Кот, который разговаривал с привидениями - Лилиан Джексон Браун

– Ну… днём, мистер К., когда солнышко светит и всё такое, мне самой всё это показалось таким глупым. Мне бы не хотелось, чтобы люди подумали, будто я впадаю в маразм.

Понятное дело, не хочет.

– Я полагаю, на ночь вы включаете фонари во дворе.

– Всегда! И то и дело выглядываю, но никого не видно. Кажется, шум где-то внутри, в доме.

– Да, всё это очень непросто, миссис Кобб, – сказал я, стараясь показать, что заинтересован и готов помочь, но не разделяю её опасений. – Знаете что – садитесь-ка вы за руль, съездите в Индейскую Деревню, переночуете у Сьюзан. А утром мы во всём разберёмся. Наверняка найдётся какое-нибудь логическое объяснение.

– Н-не могу! – вскрикнула она. – У меня машина в сарае, а я боюсь выходить. О мистер К., я не знаю, что делать!.. О боже! Вот, опять!

И она закричала так, что у меня по спине побежали мурашки.

– Там за окном что-то есть!

– Возьмите себя в руки, миссис Кобб, – твёрдо сказал я. – Я вас отвезу в Индейскую Деревню. Позвоните Сьюзан и предупредите, что приедете к ней. Собирайтесь. Буду у вас через двадцать минут. И выпейте тёплого молока, миссис Кобб.

Я натянул брюки и свитер прямо на пижаму, схватил ключи от машины и пиджак и выбежал из квартиры, чуть не споткнувшись о подвернувшегося под ноги кота. Миссис Кобб не отличалась крепким здоровьем, и звуки вполне могли быть плодом её воображения, но пусть даже у неё просто шумит в голове от лекарств – ей от этого не легче.

Ферма в Норд-Миддл-Хаммоке находится в тридцати минутах езды от моего дома, но я долетел за двадцать. К счастью, машин на дороге не было. В этот поздний воскресный вечер весь Мускаунти сидел по домам и дремал перед телевизорами.

Старая булыжная мостовая Мейн-стрит, мокрая от недавнего ливня, блестела, как в ночной сцене из фильма ужасов. Я пронёсся через три центральных квартала Пикакса на скорости шестьдесят пять миль в час. проскочив один раз на красный свет. За городом фонари кончились. Луна скрылась за облаками, и на шоссе стало темно как в аду. В девятнадцатом веке здесь был шахтёрский район. Теперь вдоль шоссе остались только заброшенные шахты, гниющие сараи и красные таблички «Опасно», но в эту безлунную ночь даже их не было видно.

Я ехал с зажженными фарами, нащупывая дорогу жёлтой полосой света, и старался не пропустить единственный ориентир – дорожный бар «Грозный пёс», который не закрывается всю ночь. Наконец я увидел слабый свет, с трудом пробивавшийся через грязные окна. За баром – перекресток, где надо сворачивать на шоссе «Скатертью дорога». Оно было прямое и ровное. Я выжал восемьдесят пять.

За дощатым Старым мостом дорога стала кривой и шла то вверх, то вниз, и я благоразумно снизил скорость до шестидесяти пяти, помня о женщине, которая ждет от меня помощи. Слишком много трагедий выпало на долю бедной миссис Кобб. Несколько лет назад, когда я жил в Центре и писал для «Дневного прибоя», она была моей квартирной хозяйкой. Я снимал в небогатой части города меблированную комнату над её антикварным магазином. После того как убили её мужа, она продала магазин и переехала в Пикакс, где её опыт пригодился в музейной работе. Она стала смотрителем музея «Ферма Гудвинтера» и поселилась там же, в западном крыле старинного здания.

Неудивительно, что в отчаянии она позвонила именно мне. Мы были добрыми друзьями, хотя наши отношения оставались немного официальными – мы всегда обращались друг к другу «миссис Кобб» и «мистер К». Я подозревал, что ей бы хотелось завести со мной более тесную дружбу, но она была не в моём вкусе. Я восхищался ею как деловой женщиной и знатоком антиквариата, но когда дело касалось мужчин, она всегда старалась виться вокруг них плющом, и это порой надоедало. Правда, на кухне она творила чудеса. Признаюсь, перед её тушёным мясом и кокосовым пирогом я не мог устоять, а кошки за её мясной хлебец готовы были на убийство.

Итак, я мчался к Норд-Миддл-Хаммоку в пижаме, чтобы спасти беспомощную женщину, попавшую в беду. На какое-то мгновение мне пришло в голову, что её отчаянный телефонный звонок всего лишь уловка, повод выманить меня посреди ночи. С тех пор как я получил в наследство эти проклятые деньги Клингеншоенов, я остерегаюсь женского расположения. И с того самого момента, как миссис Кобб приехала в Пикакс с целым вагоном кулинарных книг и стала выказывать мне восторженное внимание, я был начеку. Хорошо поесть я люблю, а лучшей хозяйки, чем она, и не пожелаешь, но в остальном она вкусом не отличалась: слишком много розового и слишком много оборочек – не говоря уже об этих очках с оправой, усыпанной поддельными бриллиантами. Кроме того, я встречался с Полли Дункан, интеллигентной, образованной, волнующей, преданной… и ревнивой.

Искать в темноте Норд-Миддл-Хаммок пришлось буквально вслепую. В прежние времена, когда шахты работали, район процветал, но экономический кризис после Первой мировой войны превратил его в мёртвый город, в нагромождение поросших сорняками камней. В безлунную ночь тут не было видно ни зги. Ни уличных фонарей, ни хоть каких-то ориентиров, только деревья и кусты, да и те ночью кажутся совершенно одинаковыми. Наконец фары моей машины выхватили из темноты изгородь фермы Фагтри, и я мысленно поблагодарил тех, кому пришло в голову покрасить её в белый цвет. Проехав ещё немного в темноте, я увидел такой же белый домик, в окне которого мерцал свет, – кто-то смотрел телевизор. Отсюда начиналась улица Чёрного Ручья, которая другим концом упирается во владения Гудвинтеров. Я вздохнул с облегчением.

Старинный дом Гудвинтера достался миссис Кобб в наследство от Герба Флагштока, её третьего мужа, после того как их семейная жизнь так стремительно оборвалась. Она немедленно продала дом Историческому обществу с тем, чтобы в нём открыли музей, – продала за один доллар! Вот такая она – добрая и невероятно щедрая.

Проезжая по гравиевой дорожке, я заметил, что двор, которому полагалось быть залитым светом, погружён в темноту. Дом тоже. В Мускаунти частенько случаются перебои с электричеством… но ведь на ферме Фагтри свет горел, и кто-то смотрел телевизор в доме на углу. У меня привычно закололо на верхней губе.

Обогнув вытянутое здание, я подъехал к западному фасаду, остановился так, чтобы луч света от фар падал на дверь в квартиру смотрителя, и взял из бардачка фонарик. Сперва я постучал в дверь медным молоточком, а когда никто не ответил, потянул её на себя и не удивился, что она оказалась незапертой. В Мускаунти многие так делают. Обведя фонариком прихожую, я нашёл на стене выключатель и решил попробовать – может, и вправду отключили электричество. Но свет был – по крайней мере в прихожей: под потолком в железной люстре зажглись четыре электрические свечки.

– Миссис Кобб! – крикнул я. – Это Квиллер!

Мне никто не ответил – и ни стуков, ни громыхания, ни стонов. И уж подавно никаких криков. Наоборот, в комнатах стояла тревожная тишина. Налево уходил коридор со сводчатым потолком. Он вёл в гостиную, обставленную старинной мебелью, и, как только я отыскал выключатель, стало светло. Почему, спрашивал я себя, перепуганная до смерти женщина вдруг взяла и всюду повыключала свет? Усы предсказывали неладное, бременами меня начинает раздражать их излишняя чувствительность.