Солдат Сидоров - Юрий Бор

этой традиции, это долго, да и не нужно, могу только сказать, что не следовать ей было не только не принято, но и опасно, поскольку грозило серьезным понижением репутации. А Сидоров ей не только не следовал, но и доедал «недоеденное» за всем отделением.

Он быстро съедал свою порцию, печально складывал руки на столе и вздыхал, укоризненно глядя как мы едим. И от этого взгляда кусок застревал в горле и мы «недоедали» еще больше, отодвигая от себя остатки и стараясь не смотреть, как Сидоров жадно их поглощает. А вот за что-нибудь вкусненькое, он готов был продать душу и даже больше. Например, за банку сгущенки был готов целый день выполнять какую-нибудь грязную или тяжелую работу. Чем многие зачастую и пользовались, спрос на такие услуги был.

Так относиться к еде могут, наверное, только «качки». Я часто замечал подобное в их среде. Когда-то довелось читать мемуары знаменитого советского тяжеловеса Юрия Власова. Был там один момент, когда ему потребовалось быстро сбросить вес, чтобы попасть в более легкую категорию. Юрий долго и страдальчески описывал как он голодал, перед самым взвешиванием до изнеможения сидел в сауне и на толчке, а когда все закончилось, в раздевалку зашел тренер, принес помидорчики, огурчики колбаску. В книге было много слов нужных, правильных: об ответственности, целеустремленности, любви к Родине, но таких искренних слов какими он описывал тот перекус там больше не встречалось.

Второе, на что следует обратить внимание это отношение Сидорова к службе. Как я уже упоминал, он ассоциировал себя со словом Солдат. Мы часто себя с кем-то ассоциируем: Бизнесмен, Писатель, Мать, — но для нас это может быть хоть и главенствующая, но далеко не единственная маска из тех которые мы надеваем. Для Сидорова это не было игрой, он по самой своей сути был солдатом. И все что происходило вокруг него, оценивал именно с этой, с солдатской точки зрения.

Мы его не понимали, но наше понимание ему и не требовалось, он жил сам в себе. Может быть ему и хотелось влиться в наш коллектив и вместе со всеми делать что-то с его точки зрения правильное и нужное, но это было невозможно, мы жили в реальном мире, а он в своем, где все было просто и понятно, где все действия и поступки были четко расписаны словами «Устав» и «Приказ» и не допускали никаких отклонений или толкований.

Приведу один пример. На территории нашей части находились какие-то стратегические склады, ничего особенного в основном продукты питания, но охранять их все равно было надо. Поэтому мы постоянно ходили в караулы. Устав караульной службы четко и однозначно определяет действия часового:

Но кроме устава еще есть и реальная жизнь, и все прекрасно понимали разницу. ЧП со стрельбой не нужно было никому, ни нам, ни начальству. О чем нам хоть и неформально, но достаточно настойчиво периодически напоминали. И все было нормально до одного момента.

Мы сидели в караулке и резались в карты. Все было как обычно, стол был завален деньгами и картами, пахло табаком и гуталином. Внезапно раздалась очередь из «Калашникова», длинная на весь рожок, затем небольшая пауза для смены магазина и еще одна.

— Сидоров, мать его, придушу мерзавца! — закричал начальник караула и выскочил наружу, даже забыв отдать приказ следовать за ним. Впрочем, такой приказ не требовался. Похватав оружие и на ходу застегивая шинели, мы уже бежали вслед. Приблизившись к вышке, на которой стоял Сидоров, начкар перешел на шаг, затем, осторожно выглянув из-за угла здания, крикнул:

— Сидоров?

— Начальник караула ко мне, остальные на месте, — раздался абсолютно спокойный голос Сидорова.

Наш сержант оглянулся, тоскливо посмотрел на нас и двинулся в сторону вышки. Все тогда закончилось относительно хорошо, по крайней мере, без человеческих жертв. Сидорова разоружили и допросили. Ситуация оказалась банальной. Рядом с нами квартировался стройбат, и военные строители через территорию нашей части бегали в самоволку. Так сказать, срезали угол. Все об этом знали, но глаза закрывали. В том, что на этот раз им крупно не повезло, было слышно даже по запаху, который раздавался из кустов, в которых прятались свободолюбивые строители.

Стройбатовцев отпустили, а Сидорову объявили строгий выговор, формулировка которого была какой-то на редкость глупой и несуразной, ведь формально он был абсолютно ни в чем не виноват, и все это понимали. Ничего не понимал только сам Сидоров. Помню, он в тот момент вздрогнул, словно от судороги, а затем на его лице отразилось полное и отчаянное непонимание того, что происходит с этой вселенной и окружающими его людьми. Иерархия его ценностей была полностью нарушена. После этого Сидорова навечно, как тогда думали, перевели на охрану склада с маслом. На этом посту огнестрельное оружие не полагалось.

Там произошла следующая история, которой я хотел с вами поделиться. К моему товарищу Виталику Т. приехали родные. Кроме родительской любви и продуктов они привезли с собой и пару бутылок жидкости, крепость которой значительно превышала предел, разрешенный к проносу через КПП.Заботливые родственники не придумали ничего лучше, чем закопать водку в окрестном лесу, а координаты схрона передать товарищу.

Виталик тогда, как назло, немного приболел и отдыхал в лазарете. Поэтому он попросил сбегать меня. Отказывать другу было негоже, тем более в таком святом деле, и я согласился.

Не буду утомлять вас описанием поиска иголки в темном лесу. Доведенная в сегодняшние дни до совершенства технология «Закладок» в те далекие и темные времена еще не была разработана даже в теории, скажу только, что откопать мне удалось далеко не все.

Но суть не в этом, суть в том, что путь к лесу пролегал через пост, который охранял вооруженный штык-ножом Сидоров. Я подошел ближе. Во мраке шевелились тени, по узкой тропинке вокруг здания с маслом курсировал часовой.

— Сидоров! — приблизившись, окликнул я его.

После обязательных «Стой, кто идет» и обещания стрелять, Сидоров все же понял абсурдность своих угроз и угрюмо спросил:

— Чего тебе?

— Слушай, — сказал я, — тут Виталику родичи посылку передали. Давай я сейчас быстренько через забор и обратно. С меня банка сгущенки.

Сидоров немного подумал, все же искушение было велико, но затем покачал головой и ответил:

— Не, не положено.

— Ну нет, так нет, — легко согласился я и закурил сигарету.

Вот так куря сигарету и зябко поеживаясь, я стоял и смотрел как Сидоров, глядя на меня тоскливым взглядом голодной собаки, заходит за угол склада. Останавливаться часовому было запрещено.

Уже возвращаясь назад, услышал сзади голос Сидорова, хоть разговаривать на посту тоже