Крушение империи Наполеона. Военно-исторические хроники - Рональд Фредерик Делдерфилд

Что-то похожее происходило в марте 1813 года в Гамбурге, но к несчастью для бюргеров отцы города попали под влияние смутьянов, которых возглавлял доктор фон Гесс, швед, русофил и англофил. Казачьему полковнику было отправлено открытое приглашение войти в город и поднять над Гамбургом флаги царя, прусского короля Фридриха и старинной Ганзейской лиги. Полковника Теттенборна снова и снова заверяли, что французы ушли, но стычки по пути из Москвы с железными воинами — маршалом Неем и маршалом Удино — научили его осторожности. Он не мог поверить, что боевой маршал Сен-Сир оставил важный город без единого выстрела, и не спешил воспользоваться свалившейся на него удачей. Однако в конце концов он поверил, что его не заманивают в ловушку. Получив заверения, что городом будет управлять давно распущенный Сенат и что сенаторы в церемониальных одеждах устроят ему официальную встречу, он отдал приказ седлать коней и выступать. В четыре часа дня сорок косматых казаков въехали в город, который, к их огромному изумлению, встретил царских воинов как посланных Небом освободителей. Их ожидал такой прием, какого они не видели никогда прежде в своей неустроенной жизни. И все же это был только первый знак грандиозного празднества, устроенного Гамбургом для полковника Теттенборна и его бородатых кавалеристов.

Граждане старинного торгового города угождали казакам, будто те освободили их из тюрьмы. Казаков заваливали подарками, провизией и выпивкой. Знали бы жители казаков чуть лучше, они поняли бы, что такая щедрость будет понята неверно. Средний казак был законченным рубакой, если не сказать профессиональным разбойником, и всегда — и в своей стране, и за границей — сам добывал себе все, что хотел и в чем нуждался. Именно это, вдохновленные примером своего командира, казаки принялись делать в Гамбурге, и уже через несколько дней бюргеры задумались — вправду ли французская оккупация была самым худшим, что могло с ними случиться? Даже Сен-Сир, заплативший своим солдатам при выходе из города сто тысяч франков из муниципальной казны, забыл про почту, банки и учреждения, не распродавал все, что попадало ему в руки, и не присваивал драгоценности и украшения горожан, но помимо алчности казаков вновь назначенный Сенат поражался и численности освободителей. В город не входили колонны русских гренадер, и даже эти тысяча двести казаков начали рассеиваться в поисках новой добычи в Любеке и других городах побережья. Через несколько дней в Гамбурге осталось не больше первоначальных сорока казаков, и отцов города начала тревожить проблема обороны в случае французского контрудара.

Вскоре было сформировано местное ополчение. Вместе с другими ганзейскими городами Гамбург собрал и снарядил корпус в десять тысяч человек, которые разместились на разрушенных укреплениях и на островах в окрестностях города. Новые войска получили название Отрядов Ганзейской лиги, но очень скоро они заслужили новое имя — «казаки с Эльбы». Набранные из низших классов города, сборище разгильдяев и бездельников, они вовсю пользовались открывшимися возможностями, и цена за освобождение от императорских войск и бюрократов с каждым днем понемногу росла. Между тем Сенат с радостью проводил полковника Теттенборна, подарив ему пять тысяч золотых фридрихсталеров и звание почетного гражданина города. Один наблюдатель заметил, что полковник обрадовался деньгам гораздо больше, чем почетному гражданству.

Новые слухи, дошедшие до Гамбурга, на этот раз с запада, были менее обнадеживающими. Похоже было, что Наполеон, отнюдь не удалившийся в Валгаллу, не желает править империей, ограниченной на западе Рейном — естественным рубежом Франции. Все время, пока Сенат чествовал полковника Теттенборна, донских казаков и казаков с Эльбы, французский император, судя по всему, упорно воссоздавал армию и сейчас направлялся на встречу с остатками своих батальонов на реке Заале. Слухи вскоре подтвердились достоверными фактами, весьма неприятными для граждан Гамбурга. К 1 мая новая французская армия с боями прорывалась по равнинам Саксонии к Дрездену, недавно занятому русско-прусской армией, и гамбургские сенаторы призадумались над разумностью опрометчивого гостеприимства, оказанного тысяче казаков из Бергдорфа.

Подстраховаться было нечем. Теттенборн и его кавалеристы все еще находились неподалеку, так же как и десять тысяч бездельников, нанятых Сенатом для защиты города. Но никто не верил, что эти силы спасут город от кары, так как поступили свежие сведения — с юго-запада приближается генерал Вандамм, а Гамбург помнил, что однажды Наполеон сказал об этом офицере: «Если бы я потерял Вандамма, я бы отдал что угодно, чтобы его вернуть, но, если бы у меня было два таких генерала, я был бы вынужден одного расстрелять!»

Вандамм, в сущности, был самым закаленным генералом в императорской армии, и надежда на то, что он снисходительно посмотрит на недавнее поведение бюргеров, была ничтожной. Но это была не единственная угроза, нависшая над испуганным Сенатом. За Вандаммом, находясь в тесном взаимодействии с ним, шел маршал Даву — «железный маршал», жестокий солдафон; чтобы поколебать его преданность Наполеону, не хватило бы всех золотых фридрихсталеров в сундуках Гамбурга. И этот Даву был назначен новым губернатором города.

Оставалось только смириться. При первом взгляде на ветеранов Вандамма «казаки с Эльбы» бежали, и настоящие казаки последовали их примеру. Умчался полковник Теттенборн, увезя с собой седельные сумки с золотом, воспоминания о приятном постое и свиток, удостоверяющий его почетное гражданство. Вместе с ним отбыл швед, доктор фон Гесс, по совету которого русские заняли город. Свобода Гамбурга продолжалась лишь семьдесят дней.

Французы вернули себе город, не пролив ни капли крови. Колонна, состоящая в основном из союзных Наполеону датчан, заняла укрепления и важнейшие коммуникации. Поначалу никто не вспоминал о лихих пирах, которые Гамбург закатывал Теттенборну и его казакам, но горожане, в прошлом испытавшие на себе тяжесть руки Наполеона, знали, что этого вероломства им не простят. И вправду, еще 7 мая, даже до того, как город был снова занят французами, Наполеон отправил Бертье, своему начальнику штаба, все приказы, которые следовало передать Даву. «Он должен арестовать всех граждан Гамбурга, называвшихся „сенаторами“… пятерых наиболее виновных предать полевому суду и расстрелять. Остальных под сильным конвоем отправить во Францию, чтобы там заключить их в государственную тюрьму. На их собственность наложить секвест и объявить о ее конфискации; их дома, земельные владения и так далее отойдут во владения короны. Весь город разоружить, расстрелять офицеров Ганзейского легиона, а всех, кто служил в этом подразделении, послать во Францию, чтобы отправить на галеры».

И это была только часть наказаний, уготованных для города, устраивавшего для полковника Теттенборна веселые вечеринки. На Гамбург и Любек была наложена контрибуция в пятьдесят миллионов; намечались массовые аресты и высылка всех, кто каким-либо