Сибирская кровь - Андрей Черепанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 1
Об исповедных росписях и метрических книгах
Еще 26 декабря 1697 года в целях выявления раскольников, которые на Руси того времени считались чем-то вроде «пятой колонны», Московский патриарх Адриан издал «Инструкцию старостам поповским или благочинным надзирателям» по составлению исповедных росписей из трех списков: прихожан, что ходили на исповеди, прихожан, что не ходили, и раскольников. Однако тогда эта инициатива не воплотилась сколь-либо широко в жизнь1.
Следующей такой попыткой стал указ российского царя Петра I от 8 февраля 1716 года «О хождении на исповедь повсегодно, о штрафе за неисполнение сего правила, и о положении на раскольников двойного оклада». Уже из самого названия документа видно, что правитель принуждал своих подданных посещать религиозные учреждения и участвовать в священных таинствах. Для тех, кто не был на исповеди, устанавливались штрафы, а раскольники облагались двойным основным налогом (тяглом). Указ предписывал священнослужителям подавать светским властям именные списки тех, кто не исповедовался, по неуважительной причине уклонялся от следования православным обрядам. Но и это распоряжение в первые годы его издания исполнялось из рук вон плохо. И тогда власти рьяно взялись за дело. 7 марта 1722 года был издан указ Синода[8], который обязывал всех прихожан «быть на исповеди и причастии, начиная с семи лет, у своего священника».
Очередной синодский указ от 17 мая 1722 года вменял священнику обязанность государственной важности – сообщать властям о готовящейся измене, о которой он узнал на исповеди: «…если кто на исповеди объявит еще несделанное, но к делу намеренное от него воровство[9], наипаче же измену, или бунт на государя, или на государство, или злое умышление на честь или здравие государево и на фамилию его величества…».
Совместный же указ Сената[10] и Синода от 16 июля 1722 г. окончательно закрепил ведение «записных исповедавшимся книг»: «…учинить именныя прохожанам своим всякого звания мужеска и женска пола людям книги, в которых как православных, так и раскольников означить по домам изъяснительно, и под написанием всякого дома оставлять праздное место на ходящее впредь быть прибылым в тот дом, также убылым объявление: в котором туда прибудет и кто куда отбудет…». Тем же, кто находился в отлучке, указ жестко предписывал исповедоваться у «знатных и неподозрительных священников» и брать у них «заручные письма», которые по возвращении следовало отдавать своему священнику.
Через пятнадцать лет, в изданном уже при императрице Анне Иоанновне указе Синода от 16 апреля 1737 года, вновь говорилось об обязательности исповедей: «…все Ея Императорского Величества верные подданные исповедания Святыя православно восточныя церкви, всякаго чина мужеска и женска пола люди, от семилетне-возрастных и до самых престарелых, во дни Святыя четыредесятницы[11] у отцов своих Духовных исповедывались и приобщались Святых Таин повсягодно, без всякого, от такового душеспасительного долга избежения, лености же и небрежения своего. Буде же кто за какою-либо крайне богословною виною в Святую четыредесятницу онаго не исполнит, то таковым тое исповедь чинит в последующие тому два поста, в Петров или Успенский неотменно и потому же Святых Таин приобщаться».
Этим же указом введен единый порядок составления исповедных росписей. Они представляли собой список прихожан по населенным пунктам и сословиям с нумерацией в первом слева столбце по домам (семейным дворам), в двух последующих – по прихожанам отдельно мужского и женского пола. Здесь содержалась информация о родственных связях: глава семьи, его жена, сыновья, жены и дети сыновей, незамужние дочери и т. д. (за исключением иногда младенцев до одного года), их возрасте, участии в отчетном году в таинстве исповеди и причастия. Если такого участия не было, то называлась причина «проступка» – нахождение в отлучке, малолетство и прочее. Имена же жителей, что не имели таких уважительных причин, включались в направляемый церковному начальству «Рапорт об уклонившихся от единоверия в раскол».
Исповедные росписи подготавливались после Пасхи по ежедневным исповедным ведомостям, где в текущем режиме записывали всех пришедших в церковь для совершения священных таинств. Являлись же на них чаще всего целыми семьями, домами, что существенно облегчало определение полного семейного состава в конкретном году.
Такой порядок составления исповедных росписей просуществовал почти неизменным до прекращения в 1917 году их обязательного ведения. Но в первый период советской власти появился близкий аналог – похозяйственные книги. В них также указывались жители каждого дома, их родство и годы рождения. Только цели стали иными, в частности контроль за полнотой вступления семейств в колхозы.
Было несложным понять практический принцип, классический код составления исповедных росписей. Он таков: изначально любую вновь прибывшую в церковный приход семью священнослужители включали в очередную годовую роспись, начиная с главы дома, ниже указывали его жену. Если же глава дома умирал, то список начинали с его вдовы. Однако в случаях, когда вдова повторно выходила замуж, а затем опять становилась вдовой и жила в доме своего сына от первого брака, ее обычно указывали ниже всех. Далее перечисляли детей в порядке убывания их возраста. Часто перечень всех сыновей выносили выше всех дочерей. Перед холостыми детьми обычно шло одно из уточнений: «их дети», «его дети», «его дети от первого брака», «ее дети». Но если сын уже имел собственную семью и жил в родительском доме, его могли перечислять вместе с женой и детьми после более молодых неженатых и незамужних детей главы общего семейства, и ссылки на то, что он сын, не было. Мол, и так понятно, что когда в доме живут несколько семей и не уточняются их какие-то особые родственные связи, то это – семьи родителей и сыновей. Если же в доме проживал кто-то еще из мужчин или женщин, скажем, брат, сестра, племянник, зять главы семейства или его воспитанница, такое обычно оговаривалось. Конечно, росписи содержат и исключения из правил. Но они довольно редки[12].
Когда один из сыновей женился и селился отдельно, то в исповедной росписи наступившего года весь перечень членов его семьи исключался из родительского дома и размещался сразу же после него, ведь появлялся новый семейный двор. И так всегда было проще составителям, так как это надежно защищало от ошибок. Когда женился и селился в своем доме следующий сын, список его семьи
