Пение под покровом ночи. Мнимая беспечность - Найо Марш

— Ну, само собой. Работает в цветочной лавке. Должна доставить букет какой-то придурочной девке, а та наверняка скормит его рыбам, если не понравится. Вы только посмотрите на часы! Уже почти полночь! А она как сквозь землю провалилась!

— Вероятно, не может найти получателя, — предположил констебль, по привычке используя терминологию, принятую в судебных заседаниях.

— Вероятно, не может найти этот дурацкий корабль, уж не говоря о море! А может, просто утонула и с концами, — яростно пробормотал таксист.

— Уверен, все обстоит не так серьезно.

— А чем, по-вашему, я зарабатываю на хлеб? Двенадцать шиллингов и шесть пенсов — когда и как я их получу, а? Нет, ей-богу, плакали мои денежки, так что придется искать нового клиента.

— На вашем месте я бы не торопился, — посоветовал ему Мойр. — Подождал бы еще немного. Она вернется. А знаете, кто еще на борту этого корабля? Сам Обин Дейл!

— Тот хмырь из ящика, который рекламирует купальники от Джолиона и ведет шоу «Упакуй свои беды в старый мешок»?

— Точно. И сдается мне, она увидела его и не может оторвать взгляда. Все девицы просто сходят с ума по этому Обину Дейлу.

— Глупые коровы, — пробормотал таксист. — Подумаешь, какой-то хмырь из телека!

— Так почему бы вам не попробовать подойти к кораблю и поискать ее там?

— Черт, да с какой стати?

— Идемте. Я тоже пойду с вами. Покажу вам дорогу.

Таксист пробормотал что-то неразборчивое, однако вылез из машины, и они вместе двинулись по проходу. Он был довольно длинный, и тьма тут стояла — хоть глаз выколи, но впереди сквозь туман светилось расплывчатое пятно пристани. Наконец они вышли к ней и оказались почти у самого корабля. Корма нависала над причалом, сквозь пелену просвечивало название судна: «МЫС ФАРУЭЛЛ ГЛАЗГО».

Добрая половина люков в этой части и в середине была уже задраена, лишь в носовой части продолжалась погрузка. На корме у освещенного трапа стоял, опираясь о поручни, матрос. Мойр поднял голову.

— Эй, приятель! Не видели здесь девушку, которая проносила цветы на борт? — спросил он.

— Часа два тому назад?

— Да нет, около получаса.

— Никого похожего не видел с тех пор, как подошел сюда, а было это, когда пробило восемь склянок.

— Послушай! — крикнул таксист. — Но она должна была пройти здесь.

— Никого тут не было. Я здесь на дежурстве. И никаких цветов на борт не проносили после того, как пробило восемь склянок.

— Ладно, ладно, мы поняли, — раздраженно проворчал таксист. — Склянки, это надо же!

— Все пассажиры уже на борту? — поинтересовался Мойр.

— Последний зашел минут пять назад. Так что коробочка полна, все в сборе, в том числе и мистер Обин Дейл. Хотя вы ни за что бы его не узнали, ведь он распрощался со своими бакенбардами. Прямо на себя не похож! О господи, — матрос взмахнул рукой, указывая то ли на свой подбородок, то ли на шею. — Нет, ему это не идет, придется, видно, отращивать снова, — добавил он.

— Ну а кого-нибудь еще не заметили? Того, кто как бы не на своем месте?

— Здрасте-пожалуйста! Да что случилось-то?

— Пока, насколько мне известно, ничего. Ровным счетом ничего.

— Как же тихо, — заметил матрос. — В тумане всегда так тихо. — Он сплюнул за борт. — Я тут слышал, как поет какой-то бедолага, — сообщил он. — Только голос довольно странный. Вроде бы женский, но не знаю, не уверен. Да и мелодия тоже какая-то незнакомая.

Мойр выждал секунду-другую, потом произнес:

— Что ж, еще раз спасибо, служивый. А мы пройдемся еще немного.

Они с водителем отошли на достаточное расстояние, и тогда, откашлявшись, потому что от тумана сильно першило в горле, Мойр поинтересовался:

— Ну а как она выглядела, папаша? Было на что посмотреть?

Водитель выдал ему довольно путаное и невнятное описание своей пассажирки, где единственной зацепкой могли послужить светлые волосы, уложенные в прическу по последней моде. Поразмыслив еще немного, таксист вспомнил туфельки на шпильках. Когда девушка выходила из машины, каблучок одной туфли застрял в щели между двумя планками, и ей пришлось вызволять обувь.

Мойр внимательно слушал.

— Что ж, спасибо, — сказал он. — А теперь, думаю, надо бы мне пойти и самому осмотреться. А вы возвращайтесь в свой кэб и ждите там. Ждите, поняли меня?

Предложение вызвало новую волну недовольства, но констебль умел настоять на своем, и таксист, хоть и нехотя, вернулся к машине. Мойр проводил его глазами, затем двинулся в сторону стоявшей впереди лебедки, где грузчики встретили его подозрительными и настороженными взглядами, которыми в определенных кругах встречают полицейских. Мойр спросил их, не видели ли они здесь девушку, и повторил описание таксиста. Однако ни один из этих ребят вроде бы не видел.

Он уже развернулся к ним спиной, как вдруг один из парней спросил:

— Что, снова неприятности, мистер коп?

— Я бы так не сказал, — легкомысленно отмахнулся Мойр. Но тут послышался чей-то другой решительный голос:

— Что ж никак не поймаете Цветочного Убийцу, а, начальник?

— Не теряем надежды поймать, дружище, — добродушно ответил Мойр. И отошел с озабоченным видом — ведь он как-никак на службе.

И принялся искать девушку из цветочного магазина. На пристани полно темных уголков. Он медленно двигался вперед, посвечивал фонариком под платформами, за выгруженными тюками, в щели между строениями и горами какого-то груза. И даже направил луч на темную поверхность воды, где его поджидали неприятные, но не имеющие отношения к делу открытия.

Тем временем суета и шум на борту «Мыса Фаруэлл» понемногу стихли. Мойр услышал, как подняли передний трап, поднял голову и увидел отсыревшего и безвольно обвисшего в тумане Синего Питера[2]. Докеры, завершившие погрузку, прошли через ангар, и постепенно голоса их стихли.

Констебль вернулся в проход. В самом дальнем его конце все еще стояло такси. По дороге на пристань они с водителем шли очень быстро, теперь же Мойр передвигался со скоростью улитки и светил фонариком. Он знал, что поверхности строений, затянутые темнотой и туманом, выглядят сплошными стенами, но на самом деле между этими сооружениями имелись проходы, пусть и узенькие. В одном месте от главного прохода открывался еле заметный сейчас проулок, и там царила чернильная тьма.

Было без одной минуты двенадцать, и «Мыс Фаруэлл», готовясь к отплытию, издал протяжный и хриплый гудок, больше напоминающий отрыжку какого-то великана. Мойр даже вздрогнул от неожиданности.

Гудок, видимо, спугнул и крысу — она вылетела из какой-то щели и пробежала прямо по его сапогам. Он чертыхнулся, отшатнулся в сторону. Луч фонарика заплясал и вдруг вырвал на миг из черноты проулка туфлю на высоком каблуке и часть ноги. Мойр направил свет туда. Луч медленно прополз по ноге, высветил красноватую полоску в дырке на нейлоновом чулке. Он двигался все дальше и наконец остановился на россыпи искусственных жемчужин и ворохе свежих цветов на груди мертвой девушки.