Черный ангел - Варвара Клюева

Едва Питер принял это решение, как его посетила новая мысль. Допустим, он вернется к светской жизни. Его снова будут окружать люди, некоторые из них будут выказывать дружелюбие, приязнь, искать с ним более близкого знакомства. Вопрос что они сочтут привлекательным? Личность самого Питера или его богатство и положение в обществе? Кто поручится, что он не получит в результате вторую Денизу? Нет, повторять прошлые ошибки он не намерен. Он вернется к людям, но вернется инкогнито...

Через две недели после принятия исторического решения Питер О'Нейл приобрел подержанный, но крепкий бьюик с трейлером, переоделся в обноски, купленные в лавке Армии спасения и отправился в большое путешествие по Америке. Он останавливался в дешевых кемпингах и дорогих мотелях, ел в придорожных забегаловках и в модных ресторанах, пил в грязных, заплеванных барах и в барах процветающих, знакомился с женщинами, мужчинами и семейными парами из всех социальных слоев. И чем больше впечатлений у него накапливалось, тем отчетливее оформлялась неприятная мысль: все люди, в сущности, одиноки, и одиноки нисколько не меньше, чем сам Питер в школьные или студенческие годы, когда был изгоем, или в годы своего добровольного затворничества. Не важно, холост ты или женат, есть у тебя друзья-подруги, братья-сестры или нет, - по большому счету, всем на тебя наплевать. Каждого интересует только он сам.

К тому дню, когда О'Нейл добрался до Лос-Анджелеса, мысль эта прочно засела у него в мозгу и потихоньку отравляла сознание, ибо из нее непосредственно вытекала другая: все попытки Питера обмануть судьбу обречены на неудачу. Никогда она не возместит ему любовь и тепло, которых лишила его в детстве.

Надеясь залить тоску, О'Нейл забрел в обшарпанный бар и основательно заправился виски. Когда он расправлялся с последней порцией, на соседний табурет взгромоздился потрепанный задохлик и потребовал у бармена три двойных водки. Перелив содержимое двух стаканчиков в третий, задохлик резко выдохнул и одним махом влил убойную дозу себе в глотку, после чего подмигнул потрясенному Питеру и попросил бармена повторить. Кровь ирландских предков ударила О'Нейлу в голову, заставив расценить подмигивание незнакомца как вызов. Питер потребовал у бармена три двойных виски и опустошил один за другим все три стаканчика. Задохлик показал большой палец, дружески хлопнул О'Нейла по плечу и сказал бармену:

- Наш человек.

Питера внезапно захлестнула волна нежности к маленькому неказистому, но такому милому забулдыге. Крепко обняв новообретенного друга за плечи, он оторвал задохлика от стойки, повел в отдельную кабинку и принялся изливать душу.

- ...Пнимаешь, старина, каждый за себя... все до единого - только за себя, а остальные могут катиться к черту... пнимаешь?

Задохлик, на протяжении получаса терпеливо слушал печальную историю О'Нейла, потом вдруг отстранился и решительно помотал кистью с выставленным указательным пальцем перед самой физиономией Питера.

- Это в вашей зажравшейся Америке каждый за себя. А у нас в России друг за тебя душу дьяволу продаст. Русская женщина за любимым в Сибирь босиком пойдет, не то что эти злобные американские сучки. Что вылупился? Не веришь? - И собутыльник засыпал Питера историческими и частными примерами. - В общем, хочешь найти себе хорошую бабу, которая останется с тобой до гробовой доски, в горе и в радости, в болезни и здравии, в нищете и богатстве, - поезжай, брат, в Россию. В Америке таких не производят, - закончил он свою прочувствованную речь.

На следующее утро торговый магнат О'Нейл проснулся с протяжным стоном. Голова, налитая зеленой гнойной болью, трещала по швам, перед закрытыми глазами плавала зеленая хмарь, желудок корчился в потугах выдавить из себя зеленую слизь. Питер усилием воли продрал глаза и увидел стакан с подозрительным мутным пойлом, который чья-то заботливая рука поднесла к его губам. Нисколько не сомневаясь, что ему предлагают яд, милосердно избавляющий от страданий, О'Нейл жадно приник к стакану и выхлебал пойло, половину пролив на себя и на постель. К его немалому изумлению, агония не пришла. Желудок дернулся было, чтобы исторгнуть постороннюю жидкость, но вдруг одумался, расслабился и успокоился. Питер прикрыл веки и с радостью убедился, что зеленые пятна и желто-зеленые разводы перед глазами пропали. Голова, правда, еще болела, но в отсутствие других компонентов кошмара боль казалась вполне терпимой. Питер вздохнул и погрузился в сон.

Новое пробуждение было значительно приятнее. Не считая слабости в конечностях и легкого головокружения, проявлявшегося при попытках принять вертикальное положение, О'Нейла ничто не беспокоило. Так и не отважившись встать, он с интересом рассматривал чистенькую комнату, обставленную довольно убогой, но ухоженной мебелью, и абсолютно неуместную белую колонну в центре и без того небольшого помещения. Потом в комнату вошла высокая полная женщина с чашкой в руках.

- Добрый день, меня зовут Гала, - заговорила она с сильным акцентом. - А вас Пит, если Миша, то есть Майк, ничего не напутал. Я принесла вам бульону. Выпейте, пожалуйста, вам станет лучше.

Питер выпил бульон, потом две кружки горячего сладкого чая с лимоном и действительно почувствовал себя гораздо лучше. Слабость прошла, головокружение прекратилось. Окончательно взбодрившись, О'Нейл засыпал Галу вопросами.

Гала говорила по-английски неважно, понимала тоже, часто просила его повторить или пояснить вопрос, отвечая, с трудом подбирала слова, то и дело вставляла непонятные восклицания, помогала себе жестами, но в конце концов Питер узнал следующее.

Его бесчувственное тело было доставлено в этот дом Майком. Дом находится в самом неблагополучном районе Лос-Анджелеса, попросту говоря, в трущобах. Занимают его две семьи и пятеро холостяков, все - выходцы из России. Остальные квартиры стоят свободные, потому что дом аварийный, и, с тех пор как на голову одному чико рухнул потолок, здесь отказываются селиться даже беспечные латиноамериканцы из незаконных иммигрантов. А русские мужички только почесали в затылках, укрепили все, что можно, стойками да распорками, сделали кое-какой ремонт, и теперь здесь обитает их маленькое сообщество. И если ему, Питу, негде преклонить голову, милости просим, пусть занимает любую свободную квартиру. С ремонтом ему пособят, мебелью поделятся, а жилье тут, по местным меркам, дешевле дармового.

Так О'Нейл попал к русским. Первое время он никак не мог справиться с изумлением, порой доходившим до шока. Две национальные черты членов маленькой коммуны вызывали у Питера прямо-таки священный ужас: коммунары с полным пренебрежением относились к собственной жизни и здоровью, а на такое понятие, как частная собственность, вообще плевали.

Русские выкуривали в день по пачке крепких сигарет, водку чуть ли не ежедневно пили стаканами, с аппетитом поглощали жирное мясо, горы бутербродов, густо намазанных маслом и сдобренных щедрыми ломтями отнюдь не диетической ветчины, а кофе лакали огромными кружками (с кофеином, как же иначе; "кофе без кофеина - все равно что безалкогольная водка"). Мало того, они голыми руками брали торчащий из стены провод, чтобы определить, под напряжением ли он, неизвестные жидкости в подозрительных емкостях идентифицировали на вкус, а о том, каким образом сливался кипяток из кастрюли с вареной картошкой, лучше вообще не упоминать.