Плата за красоту - Нора Робертс

Миранда с братом прекрасно уживались здесь до тех пор, пока пьянство не вошло у Эндрю в привычку.

Но Миранде сейчас не хотелось об этом думать. Они так близки с братом, любят друг друга, ей нравится жить с ним вместе.

Порыв ветра растрепал ее волосы, когда она открыла дверцу машины. Миранда раздраженно откинула волосы, взяла с заднего сиденья портфель и ноутбук. Под финальные аккорды Пуччини Миранда направилась к багажнику.

И снова под порывами ветра пряди волос упали на лицо Миранды, но ее преувеличенно возмущенный вздох внезапно превратился в сдавленный стон: кто-то больно схватил ее за волосы и резко дернул голову назад. От резкой обжигающей боли перед глазами Миранды замелькали красные точки. И в ту же секунду она почувствовала у своего горла холодное лезвие ножа.

Ослепляющий страх, первобытный ужас огнем взорвался где-то в животе и поднялся к горлу. Ничего не соображающую женщину развернули и прижали к машине так, что от боли в боку помутилось в глазах, а ноги стали ватными. Рука, сжимавшая ее волосы, снова резко дернула ее голову. Словно куклу, мелькнуло в голове у Миранды.

Лицо мужчины было ужасно. Мертвенно-бледное, все в шрамах и какое-то неопределенное. В первые секунды окоченевшая от страха Миранда не поняла, что на нем раскрашенная резиновая бесформенная маска.

Сопротивляться было бессмысленно. Да она и не смогла бы. Ее мысли и чувства были сосредоточены на одном: на прижатом к горлу смертоносном лезвии. Острие впивалось в шею при каждом вдохе, заставляя Миранду трепетать от боли и ужаса.

Мужчина был высокий, шесть футов четыре дюйма. Или пять? Она сознательно старалась сосредоточиться на деталях, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Вес – примерно двести пятьдесят фунтов, широкие плечи, короткая шея.

О господи!

Карие глаза, мутновато-карие. Это все, что она могла заметить в прорези жуткой маски. Глаза, холодные, как у акулы, даже не моргнули, когда он слегка чиркнул ножом по горлу женщины.

Миранда дернулась от жгучей боли, тонкая струйка крови потекла на воротник пальто.

– Пожалуйста!

Слово вырвалось само собой, так же инстинктивно рука дернулась к кулаку, сжимающему нож. Сознание было вытеснено страшной картиной: вот сейчас он запрокинет ей голову и резанет по горлу уже сильней. Быстрый и точный удар рассечет артерию, во все стороны брызнет кровь. И, зарезанная, как овца, Миранда упадет на землю.

– Пожалуйста, не надо. У меня есть триста пятьдесят долларов наличными.

Хоть бы он оказался грабителем, с отчаянием взмолилась она. Пусть это будут всего лишь деньги. А если он насильник, она найдет в себе мужество бороться, хотя едва ли сможет с ним справиться.

Если же он убийца, то пусть смерть будет быстрой.

– Я отдам вам деньги, – начала она и задохнулась, когда он молча отшвырнул ее, словно тряпичную куклу.

Она упала на четвереньки, разбив в кровь колени и локти о мелкий гравий, которым была усыпана подъездная дорога к дому. Миранда заплакала, ненавидя себя за беспомощность, за парализующий страх, который не позволял ей действовать. Единственное, что она могла, – это следить затуманенными глазами за тем, что он делает.

И еще – смотреть на лезвие ножа, посверкивающее на тусклом солнце. Разум кричал, что надо бежать, сопротивляться, а она неподвижно съежилась на земле, парализованная страхом.

Мужчина взял ее сумочку, портфель, наклонился и проткнул ножом заднюю шину. Выдернув нож, он сделал шаг в сторону Миранды, и тогда она поползла к дому.

Каждую секунду она ждала, что он снова набросится, разорвет одежду и тем же самым движением, каким протыкал шину, вонзит нож ей в спину. Но она упрямо продолжала ползти по колкой пожухлой траве.

Добравшись до крыльца, она медленно обернулась, и с губ ее сорвался хриплый возглас безграничного удивления.

Она была одна, мужчина исчез.

Задыхаясь, чувствуя, как легкие горят огнем, она вскарабкалась по ступенькам. Надо попасть внутрь, спрятаться в доме, запереться. Пока он не вернулся. Пока не вернулся и не зарезал ее этим острым ножом.

Миранда дважды дернула ручку, прежде чем сообразила, что дверь заперта. Заперто. Ну конечно же, в доме никого нет. Никого, кто мог бы помочь.

Какое-то мгновение она безвольно сидела под дверью; ее бил озноб от пережитого кошмара и пронизывающего ветра, дувшего с холмов.

«Вставай, – приказала себе Миранда. – Ты должна встать. Возьми ключи, войди в дом, вызови полицию».

Она затравленно зашарила глазами по сторонам, словно заяц, убегающий от волков; зубы громко стучали. Уцепившись за ручку двери, она попыталась подняться. Ноги подкашивались, левое колено нещадно горело, но она все же пошла к машине заплетающимся шагом, как пьяная. Лихорадочно разыскивая сумочку, Миранда вдруг вспомнила, что мужчина забрал ее.

Молясь и ругаясь, проклиная и умоляя, она влезла в машину и зашарила рукой в отделении для перчаток. Спасительно звякнули запасные ключи, и Миранда накрепко зажала их в кулаке. Прихрамывая, она направилась к дому, долго возилась с замком – руки дрожали, и Миранда никак не могла попасть ключом в замок.

Оказавшись внутри, Миранда захлопнула за собой дверь, дважды повернула ключ в замке. Она прижалась спиной к крепкой деревянной двери, ключи выскользнули из пальцев и, звонко звякнув, ударились о пол. Голова закружилась, и Миранда закрыла глаза. Оцепенело не только тело, но и разум. Надо было взять себя в руки, начать действовать, а она никак не могла сообразить – что же делать?

В ушах звенело, к горлу подкатывала тошнота. Крепко сжав зубы, она шагнула вперед, стараясь удержать равновесие.

Подойдя к лестнице, она поняла, что звенит не у нее в ушах. Это надрывался телефон. Миранда механически, как автомат, прошла в гостиную, где все было таким знакомым, таким привычным, и подняла трубку.

– Алло? – Голос взорвал тишину гостиной, словно удар по деревянному барабану. Слегка покачиваясь, Миранда не отрываясь смотрела на пол, где рисовало узоры солнце, светившее сквозь окна. – Да. Да, понимаю. Я приеду. Я…Что? – Миранда потрясла головой, пытаясь сосредоточиться. – Мне нужно сначала кое-что сделать. Нет, я скоро приеду. Да-да, как только смогу.

Она настолько отупела, что не почувствовала, как накатывает истерика.

– Я уже собираю вещи, – сказала она и расхохоталась.

Она продолжала смеяться еще долго после того, как повесила трубку. Смеясь, она безвольно плюхнулась в кресло, свернулась в клубочек и не заметила, как смех перешел в рыдания.

Она крепко сжимала обеими руками чашку с горячим чаем, но не пила, зная, что не сможет донести ее до рта, не расплескав. Держать горячую чашку было приятно, тепло разливалось по заледеневшим пальцам, смягчало боль ободранных ладоней.

Еще минуту назад она была собранной, говорила ясно, четко – именно так, как и надо, когда звонишь в полицию, чтобы сообщить о происшествии.