Книги онлайн и без регистрации » Научная фантастика » Свет мой, зеркальце - Генри Лайон Олди

Свет мой, зеркальце - Генри Лайон Олди

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 82
Перейти на страницу:

— Сюда! Ну сюда же!

— Пойдем, что ли? — спросила Кабуча.

— Зачем?

— Зовет ведь.

— Ну и что?

— Нехорошо получается: зовут, а никто не идет.

Он не ответил. Он ненавидел эти вопросы жены: робкие, извиняющиеся, готовые в любой момент сползти в овечье блеяние: «Ну, как хочешь…» Если есть человек-невидимка или, скажем, человек-паук, то Кабуча была человек-желе. Желе во всех смыслах: первый, воспетый жадным до мяса Рубенсом смысл давно перестал интересовать Ямщика, когда речь заходила о жене, и временами он жалел, что не настолько безразличен ко второму смыслу, вернее, бессмысленности разговоров с этой женщиной. Податливость Кабучи, желание любой ценой избежать конфликта превратилось для Ямщика, любителя бесед с перчиком, в пытку. Скрывать раздражение с годами стало для него настоящей проблемой, задачей без решения. Не скрывать? Пинать ком ваты — то еще удовольствие.

Ямщик повернулся к жене:

— Что мы тут делаем?

— Отдыхаем, — объяснила Кабуча. — Правда же, хорошо?

— Кто эти люди?

— Мои одноклассники. Помнишь, я тебе говорила? Мы решили организовать встречу. Ты согласился пойти со мной. Когда будет встреча твоих одноклассников, я тоже приду…

— Без меня, — отрезал Ямщик. — И не говори со мной, как с альцгеймером. Я не геймер, и не альц, я все помню. Поняла?

— Я не говорю.

— Я все прекрасно помню. Ты меня достала, вот я и согласился.

— Я тебя не доставала.

— Достала. Достала. До-ста-ла.

— Ну, как хочешь…

Его трижды приглашали на встречу их класса. Дважды — на встречу однокурсников. Он уклончиво отвечал, что да, постарается, если не случится какого-нибудь форс-мажора. Форс-мажор никогда не случался, а Ямщик никогда не приходил. О чем говорить с призраками из прошлого? Чужие, чужие люди. О, ты совсем не изменилась, и ты, врёшь, не вру, ты красотка, а помнишь, помню, еще бы, ночами снится; ложь, вранье, стыд за себя, за них, желание прыгнуть в голубой вертолет, махнуть волшебнику — поехали! — и со скоростью ветра оказаться дома, в кабинете, раковине, башне из слоновой кости. Мерцание монитора, мир на ладони — уютный, твой собственный, тщательно выстроенный мир ссылок и сайтов, где ты сам выбираешь, кого обласкать небрежным вниманием, а кого отправить в черный список, в безмолвный ад, небытие.

Зачем, спросил себя Ямщик? Зачем я пошел с Кабучей? Своим отказывал, зато явился сюда, придурок. Что я хотел доказать? Кому?!

— Эй! — Туся добавила децибелов. Она до пояса высунулась из окна второго этажа, рискуя вывалиться. Грудь Туси тряслась и подпрыгивала. Грудь была вся в хозяйку: бойкая, энергичная, неотвязная. Грудь тоже рисковала вывалиться. — Вы что, оглохли? Идите ко мне!

— Хорошо, — сказала Кабуча. — Пусть зовет. А мы не пойдем.

Ямщик молчал.

— А мы с тобой не пойдем. Ты ведь не хочешь, да?

Ямщик молчал. От мангала к нему шагал Дылда, и Ямщик с ослепительной ясностью понимал, что влип. Дылда, муж гиперактивной Туси, весь вечер поглядывал на Ямщика с вожделением алкоголика, приметившего в буфете початую бутылку коньяка — и вот решился. Да, Дылда. Кто, если не Дылда? В начале гулянки, когда все с натужным дружелюбием по очереди представлялись Ямщику — единственному чужому в этой компании — он даже не пытался запомнить имена. Давняя привычка, а может, профессиональная деформация: представляясь в ответ, Ямщик в уме давал Кабучиным однокашникам прозвища, сортируя людей по запоминающимся, броским признакам. Имен он не запоминал, зато прозвища оставались с Ямщком надолго — табор цыган, они перекочевывали в рассказы, волоча за собой длинную, извозюканную в житейской грязи бахрому характеров.

Жену он тоже редко называл по имени. Неля? Нет, Кабуча. Ей нравилось, она находила в прозвище романтическую нотку. Год за годом, предвкушая вожделенный скандал, Ямщик ждал, что кто-нибудь расскажет Кабуче — или при Кабуче — анекдот про пьяного мужа, глупую жену и красивое испанское имя. Время шло, мечта не сбывалась. Судьба восстала против Ямщика даже в мелочах, лишив возможности добиться от жены острой реакции хоть на что-нибудь.

— Я вас читал, — Дылда сразу взял быка за рога. — Я ваш поклонник.

— Спасибо на добром слове.

Когда Ямщика загоняли в угол, он всегда благодарил собеседника на добром слове, даже если ни одного доброго слова не прозвучало. Обычно этого хватало, но только не с Дылдой.

— Эту книгу, — Дылда пощелкал пальцами, пытаясь выудить забытое название из воздуха, крепко пропахшего шашлыком и перегаром, не выудил и закончил: — И эту тоже. И еще в сборниках.

Ямщик кивнул. Когда доброе слово не помогало, он прибегал к жестам. Пожать плечами, развести руками. Жесты создавали у таких, как Дылда, иллюзию заинтересованности. Жестом и добрым словом можно добиться большего, чем просто добрым словом. Аль Капоне говорил иначе, но кого сейчас интересует точность цитат? Мы берем реплику американского комика Ирвина Кори, приписываем ее Аль Капоне и радуемся, как дети: ведь Аль Капоне куда страшнее комика!

— И знаете, что? — спросил Дылда.

— Нет, — Ямщик вздохнул. — Не знаю.

— Я вас перерос.

— Поздравляю.

Выше Ямщика на голову, Дылда стоял прямо, говорил ясно, держался трезво. Слишком прямо, слишком ясно, слишком трезво. Так ведут себя пьяные в стельку, за шаг до того, как упасть и заснуть. Дылда был стеклянным — ткни пальцем, и поклонник рассыплется осколками, разлетится алмазными брызгами. Светло-бежевый пиджак, надетый поверх черной футболки без надписей, украшало пятно жира на лацкане и еще одно пятно, от красного вина, чуть выше левого кармана. Завтра Дылда огорчится, но это будет завтра.

— Я вас перерос, — повторил Дылда, как показалось Ямщику, с угрозой. — Я вас в прошлом году перечитывал. Мне не страшно. Понимаете? Вы пугаете, а мне не страшно. Было страшно, а теперь нет. Когда этот…

Он снова пощелкал пальцами:

— Ну, этот, из цирка! На гастролях в Праге он встречает того, с тросточкой, и заманивает его в гостиницу… Вы помните?

— Да. Я помню.

Педофил, думал Ямщик, слушая сбивчивый, зубодробительно подробный, имеющий мало общего с сюжетом «Проекта «Вельзевул» — книги, название которой вылетело у Дылды из головы — рассказ про того и этого, и что этот сделал с тем, что скрывалось в тросточке, какая старушка ехала на черном коне вдвоем, и кто сидел впереди, и почему Дылду, отважного переростка, это больше не пугает. Тайный педофил, и Туся, дрянь, в курсе. У них сын семи, ладно, пускай десяти лет, и Дылда часто заходит в ванную, когда сын моется. Нет, ничего лишнего, потереть спинку, помыть голову: смех, безобидные прикосновения. Туся в курсе, а сын с недавних пор беспокоится, когда отец заходит без стука, нервничает и сам не знает, почему, ведь раньше все было нормально, даже весело, и от этого нервничает еще больше. Однажды Дылда сорвется с нарезки, но не дома, только не дома, в другом месте, с другим ребенком, скажем, в парке на окраине города, поздним вечером, в безлюдном осеннем парке, заваленном листвой желтой и красной, и коротко стриженая девочка, похожая на мальчика, будет возвращаться из музыкальной школы, неся тяжелый футляр с виолончелью, и срыв сойдет Дылде с рук, создав иллюзию безнаказанности. Девочка будет молчать, сгорая от стыда, и Туся будет молчать, она боится мужа до одури, шумная гулящая Туся, на людях — мегафон с сиськами, зато дома безгласна: кисель, мебель, никто и звать никак, хуже Кабучи; или нет, Дылда сорвется, потому что Тусю найдут в кустах сирени с перерезанным горлом, и на допросе Дылда поймет, что убийство списывают на него, вот прямо сейчас списывают, в наглую, от нежелания возиться, муж — первый подозреваемый, а он ничерта не помнит, ну вообще ни черта, за исключением обрывков беседы со случайным литератором, мужем одноклассницы: «…на гастролях встречает этого, с тросточкой, и заманивает его в гостиницу…»

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 82
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?