Метро 2033. Пифия - Дмитрий Глуховский

– Да, потому что ей очень тяжело! Я чувствую.

– Ох, милая, кому сейчас легко?..

Гончая открыла глаза. Цепкий, внимательный взгляд мгновенно оценил обстановку.

Как всегда, пробуждение оказалось мгновенным. Первая мысль: «Опасность?!» Даже не мысль – инстинкт! Для мыслей было еще рано – мозг недостаточно проснулся, но мышцы уже напряглись, чтобы сорваться с места, уворачиваться, рвать и кусать. Но уже через мгновение включился мозг, взяв управление телом под свой контроль, и мышцы расслабились. Опасности не было. Во всяком случае, органы чувств, отточенные годами реальных схваток и тренировок, не ощутили ее.

Все верно. Значит, накануне она грамотно выбрала место для сна: с одной стороны, достаточно близко к внешнему блокпосту, чтобы иметь защиту при нападении грабителей или хищных мутантов и своевременно среагировать в случае объявления тревоги, с другой стороны, достаточно далеко от станционной платформы, чтобы местные не заметили ни ее, ни ее маленькую пленницу.

Гончая перевела взгляд на свернувшуюся калачиком малую. Отблески костра, который жгли на блокпосту охранники, почти не рассеивали темноту, но этого «почти» было достаточно, чтобы заметить, как распухшие губы малой слегка подрагивают, а веки и ресницы, на удивление длинные для такой маленькой девочки, испуганно трепещут. Накануне девчонка собственными глазами увидела гибель сестры, заменившей ей отца и мать, – единственного близкого человека, который заботился о ней. Неудивительно, что девчонке снились кошмары. Тем не менее малая спала. Гончая видела это по ее дыханию. Во сне дыхание всегда чуть более расслаблено, это и отличает спящего человека от притворяющегося. Что-что, а притворство Гончая определяла безошибочно. Это было условием выживания в ее профессии. Точнее, просто условием выживания в рухнувшем мире.

Гончая не думала, что пленница уснет после всего, что ей пришлось пережить, и была готова провести с девчонкой бессонную ночь, не спуская с нее глаз. Но та все-таки уснула. Может, так организм малой защищался от обрушившихся на нее ужасов (Гончая как-то слышала от одного книжного червя из Полиса нечто подобное – довольно странный и уж точно бессмысленный, по ее мнению, способ защиты), а может, это усталость и истощение взяли свое, и измученная девчонка попросту вырубилась.

Гончая присмотрелась к своей пленнице. Она уже не раз делала это, но сейчас взглянула по-другому, без мыслей об угрозе, которую могла бы представлять для нее девчонка. Интересно, сколько ей лет? Пять-шесть, не больше. Лицо чумазое, но довольно симпатичное, даже с опухшими и разбитыми в кровь губами. Один из шакалов ударил ее по лицу, когда малая стала слишком громко орать. В общем-то, этого можно было и не делать – никто из обитающих на Маяковской запуганных доходяг не вступился бы за них с сестрой, наоборот, жители станции только еще глубже забились в свои щели, так что малая могла надрываться криком хоть до посинения. Вот второй раз она получила по губам заслуженно, когда укусила за палец того типа, что держал ее. Вряд ли это было проявлением смелости, скорее отчаяния, но Гончая все равно оценила поступок.

Малая была ничуть не крепче и не сильнее своих сверстников с Маяковской, на вид такая же дохлая, как и все прочие обитающие там голодранцы. Но что-то в ней было. И в ней, и в ее сестре. Вон как та бросилась ее защищать. Одна против двух громил. С голыми руками на ножи. Ведь понимала, что убьют, не могла не понимать, а все равно бросилась.

Ее и убили. Хорошо, что сразу. Прежде чем зарезать девку, эти твари вполне могли попытаться ее изнасиловать, причем прямо на глазах младшей сестры. В любом случае Гончая не позволила бы им измываться над старшей – психика малой могла не выдержать такого зрелища, а ее рассудок ни в коем случае не должен был пострадать. Стратег особо подчеркнул это, когда формулировал задание. Поэтому, попытайся эти шакалы овладеть сестрой девчонки, пришлось бы валить их прямо на месте. Тогда сорвался бы весь тщательно выстроенный план, а этого Гончей совершенно не хотелось.

К счастью, импровизировать не пришлось. Старшая из сестер, налетев на ножи, умерла быстро и почти безболезненно, что бывает крайне редко. Шакалы в горячке нанесли ей множество колотых ран, но в основном уже мертвому телу. Так что ей, можно сказать, повезло. Сама малая тоже легко отделалась, получив всего пару оплеух. Не считая разбитых губ, ей практически не причинили вреда – убийство старшей сестры не в счет. Стратег останется доволен.

Выбравшись из-под так и не просохшей плащ-палатки, Гончая сделала несколько резких взмахов голыми руками, чтобы разогнать кровь по жилам и немного согреться. Застиранная рубашка, которую она для просушки развесила на торчащих из стены туннеля железных кронштейнах, конечно, еще не высохла. Тем не менее ее придется надеть, чтобы не выделяться из толпы челноков, следующих на станцию. Человек, одетый не так, как остальные, поневоле привлекает к себе внимание.

Малая беспокойно заворочалась под плащ-палаткой, но не проснулась. Гончая протянула руку, чтобы разбудить спящую девочку, но в последний момент передумала. К чему? Спешить некуда. Впереди у них долгий путь, но закончится он только тогда, когда малая станет полностью доверять своей спутнице. Или пока одна из них не умрет. По собственному опыту и по многочисленным рассказам обитателей агонизирующего подземного мира Гончая знала, что это может случиться в любой момент. Без ее защиты и помощи шестилетней сироте в Московском метро попросту не выжить.

Она снова взглянула на сжавшуюся в комок пленницу. Во взгляде не было ни любви, ни ненависти. Ни того, ни другого малая не заслужила. «Пусть спит. Чем дольше проспит, тем больше успокоится».

Последнее утверждение вызывало у Гончей серьезные сомнения. Судя по напряженной позе девочки и по тому, как она беспрестанно вздрагивала во сне, ей вряд ли снилось что-то хорошее.

* * *

Шум за стенками палатки. Шорох. Угрожающий. И голоса:

– Здесь, что ли?

– Да-да. Давай резче!

Страшные голоса.

Майка вздрагивает.

– Что ты, котенок? – Сестра удивленно смотрит на нее, еще ничего не понимая, придвигается ближе, пытается обнять, но не успевает.

Свисающий полог палатки отброшен в сторону чьей-то грубой рукой, и внутрь просовывается вытянутая, словно сплюснутая с двух сторон, голова с прилипшими к вискам сальными волосами.

– Ну?! – раздается снаружи.

– Ни черта не вижу, – отвечает заглянувший в палатку человек. – Посвети.

У него заросшее щетиной лицо, мечущийся по сторонам взгляд и кривые желтые зубы.

– Что вам надо? Сейчас же уходите! – Сестра тоже напугана, хотя и старается этого не показывать. Но на ее крик никто не обращает внимания.

Мужские руки снова вцепляются в палатку, изношенная ткань с треском рвется. Теперь Майка полностью видит этих пугающих людей. Их двое. Худые, высокие, с бледными, перекошенными злобой лицами. И они ее тоже видят, один из них указывает на девочку.