Проклятие дома Ланарков - Антон Кротков

При этом Скарлетт не принадлежала к узкому кругу передовых лондонских модниц, кичащихся своей «продвинутостью» и выставляющих её напоказ. Вэй не стремилась вести богемный образ жизни. Поэтому она с такой лёгкостью покинула Лондон с его шумными удовольствиями ради новых впечатлений и открытий.

Красавицей спутницу писателя назвать было трудно. Впрочем, в облике её присутствовала изюминка. Самым интересным и запоминающимся в этом лице был вздёрнутый носик. Он был несколько длинноват и к тому же чуть заострён к кончику, что могло свидетельствовать о природном любопытстве и живом характере его обладательницы. И глаза её — необычные, ядовито-зелёные — блестели как при начальной степени лихорадки. В отличие от скучающего мужа-флегматика молодая женщина осматривалась с живейшим интересом. Хотя по большому счёту смотреть тут было практически не на что: двухэтажное здание вокзала из красного кирпича был выстроено лет тридцать назад и лишено каких-либо архитектурных изысков. А темнеющая впереди безликая громадина водонапорной башни для заправки паровозов могла заинтересовать разве что специалиста. Всё же остальное пространство вокруг занимала желтеющая «ржавая» трава и неприветливый хмурый лес.

Унылый пейзаж немного оживляла крупная фигура начальника станции в непромокаемом плаще и в форменной красной фуражке. Толстяк важно прохаживался по перрону, помахивая сигнальным фонарём. Проходя мимо парочки, железнодорожник объявил солидным басом:

— До отправления осталось пять минут, — и взглянул с вежливой строгостью, приложив два пальца к лакированному козырьку.

— Тоскливое местечко — неприязненно усмехнулся ему в спину писатель, — одно слово — дыра! Может, вернёмся в вагон, Скалли? Ведь ты ещё немного покашливаешь. — Супруг заботливо накинул на плечи жены тёплую шаль, которую предусмотрительно захватил из купе, после чего взял Вэй под руку.

— Подожди, Арчи, — остановила его женщина. — Ты слышишь?

Мужчина удивлённо поднял голову. В самом деле, как это он раньше не обратил внимания на заунывный гул, плывущий в воздухе откуда-то из-за леса.

— Колокольный звон? Будто хоронят кого или чума… — с тревожным недоумением произнёс писатель и невольно поёжился. И одновременно порадовался тому, что сейчас они вернутся в вагон и всё пойдёт своим чередом, как и было запланировано. Но в голову Скарлетт уже пришла одна из её сумасбродных идей:

— Послушай, Арчи, почему бы нам не остаться здесь, — внезапно предложила она.

— Ты серьёзно? — не поверил он. — У нас же забронированы места в пансионате!

— И что нас там ждёт? — поинтересовалась она со скепсисом. — Жизнь по расписанию? С пятиразовым питанием и набором процедур; игрушечный вид из окна и одни и те же пустые ничтожные разговоры с такими же санаторскими тюленями. А что в результате, милый? Ещё пара лишних килограммов, регулярные продолжительные эрекции и хороший цвет лица. Но разве ты этого ищешь? Ты же сам твердишь мне последние полгода, что тебе необходимо набраться свежих впечатлений, растормошить себя, чтобы вновь поймать вдохновение…

— Всё так… — качнул головой писатель и с опаской покосился на темнеющий лес, куда вела единственная дорога со станции…

Прошло уже минут десять, как стих шум ушедшего без них поезда, а Арчибальд продолжал вслушиваться. Было чувство, что они совершили глупость, решив остаться. Никакого приятного волнения перед неизвестностью, азартного желания проникнуть в местные секреты и тайны, как это бывало с ним прежде, мистер Флетчер не испытывал. Его беспокоили мысли о предстоящей дороге через лес и о сложностях с устройством на ночлег, которые наверняка у них возникнут. Но с другой стороны, может Скалли и права, и хорошая встряска поможет ему выбраться из творческого застоя и наконец взяться за новую книгу.

На выходе из здания вокзала случайных пассажиров караулили два наёмных экипажа. Возле одного из них молодой человек в шинели и шляпе чиновника королевской почтовой службы убеждал только что приехавших молодую женщину с девочкой, что им следует ближайшим же поездом вернуться обратно:

— Мне очень жаль, милая Абигаль, что в этот раз ты не сможешь погостить у нас с женой, — чуть виноватым и ласковым голосом втолковывал почтовый служащий, — но сейчас действительно очень неподходящее время для визитов.

Но преодолевшая не самый близкий путь из Лондона женщина ничего не могла понять и воскликнула в полном недоумении:

— Но почему, Том?! Ты же сам писал, что ждёшь нас.

— Пойми, сестрица, ситуация изменилась, — ответил ей с вздохом молодой человек. — В наших краях наступили тревожные дни. Все, кого не держит долг, стремятся уехать. Да я бы и сам так поступил, если бы не моя служба. Поверь, я забочусь о твоей безопасности и безопасности моей племянницы.

Писатель с женой переглянулись и остановились в некоторой растерянности…

* * *

Это был большой красивый особняк из старого серого камня. Во времена средневековья на его месте располагался классический рыцарский замок. Но с окончанием эпохи войн необходимость в неприступных крепостных стенах и каменных башнях отпала, зато появилась потребность демонстрировать своё растущее благосостояние. В эпоху Тюдоров один из Ланарков перестроил фамильное гнездо по моде того времени. И хотя возведённая на фундаменте прежнего срытого «бурга» графская резиденция лишилась всех признаков цитадели, её по-прежнему именовали «замком».

Дом стоял в окружении вековых деревьев-исполинов. Правда, великолепный парк выглядел запущенным. Хозяин усадьбы мог бы при желании выписать из Лондона толкового садовника и с его помощью облагородить тут всё по последней моде, но старому графу претила всякая искусственность в природе. Ему нравилось, что родовое гнездо выглядит, как продолжение окружающего ландшафта, что местами лес подступает почти к самому дому и временами на опушке появляются олени и дикие кабаны; что ведущая к парадному подъезду дорога не напоминает ровное шоссе, а причудливо петляет среди дубов, вязов и густого кустарника.

Сегодня возле дома было многолюдно — приехали гости. Заслуги графа перед империей и короной были отмечены высокой наградой, и по этому случаю в Ланарк-Грэй-Холл съехались важные персоны. Хотя в последнее время гости бывали в имении не часто. Тем более радостным событием это стало для младших Ланарков и их ровесников. Пока великовозрастные юнцы по-детски резвились на травянистой лужайке, люди старшего поколения пили чай и вели неспешную беседу, сидя в плетёных креслах. Разговор был прерван возгласом одной из хозяйских дочерей:

— Отец, мама, идите сюда! Посмотрите что за уродец!

Вокруг огромного платана сгрудилась притихшая молодёжь, но при приближении хозяина поместья и его жены все расступились. К древесному стволу была прибита гвоздями кукла младенца. Лицо игрушечного ребёнка было иссечено бритвой, нос отрезан. Своими голубыми стеклянными глазами карапуз растерянно таращился на людей, рот его был открыт в немом крике. Зрелище было до того отвратительным, что графиня-мать побледнела и пошатнулась. Дочери поддержали её и передали прислуге. Служанки увела хозяйку в дом.