французском. Тогда я точно найду работу. В любом случае швейцарский диплом (любой) будет котироваться выше, чем наш.

Это был самый трудный год в моей жизни. Я устроилась официанткой в кафе при дорогой гостинице. Занятия в лаборатории проходили с восьми утра до половины четвертого, шесть дней в неделю (выходной – воскресенье), и шесть дней в неделю (выходной – понедельник) я после занятий, а в воскресенье – после продолжительного сна) до часа ночи обслуживала посетителей кафе. Но гостиница предоставляла крошечную комнатку под крышей (без соседей) и питание, что для меня было самым главным. При мизерной зарплате я получала чаевые, которыми в Швейцарии не требовалось ни с кем делиться. Со мной на таких же условиях работала одна американка из пасторской семьи, которая также посещала языковую лабораторию. Она мне рассказала, что мы с ней – далеко не первые в таком положении, гостиница обычно нанимает девочек, проходящих курс обучения в языковой лаборатории, а тот, кто выдерживает этот безумный темп, в результате оказывается в выигрыше. В лаборатории на самом деле учат языкам. А в кафе я получала дополнительную языковую практику, хотя меня взяли как владеющую русским и английским – и русских клиентов обслуживала я.

В лаборатории предлагают несколько различных курсов, например есть трехмесячный курс делового немецкого для бизнесменов, который пользуется самым большим спросом. Но у нас была годовая программа по двум языкам, и к концу обучения я уже получила предложение о работе в швейцарской фирме с мировым именем, решившей открыть представительство в России.

Официально она именуется адвокатской конторой «Швайнштайгер и сыновья», однако занимается не только адвокатской деятельностью, но и детективной – разыскивает наследников по всему миру, следит за выполнением условий завещания, проверяет благонадежность наследодателей и потенциальных наследников. Не у всех швейцарских банков имеется собственная служба безопасности, и такие банки работают в тесном сотрудничестве с конторами типа «Швайнштайгер и сыновья».

Например, два человека имеют общий счет, распоряжаться которым могут только вместе. Один неожиданно умирает. Швейцарцы сами проводят следствие. Заключения русских правоохранительных органов их не интересуют. В общем, направлений деятельности у фирмы много, а в последние годы количество русских клиентов все увеличивается и увеличивается. Именно мы занимаемся поисками вкладов убиенных или просто неожиданно почивших русских граждан по просьбам родственников, страстно желающих до них добраться. Мы же доказываем родство претендентов на наследство с усопшим, что иногда бывает весьма сложно сделать. Мы разбираемся со странными или просто неожиданными смертями. Наши русские сотрудники (многие из которых успели послужить в правоохранительных органах) за швейцарскую зарплату проявляют невиданный энтузиазм, который был для них немыслим в период работы на государство. Мы оказываем содействие другим европейским адвокатским конторам, у которых появляются клиенты в России. Как минимум это консультационные услуги, но чаще спектр задач гораздо шире.