Книга нераскрытых дел - Симона Сент-Джеймс

или нет. Десятки, даже сотни таких книг составляют саундтрек моей жизни. Женский голос в наушниках рассказывал о смерти, убийстве, мрачных семейных тайнах, о людях, которым нельзя доверять, и о лжи, цена которой – жизнь. Но роман всегда заканчивается, ложь разоблачается, смерть получает объяснение. Возможно, один из отрицательных персонажей выйдет сухим из воды – теперь это модно, – но все равно остается впечатление, что все наладилось, мрак развеялся, а плохой человек, по крайней мере, будет страдать.

Мрачное утешение, но хоть какое-то. Как обстоят мои дела, я знала наизусть. Мой несостоявшийся убийца провел в тюрьме девятнадцать лет, семь месяцев и двадцать шесть дней. Слушания по его досрочному освобождению назначены через полгода.

Работала я в клинике в центре Клэр-Лейка. В регистратуре. Отвечала на звонки, заполняла карточки, записывала пациентов на прием.

Войдя туда, я вытащила из ушей наушники и улыбнулась коллегам, отгоняя от себя мрак и смерть.

– Сегодня много народу. – Карен, другая регистраторша, посмотрела на меня и отвела взгляд. – Открываемся через двадцать минут.

Мы с коллегами так и не стали друзьями, хотя я работала здесь уже пять лет. Остальные женщины были замужем, имели детей, и это означало, что после развода у меня с ними не осталось ничего общего. Развод я ни с кем из них не обсуждала, просто сообщила как факт. И не могла поддержать разговор о детских садах и занятиях плаванием. Врачи с нами не общались – они приходили и уходили, полагая, что повседневные задачи в клинике решаются сами по себе.

Я сняла куртку, надела темно-синюю форму, убрала сумочку и телефон под стойку. Вероятно, я могла бы здесь с кем-нибудь подружиться, если бы попыталась. Я все еще довольно привлекательна – длинные темные волосы, собранные на затылке, удлиненное лицо, темные глаза. И в то же время не настолько красива, чтобы женщины воспринимали меня как угрозу. Я знала, что необщительна. Такой у меня был характер, и изменить его не могли бы никакие походы к психотерапевту. Я с трудом сближалась с людьми и не умела вести светские беседы. Психотерапевты называли это защитным механизмом, а я понимала только, что это моя неотъемлемая черта, вроде роста или формы подбородка.

Но замкнутость была не единственной причиной, по которой коллеги держались от меня в стороне. Конечно, мне они ничего не говорили, но в первую же неделю моей работы до них дошли слухи – все они теперь знали, кто я и чего избежала. Знали, чем я занимаюсь по вечерам, и о проекте, отнимающем все мое свободное время. Другими словами, о моей навязчивой идее.

Наверное, все они думали, что это ненормально.

Но я никогда не сомневалась, что убийство – самая нормальная из навязчивых идей.

– Не оправдывайся, – сказала в трубку Эстер. – Ты опять «впадаешь в спячку».

– Все в порядке. – После работы я зашла в продуктовый магазин «Сейфвэй» на площади в нескольких минутах ходьбы от «Прибежища». Плечом прижав телефон к уху, я положила пачку хлопьев в тележку. – Куплю еды и пойду домой.

– Я звала тебя на ужин. Мы с Уиллом хотим тебя видеть.

– Дождь идет.

– Это Клэр-Лейк. Тут всегда дождь.

Я смотрела на миндальное молоко, гадая, какое оно на вкус.

– Я знаю, что вы обо мне беспокоитесь, но со мной все в порядке. Просто мне нужно поработать.

– У тебя уже есть работа. Интернет-сайт не приносит денег.

– Дело не в деньгах.

Моя старшая сестра вздохнула, мне стало грустно. На самом деле я очень хотела увидеть Эстер и ее мужа Уилла, юриста, который мне очень нравился. Эстер – самый важный человек в моей жизни, и, хотя она постоянно меня донимала, я знала: она изо всех сил старается меня понять. Она сама получила душевную травму и считала себя отчасти виноватой в том, что со мной произошло. У нее тоже были причины для паранойи – для спячки, как она выражается. Разница в том, что Эстер в спячку не впадает. У нее есть муж, дом, хорошая работа, карьера.

– Просто скажи, что ты хоть что-то пытаешься сделать, – сказала Эстер. – Куда-то пойти, познакомиться с новыми людьми.

– Конечно, – ответила я. – Сегодня я познакомилась с мужчиной, обратившимся по поводу грыжи, и с женщиной, которая сказала, что у нее «проблемы с маткой». – Я взяла с полки миндальное молоко. – Не знаю, что такое «проблемы с маткой», но думаю, мне это неинтересно.

– Могла бы заглянуть в ее медицинскую карту и выяснить, если бы захотела.

– Я никогда не смотрю медицинские карты пациентов. Ты это знаешь. Я отвечаю на телефонные звонки, назначаю время приема, но диагнозы – это не мое дело. За просмотр медицинской карты пациента меня могут уволить.

– Ты непоследовательна, Шей. Ты не смотришь в медицинские карты пациентов, а в интернете обсуждаешь убийства и трупы.

Я переложила телефон в другую руку.

– А что я должна делать, чтобы быть последовательной: проявлять больше любопытства – или меньше?

– Ты слишком погружена в свои мысли, вечно все прокручиваешь в голове, – сказала Эстер. – Тебе надо общаться не только с пациентами, думать не только о жертвах громких убийств. Заведи подруг. Начни встречаться с мужчиной.

– Я еще не готова к романтическим свиданиям. Может, чуть позже.

– После развода прошел год.

– Одиннадцать месяцев. – Я уклонилась от женщины, которая двигалась по проходу мне навстречу, затем объехала пару, задумчиво рассматривавшую полку с крекерами. – Я не против того, чтобы кого-то найти. Меня пугает само свидание. Встреча с незнакомцем. Он может оказаться кем угодно и скрывать что угодно.

– Шей.

– Тебе известно, сколько серийных убийц встречались с одинокими женщинами? С какой-нибудь разведенкой, которой хочется приятной компании? Она думает, что ей повезло, а он в ближайшее воскресенье вывозит ее труп. Теперь знакомятся в интернете, а там можно выложить чужую фотографию. Люди лгут даже о своих лицах.

– Ладно-ладно. Никаких знакомств в интернете. Никаких свиданий. Я поняла. Но ты могла бы завести друзей, Шей. Запишись в книжный клуб, секцию боулинга или еще куда-нибудь.

Моя тележка заполнилась. Я остановилась у больших стеклянных окон магазина и посмотрела на парковку.

– Я подумаю.

– Это значит «нет», – сказала Эстер.

– Это значит, что я подумаю. – Парковка ничем не отличалась от любой другой в вечерние часы: машины приезжали и уезжали. Замерев на секунду, я скользнула взглядом по машинам и людям. Старая привычка. Я не представляла, что ищу, – но узнала бы, едва увидев. – Спасибо, сестричка. Потом поговорим.

Я оплатила продукты и переложила их в две холщовые сумки, которые взяла с собой. Повесила по