Как убивали Бандеру - Михаил Любимов

Высокий, худощавый красавец Дональд Маклин оказался первым удачником во всей этой компании, несмотря на то что больше других был засвечен своими левыми взглядами и чуть не вступил в компартию. Именно ему уже в 1934 году удалось поступить без всяких проблем в вожделенный Форин Оффис и в 1938 году получить назначение в английское посольство в Париже. (Маклин был сыном известного либерала и бывшего члена кабинета, что не могло не сыграть свою роль.) Без памяти влюбившись в Париж, Маклин бурно циркулировал в богемных кругах, там он женился на богатой американке Мелинде, которой раскрыл свою тайную связь с советской разведкой, она восприняла это с энтузиазмом и старалась ему помогать. С началом войны оба на последнем катере перебрались в Англию, там он продолжал работать на важных участках при Форин Оффисе. В 1944 году Дональд уже первый секретарь в английском посольстве в Вашингтоне, а в феврале 1947 года он уже и директор по координации англо-американо-канадской ядерной политики. Затем важное назначение советником британского посольства в Каире… Однако постоянное напряжение и двойная жизнь в связке с зеленым змием частенько приводили Маклина к пьяным срывам, так, напившись до положения риз, он открыто признавался в «работе на русских» (это не принимали всерьез, объясняя спецификой английского юмора), однажды устроил жуткий дебош, расколошматив мебель и разбив вдрызг зеркало. Его отозвали из Каира на должность… заведующего американским отделом, порекомендовав подлечиться у психиатра. Бежать в Москву в 1955 году он жутко не хотел, но в результате вместе с Берджессом оказался в закрытом для иностранцев городе Куйбышеве (ныне Самара).

Третий мушкетер – Гай Берджесс, пожалуй, был самым колоритным и неуправляемым, однако высокоэффективным агентом. Помимо приверженности Коминтерну, он не мог обходиться без «гоминтерна», это открывало ему доступ в самые неожиданные и важные места, многие источники информации рождались прямо в постели. Советский разведчик Юрий Модин, тогда кудрявый и симпатичный молодой человек, недавно окончивший высшее военно-морское училище, вспоминает, что чувствовал себя не в своей тарелке перед ярко одетым, светским джентльменом. Модин старался организовывать конспиративные встречи с Берджессом в пригородах Лондона, где можно безопасно и обстоятельно общаться, а агент тянул его в кабачки центрального Сохо, где вереницы проституток, криминала и, конечно же, полиции. Однажды при разработке легенды встреч (на случай случайной проверки полиции) Гай, похохатывая, предложил: «Вы красивый молодой человек, а все в Лондоне знают, что я – большой охотник до хорошеньких мальчиков. Просто скажем им, что мы – любовники и ищем кроватку». «Но я же дипломат, у меня жена…» – смутился разведчик и покраснел. «Чего только не сделаешь ради мировой революции!» – расхохотался Берджесс. Он действительно считал мировую революцию неизбежной и Россию рассматривал в качестве форпоста этой революции. Таких же взглядов придерживались и остальные агенты. Ох и непросто было работать с Гаем! Иногда он являлся на встречи сильно подшофе, да еще по старой аристократической привычке одевался дорого, но небрежно (измятый, в пятнах пиджак, такие же брюки, правда, ботинки обычно начищены до блеска), да еще громко пел в пабе шлягер «Сегодня мальчики дешевле, не то что пару дней назад». Однажды при выходе из паба у него раскрылся атташе-кейс, откуда вывалилась кипа секретных документов. Такое случалось и у других агентов, однажды полиция задержала Маклина и его куратора с мешками (!) секретных документов, думая, что это воры тянут товары из магазина (обошлось), а Филби пришлось проглотить бумажку с кодами, когда его случайно арестовала испанская полиция. Берджесс работал журналистом, подвизался и в Форин Оффисе, и в разведке – ценная информация шла от него валом, не говоря о потоке идей и смелых инициатив. Кроме того, он был прекрасным вербовщиком.

Четвертый агент, Энтони Блант, тоже любил мальчиков и был завербован самим Берджессом, а потом передан на связь нашему оперработнику. Интеллектуал и эстет, с детства живший в Париже и впитавший французскую культуру, Блант происходил из семьи, связанной дальними родственными узами с правящей королевской династией, довольно долго он преподавал в Тринити-колледже, активничал в антифашистских кружках, а в 1938 году добровольцем пошел на военную службу и вскоре попал на работу в английскую контрразведку МИ-5, что было с энтузиазмом встречено советскими кураторами. Блант добросовестно и в больших количествах фотографировал и передавал нам документы (после фотографирования их в микропленке отправляли в Москву), хотя двойная жизнь его изнуряла. Будучи по натуре ученым академического склада, Блант после войны уволился из контрразведки, предался изящным искусствам и отошел от работы с нами. Он стал директором королевской картинной галереи, получил титул «сэра», написал несколько трудов по истории искусства эпохи Возрождения. Отметим, что королевский двор не обладал секретами, необходимыми советской разведке, посему ни к королеве, ни даже к принцессе Диане мы интереса не проявляли, иначе давно бы увязли в склоках, интригах, хитроумных подсидках и прочих тайнах королевской жизни, в которые так рвутся проникнуть читатели всего мира. Скорее всего, Блант сознался в своей работе на нас, однако шпионом себя не признал, улик против него не было, МИ-6 в своей манере замолчало дело. В конце жизни в конце семидесятых непредсказуемая мадам Тэтчер неожиданно нарушила «молчание ягнят» и вокруг Бланта была поднята шумиха в прессе, до суда дело не дошло, но королева лишила его рыцарского звания.

Немного особняком в кембриджском букете таится фигура Джона Кернкросса, тоже выпускника Тринити-колледжа, но шотландца из семьи рабочего – он, наверное, единственный, кто прошел бы по анкетным данным в кадры КГБ. Кернкросс посещал лекции Бланта, быстро уловившего левизну своего студента и подключившего к нему своих боевых кураторов. Джон поступил в Форин Оффис на год позже Маклина, переходил в разные отделы. Секретарь Уинстона Черчилля считал его «очень умным, хотя иногда и невнятным занудой», труженик и аналитик, он по характеру был неуживчив, потому долго нигде не задерживался. С 1938 по 1940 год «великолепная пятерка», включая Джона Кернкросса, бездействовала, ибо резидентура испарилась – все сотрудники попали под чистки, были отозваны и частично расстреляны. В 1940 году Кернкросс стал личным секретарем члена правительства лорда Хэнки, куда шла информация из военного кабинета Черчилля (тогда впервые прошли сведения о работе в США над атомной бомбой), а в 1942 году проник в самое сердце английской государственной машины – дешифровальную службу в Блечли-парк, мечта любого разведчика. Собственно, самым большим успехом английской разведки по праву считается операция по дешифровке телеграмм абвера с помощью шифровальных машин «Энигма». Кернкросс проработал там недолго (ни в резидентуре, ни в Москве не хватало кадров для обработки монбланов документов), затем перешел в разведку. После бегства Маклина и Берджесса в Москву Кернкросс решил «завязать», признался в контактах с русскими, отрицая шпионство (это устраивало СИС, не желавшую скандалов), уволился и уехал в США, затем работал во Франции, где и скончался в 1995 году в живописном Провансе.