Слишком близко - Аманда Рейнольдс

Машина резко поворачивает за угол, и Роб снова повторяет, что я упала, затем склоняется надо мной и, едва не касаясь губами моего рта, шепчет:

– Джо, все будет хорошо, я обещаю.

– Довольно с меня твоих обещаний, негодяй! – шепчу я.

Один день после падения

– Если ты захочешь меня убить, то каким способом? – спрашиваю я, протягивая к Робу руки в темноте. – Я-то уже все решила: зарежу тебя кухонным ножом. – Я смеюсь и придвигаюсь ближе, гладя его обнаженную грудь.

– А я еще не думал. – Он подносит мою руку к губам и осыпает ладонь поцелуями. Я взвизгиваю от удовольствия, а он прижимает меня к себе. В его объятиях так надежно и тепло…

– Да уж, натерпелись вы страху! – Зычный голос медсестры выдергивает меня из глубокого сна. Она отодвигает шторы, и я невольно моргаю, прикрываясь от дневного света левой ладонью. Правой рукой больно шевелить. Фокусирую взгляд на медсестре. Из тугого узла за затылке выбиваются светлые локоны. Движения порывистые и энергичные, под стать бодрому тону разговора.

– Обход уже начался, так что давайте сядем. – Она вынимает пульт от телевизора из моих слабых пальцев, второй рукой распутывая провода, и нажимает кнопку, поднимающую изголовье кровати.

– Не знаете, муж принес мой телефон? – Я улыбаюсь, но голову пронзает резкая боль между висками, как выстрел навылет. – Я без него как без рук.

– Ох уж эти дамочки со своими телефонами! – смеется медсестра, расправляя одеяло. – Пока нет, думаю, он в пути. Он так волновался о вас вчера – все твердил, что вы упали, как будто не мог поверить… Бедняга, такое потрясение! – Должно быть, я морщусь, потому что она торопливо спрашивает: – Плохо, да, Джо? Что болит?

– Голова. – Глаза наполняются слезами, и я зажмуриваюсь в надежде унять мучительную пульсацию в висках. Не выходит. – Я ничего не помню. Все только повторяют, что я упала, но сама я ничего не знаю. Может, вы знаете?

Она снова раскрывает бежевую папку.

– Давайте-ка почитаем.

Я опускаю глаза и разглядываю больничную рубашку и предплечья, лежащие поверх одеяла. Из-под тугой повязки, идущей от пальцев до локтя правой руки, расплывается огромный синяк. Два ногтя сломаны под корень, как будто я в отчаянии пыталась уцепиться за что-то твердое.

– Тут написано, в восемнадцать ноль две приехала «Скорая», – будничным тоном сообщает медсестра. – Вы свалились с лестницы, дорогая. Не помните?

Я качаю головой, и виски сжимает новый жестокий спазм.

– Помню, что лежала внизу лестницы, а потом, наверное, потеряла сознание. Не знаете, в котором часу вчера вернулся Роб? – Я начинаю плакать: доброта медсестры располагает к доверию. – И я толком не помню, что было в больнице. Когда муж ушел домой?

– Джо, не мучайте себя. Я попрошу врача дать вам обезболивающее посильнее. А пока полежите. – Она придвигает стационарный аппарат для измерения давления ближе к кровати и надевает мне манжету на предплечье. – У вас дети есть?

– Двое. Саша и Фин. Фин только что уехал в университет.

Она улыбается.

– Представляю, как вы гордитесь ими. А дочь тоже будет поступать?

– Она уже закончила учебу, нашла работу и живет отдельно.

Медсестра громко смеется.

– Да ладно! Вы же совсем молодая!

В дверь стучат, и медсестра бросается открывать. Манжета наполняется воздухом – кажется, «липучка» сейчас расстегнется – и плавно сдувается. В палату заходит молодой мужчина с темно-карими глазами.

– А вы сегодня лучше выглядите, миссис Хардинг, – произносит он с сильным акцентом. Затем интересуется у медсестры моим давлением – судя по всему, вчера вечером оно было нестабильно.

– Отличные новости – давление уже в норме. – Она бросает на меня взгляд, строго приподнимая брови, как будто я наконец взялась за ум.

Я улыбаюсь в ответ и прошу ее посидеть со мной еще немного. Ну вы и выдумщица, смеется она, однако я настаиваю: боюсь оказаться с Робом наедине. Стоит мне подумать о нем, как перед глазами встает его перекошенное лицо там, на лестнице, хотя подробностей я не помню. Мы ссорились? И поэтому я упала? Пыталась убежать от него?

– Так-так. – Врач изучает записи в папке и удовлетворенно кивает. – Очень хорошо. А как головная боль, Джо?

– Не проходит, – отвечает за меня медсестра. – Мы даже немного поплакали.

– Тогда я выпишу обезболивающее. Вас тошнит? Голова кружится?

– Вроде нет.

Его темные глаза просвечивают меня, словно рентгеновский луч.

– Вы успешно прошли все наши цветовые тесты[1]. Если хотите, можете ехать домой. – Я медлю, но он продолжает: – Вот и хорошо. Я выпишу вам обезболивающие. И вам выдадут информационные проспекты, помните, мы о них говорили?

– Я не… – Открывшаяся дверь прерывает меня на полуслове.

– Дорогая, ты выглядишь немного лучше. – Роб появляется на пороге с дорожной сумкой в руках, и посторонившись, пропускает медсестру в коридор. Он ставит сумку на пол и наклоняется меня поцеловать, но я отворачиваюсь. Нахмурившись, он спрашивает, как я себя чувствую.

– Мистер Хардинг. – Врач протягивает небольшую ладонь мужу. – Я мистер Агравал, мы с вами коротко поговорили вчера вечером. Судя по всему, ваша жена идет на поправку. У нее неприятное растяжение сухожилия на правой руке, синяки и ушибы, но больше всего нас беспокоит травма головы. Она сильно ударилась и, как я понимаю, несколько минут провела без сознания.

– Правда? – Я вспоминаю рассерженное лицо Роба, холодный пол в холле… Между этими эпизодами – пустота. Меня везли на «Скорой», потом мы целую вечность ждали рентгена и узи, а потом еще не сразу нашли свободную койку; Роб настаивал на частной палате, и это привело к новой задержке. Мне до смерти хотелось спать, даже о детях я забыла. Сейчас эта мысль приводит меня в ужас. – Как дела у Саши и Фина? – спрашиваю я, прерывая диалог Роба с врачом.

– Она была без сознания минуту-две, точно не помню. – Роб садится на стул у койки и кладет кулак на голубое вафельное покрывало. – У детей все хорошо. Конечно, оба за тебя волнуются, но в остальном все отлично.

Ничего, скоро увидитесь, заверяет врач – наверное думает, что дети еще школьники и живут с нами.

– Домой? – Роб встает на ноги. – Прямо сейчас?

Врач сообщает, что в ближайшие сутки-двое меня нельзя оставлять одну, однако в целом я готова к выписке. Роб протестует: по его мнению, мне нужен больничный уход. Врач уверяет, что под присмотром я вполне могу находиться дома. Это невозможно, взвивается Роб. Ему нужно подготовиться, у него работа и прочие дела. В последний момент вспомнив о моем присутствии, он добавляет, что все решаемо, только нужно сделать несколько звонков. Между прочим, мог бы с этого начать! На его фальшивую улыбку противно смотреть, и я отвожу глаза.