Полночный час - Карен Робардс

Грейс подошла к высокому окну, отдернула тонкую занавеску, выбранную с любовью по вкусу дочери, и, как многие несчастные героини романов, прижалась лбом к холодному стеклу.

«Что я сделала не так? В чем моя ошибка? Я старалась изо всех сил…»

В должности судьи графства по мелким уголовным преступлениям ей приходилось чуть ли не ежедневно сталкиваться с юными правонарушителями, почти детьми. Когда, в какой год, месяц, день или момент они преступили грань, вышли из-под контроля родителей… и общества?

И вот теперь банальная, но печальная ситуация возникла в ее семье.

Ради Джессики она готова была отдать жизнь, ради любимой девочки она пошла бы на все. Но почему, отдавая ей все, чем располагала, даже делая карьеру только ради нее, она воздвигла стену отчуждения между собой и дочерью? И за этой стеной прячется от нее сейчас Джессика.

Искренние, доверительные отношения матери и дочери дали трещину.

В последний раз, явившись с вечеринки у подруги, Джессика клялась, что выпила лишь пару банок пива, а виски ей пролил на платье какой-то неуклюжий идиот.

В суде эту версию Грейс восприняла бы скептически, но дочернюю ложь проглотила молча. Джессика явно врала, и она позволила ей врать и не оборвала это жалкое вранье сразу, как следовало поступить.

Роковая ошибка матери, да к тому же еще и судьи. Впредь Грейс ее не повторит.

«Но у кого же узнать, где сейчас Джессика?»

У соседей? У всех соседей такие же одинаковые двухэтажные дома. Никто ничем не выделяется и не хочет выделяться, дабы не привлечь особого внимания налоговой службы. Идеальная улица для патрульных полицейских. Никаких происшествий, драк и громогласных скандалов.

Грейс успокаивала себя, безуспешно пыталась убедить, что ее тревоги напрасны, что все образуется и что таков удел всех матерей. Но ее мучило ощущение потери. Джессика предала ее, отдалилась, обрекла на муки одиночества. А может быть, Грейс слишком многого требует от дочери?

Вдруг на лужайке перед домом она увидела бегущего человека. Скорее это промелькнула тень, призрак, а не человек из плоти и крови.

«Черт побери! Кто это? Неужели Джессика?»

Было так темно, ей не удалось разглядеть фигуру ночного гостя. Кто-то, пренебрегая выложенной мелким гравием дорожкой, напрямую пересекал газон. Грейс сорвалась с места, ее босые ноги прошлепали по ступенькам лестницы и по паркету холла.

Входная дверь была не заперта! Такого никогда прежде в их доме не случалось.

Клены и дубы, росшие перед домом, уже сбрасывали листву, и сухие листья кружились в воздухе, словно гигантские мотыльки. От ветра поскрипывали подвешенные на цепях качели, и казалось, что на них раскачиваются какие-то невидимки.

Неуверенная, что это ее девочка, Грейс на всякий случай крикнула:

– Джессика! Вернись!

Грейс почудилось, что, услышав ее окрик, призрак повернул голову и замедлил бег.

Но тут залаяла собака Уэлчей. Это был скотчтерьер с противным визгливым голосом. Видимо, ее забыли на ночь впустить в дом, и теперь заливистый лай как бы подтолкнул бегуна. Он метнулся, как вспугнутый олененок, и бегом преодолел оставшиеся до калитки ярды.

Грейс тяжело дышала, сердце откликнулось болезненным уколом. Однако в ней проснулся охотничий азарт. Забыв, что она босиком, Грейс устремилась в погоню. Одним прыжком она преодолела ступени крыльца и так же, как неизвестный бегун, сошла с петляющей дорожки на газон, сокращая путь.

Трава была жесткой и больно колола босые ступни. Опавшие листья оказались скользкими, словно глянцевые страницы, вырванные из журналов и рассыпанные по ковру. Запах сгоревшей листвы пропитал ночной воздух, и от него першило в горле. Грейс наступила на что-то острое, то ли камешек, то ли сучок, вскрикнула от боли, но не остановилась.

Калитка в низкой кирпичной ограде затворилась за бегущим призраком. Но через пару секунд Грейс толкнулась в нее и выскочила наружу, прежде чем калитка успела закрыться.

И здесь ее нога наступила на что-то мягкое. Она споткнулась и со всего размаха упала на тротуар. При соприкосновении коленей и локтей с асфальтом ее пронизало будто электрическим током, а потом обожгло болью. У нее вырвался громкий стон.

На этот звук убегающий человек на мгновение обернулся и исчез за поворотом. И только теперь, при свете уличного фонаря, Грейс убедилась, что гналась совсем не за Джессикой. Длинная куртка, почти до колен, и черная кепка никак не могли принадлежать Джессике. Вряд ли она прятала их у себя в шкафу специально для ночных вылазок.

Грейс протянула руку и нащупала предмет, который послужил причиной ее падения.

Плюшевый медвежонок?

Он был неотделим от Джессики. Она прижала его к груди, когда ей подарили его в пять лет, и не расставалась с ним по ночам все последующие десять лет. Из обычной игрушки он стал ее талисманом. Когда Грейс желала дочери спокойной ночи и уходила к себе, Джессика засыпала с мишкой, крепко обняв его. И вот теперь он валялся неприкаянный на проезжей части дороги, и его стеклянные глаза тупо смотрели в ночное небо.

– Когда вы в последний раз видели свою дочь, судья Харт? Назовите хоть примерное время.

Седовласый патрульный полицейский – Дж. Д. Зелински согласно именной бирке на нагрудном кармане форменной голубой рубашки – был вежлив, даже почтителен в соответствии со статусом Грейс – представительницы местного правосудия. Она его не знала, хотя наверняка они встречались в коридорах и в зале суда пару-тройку раз.

В Бексли была собственная полицейская служба для разбирательства транспортных происшествий и прочих конфликтов, а также мелких нарушений закона. Такие, в общем-то, незначительные, безвредные «детские» преступления сплошь и рядом совершались в маленьких городках, но Грейс очень сомневалась, что местные блюстители порядка так уж охотно являются в суд по делам несовершеннолетних для дачи показаний. Однако он знал, кто она, что было и хорошо, и в то же время плохо. Пунктуальная и дотошная в отношении документов, Грейс имела репугацию жесткого, несговорчивого, не терпящего пустой болтовни юриста. Не все копы это ценили. Особенно если они имели привычку опаздывать или плохо подготовленными приходить в суд.

Облизывая пересохшие губы, прилагая усилия, чтобы выглядеть хладнокровной и уравновешенной, как этого требовала ее профессия, Грейс подумала, что в данный момент она совсем не ощущает себя судьей. Сейчас она была просто испуганной матерью, чье единственное и горячо любимое дитя пропало неизвестно куда. Матерью, которая, проснувшись среди ночи, обнаружила, что ее дочь пропала, а какой-то незнакомец удирает со всех ног из ее дома.

Возможно, два этих события никак не были связаны между собой.

Она вздрогнула от пронизавшего ее холода, вызванного дурным предчувствием. Оно и заставило ее вызвать полицию.