Ректор моего сердца - Лидия Миленина

Оттуда, где был выход из подземелья, вырывался столб алого пламени.

«Вот и все!» — пронеслась в голосе странная мысль.

«Нет, не все! — внутри меня словно родился другой голос — взрослее, умнее, увереннее моего. И куда более упрямый. — Пока ты, Астер, жива, не все. Просто беги быстрее!»

Я выдохнула и припустила в лесную чащу. про которую мне прежде рассказывали страшные сказки. Знала, что Таунсен не придет за мной. Знала, что он тоже погиб. Знала, что мне никто не поможет. Но я должна бежать, пока есть силы. И когда их не останется — тоже.

Я последняя. А последние не имеют права умирать.

Пока студентки записывали результаты лабораторной работы, я любовалась рукотворным водопадом на стене. Перламутровые, играющие в дневном свете струи бесшумно лились в специальный поднос, от которого вдоль стены тянулся желобок и приводил к большому бассейну в дальнем конце зала.

У нас, водников, всегда так — везде вода. В каждой аудитории, в каждой комнате. Например, вот этот водопад вместо классной доски. Преображая его форму, я показываю адептам магические формулы, демонстрирую картины из истории водной магии. А в бассейне мы держим элементалей.

Кстати! Элементали!

Я посмотрела на часы. Пора было заканчивать.

— Так! Кто не успел, сдайте мне отчет в начале следующего занятия, — сказала я, встав. — А сейчас собираемся. И не забываем, — я коварно улыбнулась своей фирменной улыбкой, показывающей студентам, что я настойчиво рекомендую выполнить сказанное, иначе последствий не избежать, — выпустить элементалей в бассейн.

«Если кто-нибудь утащит с собой, голову оторву!» — подумала я. Вернее, не допущу к зачету. Отрывать голову студентам, даже самым безалаберным и вредным, строго-настрого запрещалось. С таким повреждением не справятся не только у нас, но и на медицинском факультете. Придется идти к некромантам, весело подумала я про себя. В шутку, конечно. Некроманты тоже не в силах вернуть умершему настоящую жизнь.

Студентки одна за другой подходили к бассейну и опрокидывали в них колбы с элементалями. Эти «феи воды» тут же отращивали хвост и принимались весело плескаться, смешиваясь с мягкими струйками. Пока сидят в колбах, любят принимать образ кокетливых синих девушек в пышных бальных платьях, а в пространстве побольше превращаются в русалок из детских сказок. Впрочем, студентки уйдут, красоваться станет не перед кем, и феечки отбросят всякую форму, смешаются с водными потоками — до тех пор, пока кто-нибудь не призовет их и не заставит принять физическую оболочку.

Студентки показывали мне отчеты, я подписывала их, двое не успели сделать, еще двум я сказала доработать и принести в следующий раз. Почти все ушли, нас осталось трое — я и две светловолосые девушки, которым плохо давалась «магия водных сущностей». И тут водопад у меня за спиной переливчато, но настойчиво прозвонил.

«Что еще такое!» — подумала я с легкой тревогой. «Классные доски» любой природы — водной, огненной, воздушной и, конечно, земляной, — были универсальным средством связи. А так настойчиво они звонили, лишь когда кто-то из руководства хотел передать важное сообщением всем преподавателям и студентам.

Опять какое-то бесполезное собрание, на которое мы все должны прийти?

Водопад потемнел, преобразился и, как на экране, мы с девушками увидели в нем лицо Герата Ванирро — нашего ректора.

«Ах»… — послышались восторженные вздохи студенток. Ректор, статный мужчина среднего возраста (то есть около четырехсот-пятисот лет), считался красавцем. По правде говоря, он был мечтой каждой наивной адептки.

Я же, глядя на строгое лицо с крупными чертами, небритый подбородок («ах какой мужественный у него подбородок!» — шептались девчонки) и немыслимо густую шевелюру, не испытывала ничего, кроме тревоги и антипатии. Нас с ректором связывали не самые лучшие отношения. Если несколько неприятных встреч можно назвать отношениями.

Я подняла руку, призывая девушек замолчать. Раз на связи сам ректор, значит, произошло нечто из ряда вон выходящее. Я даже подозревала, что именно.

Лицо в водопаде стало объемным, и знакомый каждому в нашей академии низкий голос произнес:

— Уважаемые адепты и преподаватели! Сегодня скорбный день для нашей академии, — лицо Герата, впрочем, не выражало особой скорби. И немудрено. Возможно, он был даже рад произошедшему, подумалось мне. — Только что от болезни, которой нет излечения ни магией, ни силами природы — от старости — скончалась Касадра Ванми, моя бесценная помощница. Это невосполнимая утрата для всех нас, — губы ректора сложились в многозначительную тонкую улыбку, разве что не усмешку. — Мы почтим ее память, — я вздохнула — эти слова означали, что всем преподавателям и адептам академии вменяется в обязанность присутствовать на погребении. — Послезавтра на церемонии прощания на площади Высшей магии. Кроме того, — мне показалось, что в глазах ректора блеснул огонек то ли радости, то ли… ехидства. — Вскоре многие преподавательницы воздушного факультета и избранные преподавательницы водного — получат приглашение на конкурсный отбор на должность Великой, ведь академии нужна та, что станет моей напарницей и правой рукой.

«А также сексуальной партнершей и сожительницей», — подумала я. И выдохнула.

Меня все это не касается. Ректор никогда не пришлет мне приглашение. Все встречи с ним доказывали, что мое лицо и вообще вся моя личность ему так же неприятна, как мне — его. Да и водных, кого пригласят на отбор ради приличия, будет человека три-четыре. Чистая формальность. Огонь дополняется воздухом, и партнерша нашему огненному ректору нужна воздушная. Такая же магичка воздуха, какой была покойная Касадра.

Немудрено, что ректор радуется предстоящему конкурсу (или «отбору», как его называют в простонародье). После трехсот лет жизни со старухой он наверняка мечтает о молодой партнерше. Ведь в последние двести лет жизни даже магия не могла дать Касадре иллюзию юности и привлекательности. Несколько раз я ее видела. Когда-то красивая, в последние годы она выглядела настоящей старухой — седой, морщинистой. И с дурным характером.

Впрочем, говорят, характер у Касадры всегда оставлял желать лучшего. Ее капризы иной раз потрясали всю академию, а уж напарнику-ректору доставалось больше всех.

Но тень сочувствия к Герату тут же испарилась из моего сердца. Он сам выбрал этот путь. Три столетия назад, после смерти былого партнера Касадры ректора Гайборо, он добровольно пошел на конкурсный отбор, приложил все усилия, чтобы победить. И не отказался от должности ректора, когда его партнерша состарилась.

Ходят слухи, впрочем, что он не брезговал проводить время даже с юными адептками, не говоря уж про молодых преподавательниц моего возраста и чуть старше. Ведь союз глав академии не запрещает связи на стороне. Тем более, что Касадра не славилась верностью ни своему прежнему партнеру, ни Герату…

Лицо ректора в водопаде начало расплываться, темнота поглотила его, и вот снова побежали веселые струи, лишь траурная музыка зазвучала из всех щелей.