Ночь, которой не было - Ая Кучер

— Я пошлю его на…

Песня Лолиты сплыла в голове и я принялась на певать её под нос. Говорить на морозе было плохой идеей, но я рисковала сойти с ума в этой тишине.

Я крутанулась на месте раз, затем другой. Перенесла вес на носки ботинок и развела руки в сторону. Пируэт, пируэт, батман. Выпрямить спину и скрестить ноги для фуэте. Несколько вращений, пока в голове не закружиться с непривычки.

Мышца только сильнее заныла, но я сжала зубы, выдерживая боль. Сколько раз во время выступлений и подворачивала ноги, и мышцы травмировала, и с высоты падала, когда партнёр не мог правильно поймать. Если мне суждено стать подснежником, то я собиралась вдоволь натанцеваться перед смертью.

Сделала несколько прыжков, чувствуя, как натянулись джинсы, мешая развернуться во всей красе. Но не остановилась. Я кружилась и взлетала в воздух, стараясь двигаться вперёд.

Рядом проехала машина, пускай и в другую сторону, но я попыталась её остановить. Но не получилось, серое Вольво пронеслось мимо. И я понимала. Странная девочка на пустой трассе танцует балет. Я бы бежала подальше и быстрее.

Ещё один прыжок с выходом в ласточку. Только поскользнулась на корочке льда, закручиваясь на месте. И, не сумев удержаться, полетела прямиком в сугроб.

Пушистый снег радостно принял меня в свои объятия с головой. Я лежала так, пока снежинки покрывали меня и щипали кожу своими касаниями. Хлопья снега рухнули на лицо с сугроба, заставляя закашляться.

Я стряхнула их глаз, но подниматься не спешила. Просто не могла. Тело начало вибрировать, содрогаться. Пыталась унять это, но не получалось. Хотела уже встать, но пальцы просто задеревенели, превращаясь в сосульки.

От холода же худеют, так? Пытаясь нагреть тело к оптимальной температуре, организм тратит калории. И сейчас, тоже тратит, чтобы я окончательно не превратилась в ледышку. Отлично, значит если умру, то хоть худой буду.

Лежала, тряслась словно в припадке, и надеялась, что это прекратится само собой. Так люди замерзают? Нет-нет-нет. Я в двадцать один хочу жить. Я только начала, как из детдома выбралась. Всего восемь лет нормально жизни, мне ещё парочку лет нужно. Желательно сто, ладно, семьдесят.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Но не так. Не в сугробе посреди дороги из-за Архипова. Постаралась подняться, как только судороги прекратились. Получилось с трудом. Тело отказывалось слушать меня, не выполняло команды. Подчинялось медленно и с неохотой.

— Вставай, Снегурочка.

Мужской голос раздался издалека, словно сквозь толщу снега. Уже галлюцинации начались. А как потом? Станет невыносимо жарко и захочется спать? Нельзя. Такое нельзя допустить. Но двигаться не хотелось. Только растирала пальцами кожу, прикрыв глаза, и вслушивалась в завывания ветра.

— Совсем плохо?

— Плохо, — пробормотала в ответ своей галлюцинации.

У меня как-то были галлюцинации, когда переборщила с обезболивающем. Это страшно и волнительно одновременно. Чувствуешь себя безумной, но зато наблюдаешь за альтернативной реальностью.

Только в этот раз мой воображаемый друг оказался слишком настырным. Я почувствовала хватку на плече. Переворот и я уже на непослушных ногах. Стараюсь сползти обратно на асфальт, но меня не дают. Чьи-то крепкие руки подхватывают меня под мышки и несколько раз встряхивают, прочищая мой разсудок.

— Пусти.

— Собираешься умереть, Снегурочка?

— Я собираюсь стать подснежником, не мешай.

Пытаюсь отпихнуть галлюцинацию и упираюсь пальцами в теплое лицо. Провожу вдоль скулы и распахиваю глаза. Передо мной мужчина. С обеспокоенным взглядом серых глаз. Нет карих. Трясу головой, фокусируясь. У него гетерохромия. Один глаз карий, а второй голубой. Светлые длинные пряди закрывают лицо и он раздраженно смахивает их с лица.

И вроде мужчина настоящий.

Реальный!

— Давай, Снегурочка. Тебя нужно отвезти в тепло. Ты меня понимаешь? — незнакомец машет рукой перед моим лицом и от этих резких движений кружиться голова. Киваю, цепляясь за его плечи в попытке устоять. — Хорошо. Давай, идём в машину. Тебя трясёт так, что даже я вибрировать начинаю.

Мы подходим к серому Вольво, который стоит впереди метров на двадцать. Мужчина открывает передо мной переднюю дверь, а я застываю, сглатывая вязкую слюну.

Он высокий, крупный, накачанный. Даже сквозь куртку заметно, насколько он больше меня. Сильнее. Опаснее. От него веет той аурой плохого парня, от которых мамы просят держаться подальше. Ему ничего не стоит скрутить меня и запихнуть в багажник.

Внимательно смотрю на мужчину, сглатывая вязкую слюну. Спасение это хорошо, но он не внушает мне доверия. Он же может отвезти меня куда угодно и сделать что угодно. Не с моими силами тягаться с ним.

Недавно была согласна на маньяков, но теперь совсем не хочется с ними ехать. Отступаю обратно к сугробу, сейчас он кажется мне более безопасным. Незнакомец помят, уставший. Может, сбежавший преступник?

Ладно, на маньяка он не очень смахивает. Но как узнать, что в голове у человека? Архипов вот тоже два года парнем хорошим казался, а в итоге я могу умереть из-за него.

— Снегурочка, не дури, садись.

— Я не Снегурочка, — огрызаюсь, чтобы выиграть время. Он сейчас уедет и я останусь одна. Но и ехать с ним не хочется. Как сложно быть мной. — Меня Юнна зовут.

— Юнна, — мужчина перекатывает моё имя на языке, от чего жар прикатывает к щекам. — Красивое имя для Снегурочки. Я — Сэм.

Имя иностранное, а сам говорит на чистом русском. Не нравиться мне всё это. Что-то здесь не клеиться.

— Ты здесь где-то рядом живёшь, Юнна?

— Нет. Я в город иду.

— Странное место для прогулок.

— Да нет, люблю так, в снегопад прогуляться по трассе.

— По трассе, красотка, лучше вообще не гулять, — я снова краснею, от намёка. — Я не еду в город, если тебе позарез туда нужно. Но могу отвести тебя к себе домой и там согреть.

Он вдруг замолкает и слегка улыбается, ероша светлые волосы.